– Обсудите по телефону! – был строгий родительский ответ.

А я впадала в отчаяние. Мне и самой было странно, отчего это так важно – увидеться с Гаяром именно сегодня. Ведь я отправила ему весточку через Марьям, извинилась за своё опоздание и даже пообещала написать, если совсем не получится прийти, но всё равно страдала из-за того, что всё так сложилось. Что я вынуждена нарушить обещание в результате маминого наказания. Каким-то образом именно теперь, когда встреча была под угрозой, она приобрела особую важность для меня.

Господин Газир всё же прибыл и при встрече смерил меня высокомерным взглядом. Я и впрямь не производила впечатление благовоспитанной барышни: краснела пятнами и приплясывала от нетерпения. Мой учитель этикета преподал мне первый урок прямо в приёмной:

– Что с вами, юная леди? – воскликнул он риторически. – Встаньте прямо, сложите руки как следует да прекратите теребить край блузы. Это недостойно благородной барышни! У вас и волосы растрепались… посмотрите только, они выглядывают из-под платка!

Я быстро оглянулась, посмотрела в зеркало – и обомлела. Неужели это я? Мои глаза сияли, вечно бледные щёки непривычно алели, а тёмные волосы и впрямь выглядывали завитком у виска. Я показалась себе почти красивой – это меня и удивило. Невзрачная девчонка вдруг преобразилась в миловидную девушку, и всё из-за… свидания? Как ни крути и какие планы ни возлагай на эту встречу, но ты, Лайла Насгулл, прекрасно знаешь в глубине души что иначе как свиданием её не назовёшь. И я стремилась туда всей душой – на двойную скамейку у цветочного фонтана, где вот уже минут десять, как меня ждёт влюблённый молодой человек. Сердечко моё забилось ещё чуть быстрее, но я послушно сложила руки и последовала за господином Газиром на второй этаж в нашу классную комнату.

Это был пожилой мужчина с неприятным вытянутым лицом и маленькими злыми глазками. Он битый час экзаменовал меня по разным правилам этикета, чтобы выяснить мой уровень владения им: при каких обстоятельствах как стоять или сидеть, куда смотреть, как складывать руки, как улыбаться – и остался крайне недоволен моей крайней дикостью и необразованностью. Ещё минут пятнадцать, по моим ощущениям, он докладывал матушке о своих впечатлениях от новой ученицы – в моём присутствии, разумеется, чтобы как следует пристыдить и замотивировать меня на дальнейшее обучение. Я горела и пылала – но не от расстройства или смущения, а от гнева и нетерпения. Когда же эта нескончаемая пытка наконец закончилась, на часах было десять минут четвёртого. И зачем я только попросила Гаяра не ждать дольше часа!

Сердце моё упало на самое дно живота и почти не подавало признаков жизни. Я приплелась в свою комнату и уже хотела упасть на кровать и как следует расплакаться, но вдруг безумная надежда озарила мою душу: он ведь непослушный – мой Гаяр. Он всегда делает мне наперекор, особенно в желании встретиться со мной. А что, если он всё ещё там? Что, если ждёт меня, рассудив, что письмо он всегда успеет получить… Не давая себе потерять этот лучик света, я схватила первый попавшийся под руку никаб, сунула его в сумку и полетела вниз по лестнице. Кликнула водителя, что всегда возит меня по делам, и мы вместе помчались на двор. К счастью, матушка не успела перехватить меня и нарушить мои планы.

Я без конца теребила и умоляла водителя ехать быстрее, а он успокаивал меня, уверяя, что никому не будет лучше, если мы попадём в аварию или нас остановит полиция за нарушение скоростного режима.

Я бежала по парку, придерживая никаб на лице, так, как не бегала, наверное, ещё никогда – даже сдавая нормативы по физкультуре в школе. В итоге, когда в поле моего зрения оказался цветочный фонтан, я уже безобразно запыхалась, раскраснелась и растрепалась. Как теперь показаться на глаза Гаяру? Потому что вот он – сидит на скамье спиной к фонтану, в расслабленной, скучающей позе и крутит головой, рассматривая гуляющих. Я глянула на часы – половина четвёртого. Может быть, Марьям не передала ему мою записку, а может быть, это просто его упрямство, но сейчас я была благодарна ему за это. Поправив свой внешний вид, насколько возможно, я пошла вперёд, стараясь не торопиться, но сердце билось едва ли не сильнее, чем во время только что завершённого спринта.

