Лаборатория располагалась на удалении от главного корпуса, рядом с полем.

– Я занимаюсь выведением новых видов, – пояснила Роза так же деловито. – Как и моя мать, альтьера Амариллис. Это у нас семейное, как и у многих в Тенете. Сейчас мы работаем вместе над важным проектом, я бы сказала, делом всей жизни. Так же я преподаю у первокурсников, сегодня у меня одна лекция и несколько практических занятий.

– Занятия не отменили? – удивился Янис.

Роза посмотрела на него с сомнением:

– С чего бы вдруг?

– Но…

– Ничто не должно препятствовать получению новых знаний, – наставительно изрекла я. – И что у вас за семейный проект, альтьера? Если не секрет, конечно.

– Не секрет. Моя мать всю жизнь пыталась привить розу к мертвой земле. Как вы можете понять по моему имени, к делу она относится со всей страстью, коя неизбежно передалась и мне.

– И как успехи?

– Пока все идет неплохо. Мы уже вывели вид, способный к выживанию без стимуляции живой землей. Но цветок оказался не простым, а очень… плотоядным. Теперь мы пытаемся перевести его на классическую пищу. Если не получится, придется начинать все с начала. Или розы такими и останутся.

Плотоядными. Значит, цветочки питаются кровью? Очень мило.

– Но мы нацелены на победу, – продолжила альтьера Роза. – Тем более, история знает столько успешных случаев.

– Бо́льшая часть известной тебе растительности выведена здесь, в университете, – пояснила я Янису. – Точнее, привита к новым условиям жизни. Со временем мертвая земля меняет внешний облик и поведение растений, привезенных издалека, они становятся местными.

Роза одобрительно кивнула:

– Все верно. Альтьера Морландер интересуется ботаникой?

– У меня есть друг, который интересуется. Но вряд ли сказанное мной относится к углубленному курсу. Помнится, об этом рассказывают в университете.

– На первом курсе, да. Но если спросить у выпускников, вам ответят единицы. Студенты не проявляют должного рвения, если дело касается растений и ботаники. Их интересуют другие вещи.

Гнилость, кровь, исцеление, связь… некромантия, учитывая случившееся.

Мы как раз добрались до лабораторий.

– Рада знакомству, альтьера Морландер. Если у вас возникнут вопросы о ботанике, буду рада на них ответить. Как и на любые другие, разумеется. Альтьер Дарлан просил оказать всяческое содействие, а я не могу ему отказать.

Теперь понятно, отчего любезная альтьера дожидалась нас с утра пораньше.

– Он что-то говорил о квартире, в которой я могу остановиться.

– Конечно, как только закончите свои дела, я вас туда провожу.

– Это не помешает вашим занятиям?

Роза вдруг улыбнулась:

– Нет, что вы. Поверьте, Иделаида, вы задержитесь здесь надолго, – ее взгляд упал в сторону лаборатории. – Там… зрелище хуже, чем любая смерть. У нас все в панике.

– И вы тоже? – заинтересовалась я.

– Все, кого это напрямую касается. Удачи вам, альтьера, – и она ушла.

– Помни: все вопросы потом, – сказала я Янису и первой зашла в здание.

В отличие от основного корпуса, лаборатория сверкала новизной и походила на многие постройки Мортума. Она не впечатляла ни внутри, ни снаружи, не навевала страх. Глядя на такое здание, не будешь фантазировать о его строительстве и задаваться вопросами, как все происходило. Строили живые или все же мертвые?

Внутри было гулко и пусто, но я примерно знала, куда идти. Мы с Янисом долго петляли по коридорам, прежде чем уперлись в решетку. По другую строну я заметила мужчину и позвала его. Пришлось представиться, чтобы настороженность ушла с его лица, он посоветовал обойти закрытое помещение с другой стороны, чтобы попасть внутрь.

– Я вас там встречу, – пообещал он.

Так и получилось. Мужчина представился альтьером Фитцеллем и оказался работником лаборатории. Он же коротко поведал о случившемся, пока мы спускались вниз. Все как сказал ранее Дарлан: утром студенты и преподаватель нашли тело парня. Третьекурсник, Эспен Хакцелль, прилежный ученик, подавал большие надежды. Случившееся всех повергло в шок, парня срочно убрали из аудитории и доставили сюда, в лабораторию, только наверх. Для понимания, что же случилось. Но исследовать тело не удалось, Эспен вдруг начал подавать признаки жизни, хотя при первичном осмотре на теле были обнаружены трупные пятна. Случился еще один шок, потому что признаки жизни перестали быть признаками, а стали самой настоящей жизнью – Эспен взял, да и поднялся с лабораторного стола.

