Вороны обиженно каркали и чёрными тучами кружили в небе над головой, словно проклиная весь род людской и в особенности нескольких могильщиков, забирающих себе их добычу.

Как же я ненавижу этих крылатых пустозвонов! От одного их вида меня воротит сильнее, чем от груды изувеченных тел. Впрочем, иногда мне кажется, что я и сам такой же падальщик, как и они. Хотя бы потому, что трупы и меня кормят досыта.

– Видел ты хоть раз что-нибудь более ужасное? – спросил Пит, страшно коверкая слова из-за респиратора, закрывавшего пол-лица.

– Да, и не раз, – ответил я, тут же припомнив несколько масштабных сражений, с последствиями которых мне довелось столкнуться. – Но должен признать: таких битв, на моей памяти, давно не было.

– Сочувствую твоей памяти, если она уже хранит в себе нечто подобное, – проворчал Пит, зябко поёжившись. – А вот мне теперь нужно изрядно напиться, чтобы просто заснуть.

Это была чистая правда – я и сам когда-то проходил через такое. Пит устроился на работу два года назад, и за это время между федерациями случались лишь мелкие стычки, а настоящая война вспыхнула лишь вчера.

– Пожалуй, мне тоже придётся пропустить стаканчик перед сном, – согласился я, ещё раз оглядев поле боя.

Солнце уже клонилось к закату, но начатая утром работа была далека от завершения. Огромные труповозки парили в полуметре над землёй, подгоняемые и направляемые угрюмыми вожаками. Тела убитых вперемешку с искорёженной техникой по-прежнему усеивали обширную и пока ещё безымянную долину, но можно было не сомневаться, что теперь ей дадут какое-нибудь банальное прозвище, вроде «долины смерти» или «адской пустоши».

– А их кто соберёт? – спросил Пит, покосившись на группу парней в коричневой форме, изрешечённых, судя по всему, из крупнокалиберного пулемёта.

Если честно, то я понятия не имел, да и не хотел задумываться об этом.

– Навсегда выкинь из головы эти мысли, – посоветовал я ему, – и все остальные – тоже. Просто делай свою работу.

Кстати, об этом: наша труповозка как раз уже была заполнена больше чем на 90%, а поле, между тем, очистилось едва ли на одну треть.

– Ладно, хватит на сегодня, – сказал я, остановив машину. – Поздно уже, а нам их ещё в «похоронку» везти…

– А если бы победили они? – не унимался Пит. – Всё было бы наоборот?

– Нет! – возможно, слишком резко осадил я напарника. – Было бы всё то же самое, просто поле окрасилось бы в другой цвет.

Двигатель старался изо всех сил, надрывно кряхтя и выбрасывая в воздух клубы зловонного чёрного дыма, но заставить труповозку двигаться хоть немного быстрее черепахи, к сожалению, не мог. А что поделать? Внушительные размеры и чудовищная масса никак не способствовали превращению этого монстра в гоночный болид. Солнце уже почти зашло, а мы неспешно тащились по пустынной трассе в сторону крематория, и мои надежды увидеть сегодня дочерей таяли с каждой минутой. В то время как Пит, не обременённый ни семьёй, ни заботами вообще, воспользовался тем, что рабочий день официально подошёл к концу, и, как и обещал, начал напиваться прямо в дороге.

Странный он, этот парень. Пит переехал в нашу приграничную глушь чуть больше двух лет назад: непонятно откуда и непонятно зачем. Какое-то время он бесцельно слонялся по округе, а потом подался в могильщики, хотя, наверняка, мог найти себе работу получше. Пит был лет на двадцать моложе меня, широк в плечах, и мяса на костях у него было, пожалуй, в самый раз. Такого без проблем взяли бы на производство или даже в полицию, если прошлое не слишком тёмное, но Пит предпочёл водиться с трупами, да ещё со мной, хотя, положа руку на сердце, разница невелика. Есть в нём что-то неприятное: в характере (прямолинейность в связке с малодушием); в словах, часто расходящихся с делом; в лице – мрачном и угловатом, с мечущимся взглядом потухших, карих глаз. Короче, Пит мне не нравился, но в этом нет ничего удивительного: я не люблю людей в принципе.

