- Вы уходите, сэр? - спросила она.
- Да, - сказал Джонсон. - Хочу немного пройтись. Чемоданы я оставлю здесь.
Он надел кашне, пальто и шляпу. На платформе густыми хлопьями валил снег. Он оглянулся назад и в окно увидел трех нссилыциков, которые все еще сидели у стола. Кельнерша выливала им в стаканы остатки вина из начатой бутылки. Неоткупоренную бутылку она унесла обратно. На этом они заработают по три с лишним франка на душу, подумал Джонсон. Он повернулся и пошел вдоль платформы. Когда он сидел в буфете, ему казалось, что боль притупится, если он будет говорить об этом; но она не притупилась; только на душе у него стало скверно.
III. СЫН ЧЛЕНА ГЕОГРАФИЧЕСКОГО ОБЩЕСТВА В ТЕРРИТЭ
В буфете на станции Территэ было слишком тепло: буфет был ярко освещен, и чистенькие столики отполированы до блеска. На столиках стояли корзинки с соленым печеньем в бумажных пакетиках и лежали картонные подставки для пивных кружек, чтобы мокрые донышки не оставляли следов на дереве. Стулья были деревянные, резные, с залоснившимися от времени, но очень удобными сиденьями. На стене висели часы, в глубине комнаты была буфетная стойка, а за окном шел снег. За столиком под часами какой-то старик пил кофе и читал вечернюю газету. Вошел носильщик и сказал, что Восточно-симплонский экспресс идет из Сен-Мориса с часовым опозданием. К столу мистеры Гарриса подошла кельнерша. Мистер Гаррис только что кончил обедать.
- Экспресс на час опаздывает, сэр. Может быть, выпьете кофе?
- Если вам угодно.
- Простите? - переспросила кельнерша.
- Да, будьте добры, - сказал мистер Гаррис.
- Пожалуйста, сэр, - сказала кельнерша.
Она принесла из кухни кофе. Мистер Гаррис положил сахар в чашку, раздавил его ложечкой и, повернувшись к окну, стал смотреть, как падает снег на освещенную платформу.
- Вы говорите еще на каких-нибудь языках, кроме английского? спросил он кельнершу.
- Как же, сэр! Я говорю по-немецки, по-французски и на местных диалектах.
- Какой язык вам больше всех нравится?
- Они очень похожи, сэр. Я не могу сказать, что тот или другой мне нравится больше.
- Хотите что-нибудь выпить- вина или чашку кофе?
- Нет, что вы, сэр! Нам не разрешается пить с посетителями.
- Может быть, сигару?
- Нет, что вы, сэр! - Она засмеялась. - Я не курю, сэр.
- Я тоже, - сказал Гаррис. - Я не согласен с Дэвидом Беласко.
- Простите?
- Беласко. Дэвид Беласко. Его легко узнать, потому что воротнички на нем всегда задом наперед. Но не согласен с ним. К тому же он умер.
- Я могу идти, сэр? - сказала кельнерша.
- Безусловно, - сказал Гаррис. Он наклонился вперед и стал смотреть в окно.
Старик, сидевший за дальним столиком, сложил свою газету. Он поглядел на мистера Гарриса, потом взял свою чашку с кофе и направился к его столу.
- Прошу извинить за навязчивость, - сказал он по-английски, - но мне пришло в голову - не состоите ли вы членом Национального географического общества?
- Присаживайтесь, пожалуйста, - сказал Гаррис.
Старик сел за столик.
- Может быть, выпьете еще чашку кофе или ликеру?
- Нет, благодарю вас, - ответил старый джентльмен.
- Тогда разрешите угостить вас рюмкой кирша?
- Пожалуй. Но только уж разрешите мне вас угостить.
- Нет, позвольте мне. - Гаррис подозвал кельнершу.
Старый джентльмен вынул из внутреннего кармана кожаный бумажник, перетянутый широкой резинкой. Сняв резинку, он вытащил несколько карточек, выбрал из них одну и протянул ее Гаррису.
- Вот моя членская карточка, - сказал он. - Вы знавали в Америке мистера Фредерика Дж. Русселя?
- Как будто нет.
- Я полагал, что он очень известное лицо.
- А откуда он? Из какого города?
- Из Вашингтона, конечно. Разве не там находится главный совет Общества?
- Кажется, там.
- Кажется? Вы не уверены в этом?
- Я давно уже не был в Штатах, - сказал Гаррис.
- Так, значит, вы не член Общества?
- Нет. Но мой отец состоит в нем много лет.
- Тогда он, наверно, знает Фредерика Дж. Русселя. Это один из руководителей Общества. Позволю себе упомянуть, что именно мистер Руссель рекомендовал меня.
- Очень приятно слышать.
- Как жаль, что вы не член Общества! Но ваш отец мог бы дать вам рекомендацию.
- Наверно, - сказал Гаррис. - Как только я вернусь, нужно будет заняться этим.
- Очень, очень вам советую, - сказал старик. - Журнал вы, конечно, читаете?
- Безусловно.
- Видали вы номер, посвященный североамериканской фауне, с иллюстрациями в красках?
- Да. Он у меня есть, в Париже.
- А номер с панорамой вулканов Аляски?
- Совершенно изумительно.
- Я с большим удовольствием смотрел там фотографии диких животных, сделанные Джорджем Шайресом-третьим.
- Да. Шикарные зверюги.
- Простите, как вы сказали?
- Превосходные фотографии. Этот миляга Шайрес...
- Вы зовете его "миляга"?
- Мы с ним старые друзья.
- Ах, вот как! Вы знакомы с Джорджем Шайресом-третьим? Вероятно, очень интересный человек?
- Еще бы! Таких интересных людей не часто приходится встречать.
- А Джорджа Шайреса-второго вы тоже знаете? Что, он такой же интересный человек?
- Нет, он не такой интересный.
- А я думал, что он, наверно, очень интересный.
- Представьте - нет. Знаете, даже странно. Он совсем не такой интересный. Я часто удивлялся, почему это так.
- Гм, - сказал старый джентльмен, - казалось бы, в этой семье все должны быть интересными людьми.
- А вы помните панораму пустыни Сахары? - спросил Гаррис.
- Пустыни Сахары? Да это было лет пятнадцать назад.
- Совершенно верно. Она особенно нравилась моему отцу.
- Разве более поздние номера ему меньше нравятся?
- Нет, наверно, не меньше. Но эту панораму Сахары он очень любил.
- Она была прекрасно выполнена. Но я нахожу, что ее художественные достоинства значительно прешли ее научную ценность.
- Вот не знаю, - сказал Гаррис. - Этот песчаный вихрь, и этот араб со своим верблюдом, на коленях, лицом к Мекке...
- Мне помнится, араб там стоял, держа верблюда под уздцы...
- Ах, вы правы, - сказал Гаррис. - Я спутал с книгой полковника Люуренса.
- Книга Лоуренса посвящена как будто Аравии?
- Безусловно, - сказал Гаррис. - Араб мне напомнил о ней.
