— Ну и что это значит? — подозрительно спросила я, но Атилас лишь глянул на лестницу и прихлебнул чаю.

Я забрала кофе и поднялась в гостиную на втором этаже. О чудо: меня поприветствовал новенький компьютер — чёрный монитор, блестящие аксессуары, все дела. Даже подключать не пришлось: похищенные Джин Ёном компьютерщики всё установили. Я воткнула флешку в порт на задней части системного блока, и автоматически открылось окно с пятью папками. Дважды кликнула на первую, и тут же открылся видеоплеер. Я радостно ухмыльнулась. Надо же, у меня и вай-фай есть! Видать, люди всю ночь тут копались. Никаких больше поисков в телефоне, никаких походов в библиотеку.

Конечно, когда Зеро с Атиласом научатся просматривать журнал браузера, придётся быть осторожнее.

Но пока… пока что почти идеально.

Я всё ещё радостно улыбалась, когда на мониторе появилась богато обставленная комната: всё было в розово-золотых тонах. А это явно запись с камер наблюдения — очень высокого качества, кстати.

Просторная комната. Несколько столов, а возле стен книжные полки — наверное, библиотека. Широкие окна выходят на балкон, если судить по уличным горшкам с кустарниками. За одним из столов работал мужчина в ярко-голубой рубашке поло, его волосы были очень со вкусом взлохмачены. Он точно зарабатывал в месяц больше, чем многие за год. Может это частный клуб, о котором они говорили? Вспомнила розово-золотые цвета того места, из которого пришёл Атилас, и решила, что, должно быть, да.

Свет в комнате пару раз моргнул, а потом и вовсе погас. Но видимо был день, потому что камера всё ещё довольно чётко показывала комнату, хоть цвета и потускнели — а вот лицо мужчины рассмотреть было уже нельзя. Он подошёл к двери, повернул ручку. Судя по тому, что он ещё пару раз дёрнул её, а потом постучал в дверь, она оказалась заперта. Развернулся и пошёл к столу. Дневной свет осветил его лицо.

Он был на полпути к столу, когда с балкона в комнату вошёл ещё один человек. Лицо его разглядеть было невозможно — слишком темно, плюс на нём была чёрная кепка. Первый мужчина остановился, а затем пошёл к нему. Я сощурилась: что, неужто знакомый? И что теперь? Никакого оружия у чувака с балкона я не увидела, а помнится, кое-кто должен скоро потерять сердце и…

Вошедший с балкона чувак без предупреждения ударил кулаком чувака в рубашке в грудь. Я ожидала, что тот хоть попытается увернуться или хоть назад отшатнётся.

Ну и да, увернулся он как надо — кулак балконного чувака оказался в его груди.

Брызнула кровь. В недостаточно освещённой комнате она казалась вязкой и чёрной. Чувак в голубой рубашке слегка покачивался — будто всё пытался осознать, почему в его груди торчит вполне человеческого вида рука другого чувака, и то, что обычный человек кулаком не смог бы такого сделать. А чувак с балкона повёл плечом, будто…не знаю, что-то искал… а потом вырвал руку. В его окровавленных пальцах пульсировало что-то живое, истекающее кровью.

— Атилас! — завопила я.

— Да, Пэт? — послышался возле самого моего уха спокойный голос Атиласа. Что за хрень? Как он так быстро поднялся?

Но ни один из этих вопросов я не задала, а со всей дури завопила:

— Он только что у другого чувака сердце вырвал! Просто запихнул руку и всё! Мог бы и предупредить!

— Мне было любопытно узнать, что увидишь ты, — сказал Атилас, одной рукой опираясь о компьютерный стол.

— Вот и увидела, как один чувак выдрал сердце другого! Что, блин, по-твоему я ещё должна была увидеть? Это же камера наблюдения — запись врать не может!

— Люди часто ошибаются на сей счёт. Что ещё ты видела?

— Не досмотрела, если ты об этом. Немного засмотрелась на то, как чувак у другого сердце выцарапывал!

— Понимаю, — сказал Атилас. — На мой взгляд, крайне ловко. Приношу свои извинения. Быть может, если получится пересмотреть, ты будешь столь добра и расскажешь, что ещё увидела?

— Кровища, — буркнула я и глянула на монитор. Чувак из окна стоял там же, голубая рубашка уже лежал на полу. Сердце всё ещё было в руке убийцы, но кровоточило не так сильно, как я ожидала. — А почему не голубая?

