Оказалось, что это профессор из медицинского института, уважаемый и известный в определенных кругах специалист по гипнозу. Мама вяло попыталась отказаться от применения ко мне гипноза. Профессор любезно попросил меня подождать в коридоре пару минут. Через неплотно прикрытую дверь я слышала, как гипнотизер безукоризненно вежливо, но предельно жестко и откровенно объяснил, что милиция посетила каждую квартиру нашего микрорайона, опросила каждого человека, проживающего там, но свидетелей или очевидцев не нашла. Единственный человек, который сообщил о чем-либо подозрительном – это я. Возможно, в ввиду особенности детской психики, я видела больше, чем рассказала. Мальчик был убит с необычайной жестокостью, вероятно, что только чудо уберегло меня от его участи, и пока жестокий преступник или агрессивный псих на свободе, опасность продолжает угрожать мне, а также другим детям. Поэтому мама обязана дать разрешение на мой допрос с применением гипноза. Затем меня пригласили в кабинет, предложили улечься на стоящий в кабинете диванчик. Профессор, продолжая улыбаться мне, стал спрашивать о том, чем я люблю заниматься, с кем я дружу, как я учусь в школе.…. В какой-то момент я поняла, что я лежу с закрытыми глазами, над ухом раздавался донельзя сердитый голос гипнотизера:
– Да поймите, я вижу, что ребенок полностью обессилен, она явно не высыпается и находиться на грани срыва. О каком применении гипноза может идти речь, если девочка банально уснула. Очевидно, что в милиции она почувствовала себя в полной безопасности и организм расслабился. Пока ребенок в таком состоянии, работать с ним не возможно. Вам, мама, необходимо немедленно обратиться к специалисту, чтоб ребенку выписали необходимые лекарственные средства. И не надо волноваться, девочка скоро проснется, а я откланиваюсь, всем до свидания.
С хлопком двери я открыла глаза и увидела встревоженные глаза склонившейся ко мне мамы.
Через полчаса, мы с мамой выходили из кабины лифта на нашем этаже. Мама, весело болтая о том, какое красивое платье мы завтра купим для меня, одновременно искала в сумке ключи, шагнула на площадку, повернулась к нашей квартире и вдруг закричала. Я не разу не слышала, чтобы он кричала так испуганно. Я оттолкнула ее в сторону, шагнула вперед и привалилась в побеленной известкой стене, так как мои ноги внезапно ослабли. Солидный блеск черного дерматина нашей двери был безнадежно нарушен четырьмя рваными параллельными разрезами, идущими наискосок практически через все полотно двери. Внизу захлопали двери, на мамин крик, тревожно переговариваясь, спешили взволнованные соседи. До позднего вечера я сидела на диване, обняв себя руками за озябшие плечи, и тупо слушала невнятное бормотание милиционеров и мамы, доносящееся с кухни, жалобный скулеж розыскной собаки, возня экспертов с входной дверью и недовольные выкрики жильцов дома, которых милиционеры не пускали на наш этаж. Наконец все угомонилось, милиция уехала, напоследок вырезав с поверхности двери огромный кусок кожзама с порезами, соседи расползлись по своим квартирам. Мама со скандалом заставила меня выпить отвар по бабушкиному рецепту, и я почти сразу же уснула, впервые за много дней, без сновидений проспав до обеда следующего дня, проснулась от громкого голоса отца, приехавшего из Сочи, так как его отпуск закончился. Услышав, что я проснулась, отец быстрыми шагами вошел в комнату, присел на край моей кровати, пристально глядя мне в глаз, потребовал рассказать, что я видела в тот день. Минут десять я рассказывала отцу о случившемся, особенно его заинтересовало серое пятно, которое я видела на фоне двери.
–Хорошо,– сказало отец: – дальше можешь не боятся, через эту дверь никто чужой не пройдет. Ты поняла меня?
– Да, папа, я тебя поняла – я почему то сразу поверила отцу.
Через пару дней отец натянул на двери новый дерматин, темно красного цвета.
Следующей ночью я проснулось от холода, с кухни заметно тянуло прохладой, по потолку метались странные рваные отсветы, как будто на кухонном столе горел костерок, доносилось невнятное бормотание. Я испугалась, хотела встать и выбежать на кухню, но в странной скороговорке, доносящейся до меня, узнала голос отца, и поняла, что безопаснее сделать вид, что я сплю. Мое появление на кухне вызовет, в самом лучшем случае, ругань в мой адрес. О худшем варианте не хотелось даже думать. Через некоторое время, которое я провела, выглядывая в щелку из-под одеяла, шум на кухне затих, отсветы на потолке исчезли, в квартире установилась тишина.