Гаяр быстро меня заметил и вскочил со скамьи с радостным, взволнованным лицом, но я жестом попростла его сесть обратно. Он кивнул и послушно опустился на скамью, а я медленно приблизилась на ватных ногах и села с другой стороны.

– Здравствуйте, – хрипло выдохнул Гаяр, повернув ко мне голову. – Я так рад, что дождался вас…

– Спасибо, – прошептала я, всё ещё стараясь унять прерывистое дыхание. – Почему вы не ушли?

– Я знал, что вы придёте. Чувствовал. Лазиза, можно я буду обращаться к вам на ты?

– Как хотите.

– А ты? Не хочешь говорить мне ты?

Я не знала, что на это ответить. Да хочу, но нет, нельзя. Я, вообще-то, пришла, чтобы объясниться, и вовсе не в любви…

– Боюсь показаться навязчивым, но уж очень не идёт тебе это имя… Ты не скажешь мне настоящее?

Я покачала головой.

– Послушай… Лазиза, я готов поклясться чем угодно, что не причиню тебе зла и никогда никому ничего не скажу. Всё, что будет произнесено между нами, останется только между нами.

– Зачем вы пытались узнать у мальчика, кто отправитель письма?

Гаяр опустил голову.

– Мне стыдно за этот поступок, но что прикажешь делать, если сердце неровно бьётся, когда я думаю о тебе?

Моё тоже пропустило удар – наверное, из сострадания. Я попыталась увещевать его:

– Вы понимаете, что я настоящая и тот образ, что вы нарисовали в своей голове – это, возможно, два совершенно разных человека? Мы даже не знакомы толком…

– Именно этого я и хочу! Познакомиться толком. Узнать тебя настоящую. Позволь мне это!

Я тяжко вздохнула и покачала головой:

– Вам не понравится.

– Да с чего ты это взяла?!

– Я очень обычная.

– Это абсолютно исключено. Я ни у кого не слышал такого голоса.

– Но на этом вся моя особенность и заканчивается.

– В чём ты пытаешься меня убедить? Что я должен оставить тебя в покое? Не дарить цветов, не просить о встречах?

Да. Именно в этом я и пыталась его убедить. И прямо сейчас внезапно поняла, что буду страдать, если он послушается. Я склонила голову, стараясь унять волнение, но Гаяр, похоже, принял этот жест за подтверждение.

– Этого не будет, – твёрдо сказал он. – Я не могу. Я не отступлюсь. Это исключено. Я готов на всё, чтобы быть с тобой рядом.

Моё сердце радостно скакнуло, а с губ сорвалось:

– Упрямый мальчишка! – но голос звенел счастьем.

Гаяр усмехнулся и повернулся ко мне всем корпусом, пристально разглядывая мой профиль, что прорисовывался сквозь тонкую ткань благодаря пронизывающим её солнечным лучам.

– Почему ты скрываешь лицо? – спросил молодой человек проникновенным голосом.

– Так надо.

– Ты прячешься от кого-то? Кто-то тебя преследует?

Я отрицательно качнула головой.

– Тогда, значит, твоё лицо обезображено чем-то? Шрам? Родимое пятно? Врожденная деформация? Со всем этим можно справиться… Я помогу тебе, я сделаю всё, что угодно: заработаю денег на операцию, найду самого лучшего врача – только доверься мне!

– Вы всё-таки ушли от родителей и стали работать… программистом? – удивилась я, так и не опровергнув второе предположение.

– Нет. Пока ещё не ушёл, но я не беру денег у отца, если не считать того, что живу в его доме.

– И все эти цветы…

– Я купил на свои скромные доходы от программирования, – кивнул Гаяр.

Я ахнула и прикрыла ладошкой рот прямо через ткань:

– Должно быть, я совсем вас разорила!

Молодой человек улыбнулся и протянул свою руку к моей:

– Можно?

Я глянула на его широкую ладонь и крупные, но аристократически ухоженные пальцы и осторожно коснулась их своими: к счастью, на этот раз я не забыла снять кольца, по которым меня можно было бы опознать. Рука Гаяра слегка дрогнула от моего прикосновения, но сразу вслед за тем он взял в плен мою – бережно, но крепко – и мягко погладил её, отчего по моему телу побежали мурашки, а дыхание сбилось.