— А должна быть?

— Тебе виднее, — ответила я. — Если он фейри, то да. У Зеро голубая, у тебя тоже.

— Помнится я и не говорил, что жертва — фейри.

— А вот и говорил, — упрямо ответила я. Если бы не воспоминания об увиденном убийстве, я бы ухмыльнулась. — Феям вырывали сердца — твои слова.

— А ты услышала довольно много, да, Пэт?

— Так почему она не голубая?

— Существует ряд предосторожностей для фей, которые по долгу службы живут в мире людей. Цвет крови — одна из них.

— В смысле, чтобы, если им вырвут сердце, полицейских удар не хватил?

— Слишком громко сказано, — возразил Атилас, — но уж если феи неожиданно умирают, уж лучше, чтобы человечество и дальше не догадывалось о нашем существовании.

— А как по мне, вырванное сердце ещё какая сенсация, — сказала я, — офигеть какая кровавая.

— И тем не менее, не кажется ли тебе, что при таком способе убийства крови должно быть намного больше?

— Может у него рука очень горячая, — предположила я.

— Каутеризация? Вряд ли. На теле нет соответствующих признаков, да и для такого способа крови слишком много. А здесь её мало, но не настолько.

— Да и вроде он её не пьёт, — сказала я. А Атилас прав — не так уж и много. Теперь, когда первоначальный шок прошёл, я смогла думать. Да и вид с камеры наблюдения придавал сцене слегка сюрреалистичный вид, и обмякший труп уже не казался настолько ужасным, как если бы я увидела это лично. И то хорошо — если, конечно, можно так сказать об убийстве.

Что бы Зеро и Атилас ни говорили, я точно поняла — именно над этим делом они и работают. Да и тогда, на кухне, я услышала достаточно. Значит он высокопоставленный фейри?

Машинально спросила:

— А это вообще где?

— Неважно, — отрезал он.

— Да, да, — отмахнулась я, хотя на самом деле не особо и обиделась, ведь всё равно догадалась, где. — Неважно где, неважно, это ли вы расследуете, неважно, человек этот чувак или нет.

— Поражаюсь тебе, Пэт! — слегка удивлённо сказал Атилас. — Вспоминая прошлый разговор, крайне удивлён, что тебя настолько заботит расовая принадлежность!

Тут я уже не сдержалась и улыбнулась:

— И нечего дразнить питомца. Это тебе не к лицу.

— Сколько записей ты посмотрела?

— Только эту, — ответила я. Снова стало не по себе. — Остальные, видимо, такие же гадкие?

— У этой камеры наилучший ракурс, — сказал Атилас, — остальные записи, к сожалению, не настолько чёткие.

— Какая жалость. Я раздавлена. Других камер в комнате нет? Лица его мы так не разглядим.

— Это единственная. Люди в этом месте ожидают приватности.

— Да и поди безопасности тоже. О, а зачем он сначала свет вырубил?

— Чтобы было труднее разглядеть его лицо, полагаю, — сказал Атилас.

— Да, но тот чувак и так его узнал. Пошёл к нему навстречу и не испугался. Да и с этого угла лица всё равно не разглядеть, плюс кепка.

— Убийца нередко осторожничает больше необходимого, Пэт.

— Ага. — Атилас, конечно, в этом эксперт. А я так — всего лишь питомец.

— И всё же, — сам себе проговорил он, — вполне может быть, что всё это не просто так. Каждый раз он оказывается спиной к камере — вероятно знает их расположение. Посмотри остальные, Пэт. Расскажи, что думаешь.

— Ладно, — согласилась я. На записи особо ничего не происходило. Убийца стоял на том же месте, тёмный пол был заляпан кровью. Сердце всё ещё было в его руке. Не знаю, может ждёт, когда оно перестанет кровоточить.

Когда же он, наконец, совсем отвернулся от камеры и попятился к окну, показалось, что кровь и огромная тень поспешили за ним — как гигантский стервятник, учуявший падаль. Я моргнула. А когда он перешёл на балкон, то уже отбрасывал человеческую тень.

Ещё несколько секунд я тупо пялилась в монитор, пока до меня не дошло, что запись закончилась. Я вздохнула, закрыла плеер и хмуро посмотрела на папку.