Глава 1

Я подула на пёрышко. Оно легко соскользнуло с моей ладони и, ухваченное порывом летнего ветра, закрутилось за окном белой лодочкой. Некоторое время я наблюдала за ним, как оно, покачиваясь, то опускается вниз, то порывисто взмывает к гладкой сини летнего неба, то просто кружится в причудливом танце.

Ах, как хорошо летом!

Я мягко улыбнулась, обводя взглядом краешек моей родной Москвы, расстилающейся за окном – зеленые травяные ковры, ухоженные клумбы с яркими цветами, длинные полоски девятиэтажек, три галочки панелек у дороги. А там за ними – лесопарковая зона нашего заказника. Жить в Москве у леса – это удовольствие удовольствий. А когда у самого леса ещё и благоустроенный парк с озером, пристанью, сценой и просто красивыми местами отдыха – благодать. Я любила свой район. По крайней мере, ту часть, где жила, а жила я на улице Академика Варги. Ближе к Профсоюзной улице, у станции метро «Тёплый стан», было помрачнее и как-то менее приятнее. Тут же целиком и полностью царила моя атмосфера.

Я прищурилась, наслаждаясь теплым ветерком. Из окна моей двушки был виден кусочек фонтана на перекрестке и литые подковы домов дорогого ЖК с сияющими на июньском солнце стекляшками балконов.

Я сложила руки на подоконнике, положила на них голову и подумала о брате. Интересно, и чего это Мэт так задерживается? Вроде, обещался быть ещё полчаса назад.

В дверь позвонили, и я подскочила, словно ужаленная.

– Мэт! Ну, наконец-то!

Я отвернулась от окна и, пробежав через светлую и уютную гостиную, объединенную с кухней по великому разрешению пару лет назад, когда в квартире делался ремонт, выбежала в длинный коридор. Я скользнула мимо встроенного зеркального шкафа и остановилась у входной двери.

Уже потом, я много раз спрашивала себя, и почему даже не подумала посмотреть в дверной глазок? Ведь позвонить в дверь мог, по сути, кто угодно.

Открыв дверь, я застыла на пороге, остуженная прохладой подъезда и персоной, которой несколько виновато стояла передо мной, сжимая в руках букет белых роз.

Улыбка на моих губах померкла, сердце съежилось от некоторого подобия боли, а в животе расползлось неприятное ощущение.

– Что ты здесь делаешь? – тихо спросила я, стараясь дышать ровнее.

– Арин… Привет.

Он почти не изменился за год, надо же. И голос такой же. Всё тот же парень: среднего роста, худой, светлые волосы в высоком начесе, цепкие серо-голубые глаза прячутся за ровными квадратами очков. В белой рубашке, брюках… Словом, отличник-стиляга из МГИМО. Господи, и что я в нём тогда нашла? А самое главное, как обманчив бывает вот такой вот правильный, даже какой-то вызывающий особое доверие вид человека. Внутри может жить настоящее насекомое – гадкое, злое, отвратительное.

Руки у Вани чуть подрагивали, кончики начищенных ботинок то и дело двигались из стороны в сторону.

– Чего ты хочешь, Бельский? – не здороваясь, спросила я. – Сейчас Матвей придет. Если увидит тебя – задаст по первое число, так и знай.

Глаза у Вани распахнулись и стали похожи на круглые блюдца, он похлопал ресницами, нервно обернулся и вдруг шагнул ко мне, втюхивая букет мне в руки.

– Арина, Ариночка… Мне так твоя помощь нужна… Так нужна, солнышко, – затараторил он, стоя на пороге. Ч, похолодев от ошеломления и страха, отступила в прихожую, готовясь закричать во всё горло, если он хотя бы только переступит порог моей квартиры. – Слушай… Танька… Она беременна, понимаешь? Нам так деньги нужны… Я всё верну! Правда! Я же знаю, что у тебя есть, и у брата твоего есть… Слушай, нам всего полмиллиона бы, чтобы свадьбу как следует отыграть? Она так хочет шикарное торжество! А я… Ну, не могу же я не исполнить её мечту… Арин, ну по старой памяти о нас, о дружбе вашей с Танькой…

– Убирайся, – в совершенном шоке произнесла я. Кровь отлила от лица, и сердце колотилось уже где-то в горле. Я даже не узнавала своего голоса, так он вдруг изменился. – Убирайся немедленно.