У всех случился еще один шок, разумеется.

В лаборатории поднялась паника, парня на свой страх и риск скрутили и доставили уже вниз. Там место для более серьезных исследований, сложные механизмы охраны и решетки толщиной с руку. Эспен проснулся очень сильным, понадобилось человек десять, чтобы с ним справиться. И многим потом пришлось оказывать срочную помощь.

Пока альтьер рассказывал, я с беспокойством косилась на Яниса. Но тот ничего, держался молодцом. Только побледнел очень сильно и дышал часто.

Одновременно с этим альтьер Фитцелль открыл перед нами последнюю дверь:

– Добро пожаловать.

Помещение оказалось просторным и светлым. В середине – та самая непробиваемая клетка, ее прутья упирались в потолок. Внутри в самом углу сидел паренек, точнее, то, что от него осталось. Почти полностью раздетый, только на ногах остались куски штанов бежевого цвета. Студенческая форма. Парень сидел, подогнув к себе ноги и спрятав голову между коленей. Руками он то ли закрывался от любопытных взглядов, то ли рвал себе волосы. Клочья то и дело отлетали в сторону и падали с неприятным шлепком, ведь вместе с волосами рвалась и омертвевшая кожа.

В лаборатории уже плохо пахло.

На теле Эспена повсюду красовались синюшно-фиолетовые пятна. Набухшие, с кровавыми прожилками. Из-за них легко можно было пропустить узоры, вырезанные по всему телу парня. Их и пыталась срисовать девушка, она сидела за спиной Эспена и что-то старательно выводила на листке бумаги.

Кроме девушки, альтьера Фитцелля и нас с Янисом, в лаборатории присутствовало еще человек пять. Все с серьезными лицами занимались чем-то. Кто-то листал книгу, кто-то разглядывал клок вырванных волос, кто-то расшифровывал то, что девушка уже успела срисовать. И никто не обращал внимания на запах.

– Парень задохнулся? – поинтересовалась я у уже знакомого альтьера.

– Мы так полагаем. Да.

– Но следов на шее нет. Его не душили.

– Вы верно заметили, альтьера Морландер. Смерть носила явно асфиксический характер, на это указывает цвет трупных пятен и кровь покойного. Но на данный момент не удалось выяснить больше. Сожалею.

– Символы появились до или после смерти?

Мой вопрос вызвал неожиданную заминку. Альтьер Фитцелль оглянулся в сторону клетки, а потом поманил меня за собой.

– Посмотрите сюда, – он указал на предплечья парня. – Видите эти знаки? Сейчас они распухли, но вы приглядитесь: рваный край направлен в сторону покойного, с уклоном справа налево на правой руке и наоборот на левой. К тому же, на левой руке знаки более небрежные, кривые. Это может говорить о том, что Эспен сам нанес себе эти знаки, он как раз правша. И сделал это еще при жизни.

– На спине тоже?

– Нет, боюсь, что со спиной поработал другой человек. И уже после смерти парня.

– Вы все успели срисовать? Мне понадобится копия.

– Она у вас будет. Альтьер Армфантен распорядился оказывать вам всяческую поддержку.

Обязательно поблагодарю альтьера, но позже. Пока я пыталась уложить полученную (и увиденную) информацию. Эспена нашли в аудитории, он каким-то образом задохнулся. Перед этим вырезал у себя на руках некие символы. Потом умер и кто-то продолжил вырезать символы уже по всему телу парня: на груди, на спине и даже не животе. Наступило утро, парень внезапно очнулся. Пока все так.

– Вы узнали, что это за символы?

– Какая-то тарабарщина, если честно. Пара знакомых символов, а в остальном… бред, – вздохнул альтьер Фитцелль с таким видом, словно у него зубы заболели. – Мы связались с Храмом, разумеется. Они обещали посмотреть в своих архивах. К тому же, из столицы сюда направлен кастал для помощи в расследовании. Так что… вопросы о смысле такого ритуала лучше задавать Храму. Здесь мы занимаемся наукой.