Тут мои размышления о напарнике прервал слабый огонёк, появившийся в зеркале заднего вида. Я наблюдал за ним несколько секунд, ещё надеясь на лучшее, но тот становился всё ярче, а вскоре к нему добавились и другие, так что не осталось сомнений, что день загублен на корню.

– За нами мотоглайдеры – пять или шесть штук, – предупредил я напарника, чтобы он мог подготовиться.

– Что? – не на шутку встревожился тот. – Кто это может быть?

– А как ты думаешь, гений? – огрызнулся я, бросив на пьяницу свой самый строгий взгляд. – Наверняка, почётный караул прямиком из действующей армии.

– Проклятье, – прошептал Пит, пытаясь закрутить дрожащими пальцами пробку на бутылке. – Только их нам и не хватало! Далеко ещё ехать?

Истерические нотки, проступившие в его голосе, прямо-таки выводили меня из себя. Ничего ещё не случилось, а он уже напуган до полусмерти. И чего я там выдумал про полицию?

– Достаточно, чтобы они нас догнали, – ответил я и, не дожидаясь этого, сам ударил по тормозам.

– Что ты делаешь? – тут же закричал Пит. – Зачем останавливаешься?

– Заткнись уже, надоел! Не паникуй раньше времени: возможно, всё обойдётся.

«Возможно, но очень маловероятно», – добавил я уже про себя и вылез из зависшей в воздухе труповозки.

Нежеланные гости не заставили себя долго ждать. Это были представители ещё одного вида падальщиков из нашего многочисленного семейства. Мародёры – единственные, кого я презираю больше воронья.

Шесть мотоглайдеров один за другим материализовались из темноты и своими прожекторами вернули миру немного красок прошедшего дня. Мародёров было пятеро, один из глайдеров ехал пустым с прицепом позади – очевидно, для добычи.

– Добрый вечер, – нашёл нужным поздороваться я, хотя говорить такую наглую ложь, обычно, не в моих правилах. – Чем я могу вам помочь?

Внешне пятёрка незнакомцев выглядела почти одинаково: все в чёрном с головы до ног, лица наполовину закрыты шарфами, а на глазах – дорожные очки. Но вот один из них (видимо, главарь) подался немного вперёд и представился:

– Я – Джеф, а это мои друзья. Мы, так сказать, искатели приключений, и мне кажется, ты прекрасно знаешь, что нам нужно, могильщик.

– Господа, тут какое-то недоразумение, – я старался говорить мирно и по возможности уважительно, так как уже давно усвоил, что такие конфликты всегда лучше решать, не прибегая к насилию. – У нас действует договор с Малым Псом, согласно которому мы не выставляем на поле охрану, а вы не грабите труповозки.

– Да пошёл он, этот Пёс – шавка безродная! – подал голос мародёр, стоявший справа от предводителя. – Нам насрать на него! Мы вольный отряд!

Его слова меня порядком удивили: давно уже среди этой швали не появлялись отщепенцы, но, в то же время, услышанное меня и обрадовало: больше не было нужды соблюдать приличия.

– Должно быть, именно поэтому ваш… «вольный отряд» ищет добычу не на поле, а гоняется за одинокими машинами, где её в сотни раз меньше…

– А? Что ты сказал, старикан?! – дёрнулся, как от пощёчины, всё тот же мародёр. – Ещё слово и ты сам присоединишься к своему грузу!

– Постой, Мэт, не горячись, – успокоил его главарь, но и сам положил обе руки на пояс – поближе к оружию. – Да и не старик он вовсе – лет 50 или около того – вполне достаточно, чтобы разум повелевал чувствами, а не наоборот. Я прав, могильщик? К чему, скажи, нам осложнения? Лишние полчаса, потраченные на нас, подарят тебе ещё много лет жизни. Твой более молодой коллега, кстати, уже всё понял и не возражает против нашего досмотра.

Я искоса глянул на Пита, наполовину спрятавшегося за машиной и готового в любую секунду скрыться за ней целиком. Да уж! От него помощи ждать точно не следовало.

– Ну же, могильщик, ты сам себя задерживаешь. Открывай уже кузов.

В голосе главаря послышалось нетерпение, и вся его шайка, как по команде, потянулась за оружием. Решить дело миром не получилось.