Ваня, что-то пища, попятился назад. Как только он оказался чуть дальше раскрытой входной двери, я механическим движением с грохотом её захлопнула. Пройдя вперёд, к комнате, я остановилась напротив зеркального шкафа в прихожей и уставилась на себя.

Худенькая девушка среднего роста с тёмно-русыми волосами и миндалевидными глазами, большими, светло-зелёного цвета – как говорил Мэт, цвет агавовидной Эхеверии. Он обожал суккуленты.

Я не была роковой красавицей. Однако моей миловидной привлекательности мне хватало с лихвой. Я никогда не была обделена мужским вниманием, хотя и поклонники штабелями за мной не бегали.

Придя в себя одним мгновением, я заметила, что с моего лица постепенно сошла бледность. Однако лишь на мгновение. Я моргнула, и вдруг обратила внимание, что до сих пор держу веник из белых роз, что Ваня успел вручить мне.

Гнев вдруг полыхнул в моём сердце с такой силой, что даже глаза заслезились. Я вцепилась в колючие стебли роз, едва ли ощущая боль от шипов, впивающихся в кожу моих пальцев. Нацепив балетки, я открыла дверь и выбежала в подъезд. Хотела скользнуть к лифту, но отмахнулась.

К черту, лифт, с седьмого можно и пешком спуститься!

Только вот я не спускалась, я буквально летела вниз, едва видя перед собой ступени ухоженного подъезда, едва замечая стены, двери. Я спустилась вниз, в большой холл с аккуратными почтовыми ящиками, пронеслась мимо многочисленных растений в кадках и цветочных горшков на стоках к стеклянной стене, открыла подъездную дверь и выбежала на улицу. Меня окатила волна жаркого летнего воздуха. Я же, на мгновение остолбенев от такого жара, быстро осмотрелась. Кто-то шёл по тротуару с детьми, кто-то сидел на лавочке, болтая по телефону, кто-то о чём-то смеялся возле припаркованных машин. Я внимательно осмотрелась по сторонам. Наверняка, он ещё не уехал. Ну, конечно! Белый хэтчбэк! Вон он! Ситроен у него или что там?… Сжимая букет в руках и не помня себя от гнева, я кинулась к машине и тут же хлестнула цветами по левому зеркалу.

– Да как ты вообще посмел заявиться ко мне?! – закричала я, не в силах больше сдерживать слёз гнева и обиды. Я ревела, при этом раз за разом замахивалась букетом и охаживала им машину Вани. – Как ты вообще посмел просить у меня что-то?! По какой старой памяти?! О какой дружбе?!… Гадина! И Таня твоя… Таня твоя – предательница! Змея!

Белые лепестки роз разлетались в стороны, падали на асфальт, облепляли корпус машины, а букет уверенно превращался в колючий поломанный веник.

Тяжело дыша, я снова хлестнула по машине, закусила губу и вытерла слёзы с лица рукавом светлой туники из легкого хлопка, в которую была одета. В этот миг дверь автомобиля со стороны водителя открылась, и оттуда вышел хозяин машины. Сказать, что я оторопела – не сказать ровным счётом ничего. К моему абсолютному ужасу, это был совсем не Ваня.

Я ахнула, роняя остатки букета на асфальт, и тут же закрыла рот рукой. На меня смотрел молодой, красивый, нет, не так, очень красивый мужчина. У него были идеально подстриженные темно-каштановые волосы, легкая щетина, которая поразительно ему шла, и невозможно притягательные губы. И этот взгляд… Взгляд его серых глаз просто сводил с ума!

Одет мужчина, как я разглядела чуть позже, в белую футболку, что подчеркивала все рельефы прекрасного торса, легкие светлые брюки и бежевые мокасины из кожи. На его запястье я заметила несколько браслетов, такие обычно привозят откуда-то с моря, а на вороте футболки – очки-авиаторы с рыже-коричневыми стёклами.

Открыв дверь, мужчина сложил руки на крыше своей машины. Теперь он смотрел на Арину, вопросительно приподняв бровь.

«Господи… Какой Ваня? Вани тут рядом не было, и быть не может… – подумала я. – И как я только умудрилась так слажать?»

Ощущая, как гневное пламя всё быстрее сменяется на жгучий стыд, я почувствовала, как заливаюсь краской. Моё сердце стучало, колотясь в груди так, словно готовилось вырваться наружу.