На следующее утро отец украсил входную дверь декоративными гвоздиками, правда такого рисунка я не видела ни у кого, больше всего узор на двери напоминал странные буквы и фигурки зверей, которые в учебниках истории можно увидеть в разделе «Наскальная живопись древних людей». Да и гвоздики были какие-то странные, черного металла, чуть кривоватые, но на фоне красной кожи это смотрелось даже стильно.
Глава вторая. А так бывает?
Я смотрелась в зеркало, мы с отражением были довольны друг другом. За прошедшие летние дни волосы выгорели на солнце и удачно дополняли загорелую кожу, юбка мини плотно облегала стройные бедра, пухлые губы пикантно приоткрыты, позволяли увидеть краешек белоснежных зубов, грудь уверенно приблизилась к двойке, глаза смотрели наивно и бесхитростно.
– Что встала, одна что ли? – мерзкий голос одновременно с болезненным толчком под ребра мгновенно разрушили очарование момента. Моя ответная реакция была почти безукоризненна – аккуратное движение бедром, и мерзкое существо с воплем отлетело в сторону. Полет был недолог, ноги существа заплелись, руки судорожно схватились за висящий на вешалке плащ отца, треск рвущийся материи сопровождал падение вниз плаща и маминого пальто. Улыбка непроизвольно растянула мои губы, но, к сожалению, ненадолго. Через мгновение, из-под кучи одежды появилась до невозможности перекошенная девичья физиономии, обрамленная иссиня-черными локонами и квартира наполнилась пронзительным визгом:
–А что она меня бьет!
Тут же раздались приближающиеся шаги. Ну вот, я в очередной раз наступила на грабли. Мерзкое существо, не прекращая вопить, торжествующе улыбалась. Ну да, я опять попалась ей на крючок. Да и насчёт мерзости физиономии я немножко преувеличила. По общепринятым каноном красоты, существо не вполне мерзкое, а, по мнению многих, даже весьма симпатичное. Возможно, если бы я не жила в этой квартире, и я бы так считала. Но, увы, я живу здесь, и ничем иным, чем мелкой пакостью эту девочку я считать не могу. А как бы вы относились к особе, которая последние десять лет, каждый день отравляет вашу жизнь, пусть даже это родная сестра Стелла. В коридоре потемнело. Фигура отца заполнила дверной проем. Он аккуратно выдернул сестру из кучи упавшей верхней одежды. Та, содрогаясь от рыданий, прижалась к нему, трогательно обхватив его талию тонкими ручками. Голос малютки прерывался всхлипами, тело дрожало. Прижав голову к боку отца и судорожно втягивая воздух между горестными всхлипами, девочка лепетала:
– Она меня, а я ничего…
При этом Стелла успевала показывать мне язык и корчить рожи. Твёрдый взгляд отца привычно придавил меня:
–Убери здесь, извинись перед сестрой, после чего идёшь к себе, читаешь учебники. И не смей до вечера выходить из комнаты.
Казалось, его слова звучат не только в ушах, но и непосредственно в моем мозгу, тело, подчиняясь жесткому императиву, привычно выполнило чужую команду, наклоняясь к вороху одежды.
Пульс зашкаливал, душа бессильно кипела, глаза выжигали выступившие злые слезы, меня всю вывернуло от обиды и злости, ведь я ни в чем не виновата, но руки уже тянулись к плащу отца, раскинувшему рукава, как крылья огромной черной птицы. Отец умел заставлять. Я не понимала как, но мое тело двигалось отдельно от меня, параллельно моему разуму, бессильно наблюдающему за механическими движениями моих рук, выполняющих чужую волю. Я подняла залитые слезами глаза. Отец холодно и отстраненно смотрел на меня, его губы кривились в неприятной улыбке. Счастливое лицо сестры выглядывало из-за угла. Это окончательно взбесило меня, показалось, что ледяной столб, пронзивший меня всю, от мозга до пяток, вдруг треснул, я вновь обрела власть над собственным телом, кисти разжались, плащ отца с шумом упал на пол. Я выпрямилась во весь рост, гордо вскинула голову в попытке не дать вылиться слезам, наполнившим глаза. Надеясь, что присутствующие не увидят моих слез, я отчеканила:
