- А в какой каюте?
- Вы имеете в виду номер?
- Здесь все комнаты, в том числе и в гостинице, называются каютами.
- Двад... Нет, тридцать седьмой номер.
- Это одноместка. Почти люкс.
- Верно, - удивился он, и в этом удивлении даже чуть
отпрянул от нее.
- Золото мое! - артиллерийским разрывом шарахнул по стенам кабинета чужой голос. - Ну сколько тебя можно ждать?!
Ладонь Тулаева, сразу намокнув, скользнула с мягких, ставших какими-то пластилиновыми, пальчиков дамы. У хозяина баса был ровно остриженный рыжий ежик на крупной голове, сухие волевые губы, огромный рост и - самое главное - адмиральские погоны на плечах.
- Познакомься, - зачем-то сказала она этому адмиралу. - Это товарищ из комиссии.
Взгляд адмирала из безразличного, даже пренебрежительного мгновенно стал дружеским, почти подобострастным.
- Очень рад! Очень! - потискал он своей лапищей мокрую кисть Тулаева.
Чему он был рад, Тулаев так и не понял. Возможно, хотя бы тому, что его фурия не до конца заманила простоватого гостя. Хотя, скорее всего, ничему он и не радовался, но что-то же требовалось сказать.
- Не буду вам мешать, - вспомнив о том, что в комнате есть дверь, попрощался с ними обеими Тулаев.
Это обворожительное "золото" с колышащимися усиками так и не помогло ему решить проблему обеда.
3
От фасада ресторана и вправду пахло крысами. Впрочем, наверное, от него все-таки пахло подгоревшим комбижиром, квашеной капустой, дешевым портвейном и сыростью, но Тулаев не знал, как воняют корабельные крысы, и оттого запомнил крысиным именно запах ресторана в Тюленьей губе.
На первом этаже здания, стоящего рядом с рестораном, зеленела вывеска военторговского магазина. Он шагнул под нее и сразу понял, что из всего военторговского в нем осталась только эта вывеска. Судя по витрине, это был большой коммерческий киоск с тем же стандартным набором, который можно найти у любого метро в Москве. Только цены по странной закономерности оказались в полтора раза выше. Неужели только из-за того, что здесь день службы шел за полтора?
- Машенька, где там моя обязаловка? - обратился к продавщице бородатый офицер в кожаном подводницком реглане.
Он положил на ободраный пластиковый прилавок бумажку с гербовой печатью и росписью. Худенькая веснушчатая продавщица, больше похожая на девочку седьмого класса, чем на продавщицу, резко покраснела, взяла его бумажку, потом отыскала в раскрытой канцелярской книге нужную строку и протянула бородачу шариковую ручку.
- Вот тут распишитесь, пожалуйста.
Пока он оставлял на засаленой странице почти императорский вензель-роспись, она выстроила на прилавке пирамиду из пары десятков банок и пачек с крупой и сахаром.
- Сколько у меня в запасе? - с грохотом сгреб банки в крафтовый мешок бородач.
- Еще много, - снова покраснев, ответила продавщица.
- Ладно, - взвесив мешок, решил он. - Вечером зайду с остальными "керенками". Больно тяжеловато...
Он с грохотом хлопнул дверью, и Тулаев не удержался от вопроса:
- У вас что, пайок в магазине получают?
Веснушки в третий раз исчезли под краской на лице продавщицы. Она поправила накрахмаленную белую шапочку на огненно-рыжих волосах и подрагивающим голоском ответила:
- У нас пайки уже полгода не дают.
- Серьезно? - не поверил Тулаев.
- Да, товарищ капитан третьего ранга, серьезно.
- А что ж у него за бумажка такая с печатью?
- Это "керенка", - еле выдавила она.
- В каком смысле?
- Ну, деньги наши местные.
- А рубли у вас, что же, не ходят?
У девушки было свеженькое, совсем не тронутое макияжем лицо, и Тулаев еле сдержался, чтобы не посоветовать рыхуже немного подкрасить тушью горящие огнем ресницы.
- У нас ходят рубли, - растерянно ответила она. - Но их очень мало в гарнизоне. Уже четыре месяца никому на лодках не выдают зарплату. Вот наш командир базы, адмирал, и ввел "керенки". На них ставится сумма, к примеру, пятьдесят тысяч, печать и роспись. Офицеры, мичманы и члены их семей рассчитываются в магазине за товар "керенками", а когда приходят в базу деньги, то их в обмен на "керенки" привозят к нам... А кроме того, на часть зарплаты база через наш магазин в счет той же зарплаты выдает офицерам и мичманам консервы, крупы и сахар по ценам ниже магазинных. Вот тому товарищу, которого вы видели, я как раз и выдавала набор. А вы, наверное, журналист?..
Тулаев меньше всего от этой девчушки ожидал вопросов. Он и сам-то приехал в Тюленью губу не отвечать на вопросы, а задавать их.
- С чего вы взяли? - посмотрел он на самую большую веснушку, севшую почему-то прямо на кончик носика.
- А журналисты все время спрашивают. И вот вы тоже...
- Нет, не журналист... А скажите, - решил вернуться он к прежней теме разговора, - вот эти ваши "керенки" никто в базе не пытался подделывать?
- Не-ет, - ее синие глаза от удивления стали еще синее.
А может, они просто стали больше. С такими глазами продавщица казалась уже ученицей не седьмого, а шестого класса.
- Вы, наверно, на каникулах подрабатываете? - не сдержался Тулаев.
- Не-ет, - тем же недоуменным тоном наполнила она ответ. - Мне уже восемнадцать лет.
- И вам нравится жить среди этих сопок?
- А что делать? Кому-то же надо здесь служить. А у меня папа - старший мичман, боцман на лодке. Здесь все женщины так и говорят: "Мы служим".
Под грохот двери, который издалека вполне можно было принять за взрыв тротиловой шашки, в магазин ввалились трое подводников. На плечах их истертых кожаных регланов не лежали погоны, и Тулаев так и не смог определить офицеры это или мичманы.
- Машенька, что у тебя из флотской минералки есть поприличнее? потирая ладонь о ладонь, спросил самый здоровенный из подводников.
- Вот "Смирновскую" привезли, - обернулась она к строю бутылок на витрине.
- Не-е, эт ерунда!.. Ее в Польше гонят! Пусть ее сами поляки хлещут!
- А наше что?
- Вот питерский розлив есть...
- Это дорого.
- Вот мончегорский розлив...
- Кто-нибудь уже покупал?
- Да-а, - почему-то покраснела она.
- Выжили?
- Чего ты пристал? - оборвал его второй подводник, маленький и пухленький. На его пивном животике полы реглана от пуговицы к пуговице выписывали буквы "о". - Гробов же по поселку не носили. Берем мончегорскую...
