– Ну и долго ты на моей шее сидеть собираешься? – мать снова завела этот разговор.

– Мам, ну я же сказала, у меня практика. Остался последний месяц. Получу диплом, сразу устраиваюсь на работу, – Мила оторвала голову от подушки.

Она училась на последнем курсе колледжа. Оставался последний месяц практики, потом защита диплома и девушка будет с профессией кондитер.

Семья жила бедно. Очень бедно. Отец Милы погиб на стройке, когда ей было 8 лет. Мать сразу после этого нашла какого-то мужчину, ожидая, что на ней женятся, забеременела, но он, узнав об этом тут же исчез. Родился Ваня. Потом был дядя Семен, мать снова залетела, и он куда-то исчез. Снова родила, на этот раз Полину. Работа уборщицей денег много не приносила. Конечно, была еще бабушка. Папина мать, но она после смерти сына с ними не общалась. Почему? Мила об этом не спрашивала. Вернее, раньше спрашивала, когда маленькая была, но мать зло обрывала ее и не рассказывала причину.

– Ты надоела уже со своей практикой. Мне детей кормить нечем! Когда зарплату принесешь?!

– Мам, мы же договаривались, за этот месяц зарплату я оставлю себе, мне надо платье и туфли на выпускной… – Мила села на кровати. Поспать после ночной смены в ресторане, где она подрабатывала официанткой, видимо не удастся.

– Какое платье!!! Мы что миллионеры! Сидите на моей шее. У меня помимо тебя еще два рта! У Полинки обувь вся износилась. Пальцы торчат. Ване новые брюки надо, он те порвал.

– Я и так тебе все деньги отдаю! – Мила чуть не плакала.

– бросай свой колледж. Давно бы нормальную работу нашла.

– Какую? Без образования?

– Я же работаю!!! – мать перешла на крик. – Нахалка! Или деньги давай за этот месяц, или выметайся из моего дома! У тебя двое младших еще. Их кормить и одевать надо.

– Хватит! Надоела! Я не просила тебя их рожать! – Мила вскочила с кровати. Быстро натянула джинсы, кофту, забрала волосы в хвост, схватила сумку, в которой всегда лежал паспорт. – И уйду!

– Проваливай, дармоедка!!! – кричала мать вдогонку.

Девушка, глотая слезы выскочила из двери квартиры. Бросилась по лестнице вниз и там столкнулась с пожилой женщиной.

– Извините, вы не ушиблись? – Мила спросила женщину.

– Нет, – ответила та. Но как-то странно посмотрела на девушку, будто они были знакомы.

– Людочка, это ты? – спросила старушка.

Так Милу называл только папа, когда еще был жив. Она посмотрела на женщину, удивляясь откуда та знает ее имя.

– Мы знакомы?

– Я твоя бабушка.

– Кто? Бабушка? Бабушка Таня? – Мила не могла поверить в это. – Бабушка со мной не общалась лет 10, с тех пор как папы не стало.

На глазах у девушки навернулись слезы.

– Я не могла. Вернее, твоя мать не разрешала мне видеться с тобой. – Старушка вздохнула. – Я пришла с ней об этом поговорить. Тебе ведь вчера исполнилось 18 лет, так?

– Так Вы и правда бабушка Таня? – девушка все еще осторожничала.

Тогда Татьяна Александровна полезла в сумку, достала кошелек и извлекла из него фотографию. Молча протянула ее девушке.

Мила машинально взяла маленькую карточку и не поверила своим глазам. На нее смотрела маленькая пухленькая малышка с двумя большущими бантами. Малышка держала за руку папу и улыбалась во весь рот. Эта малышка была Мила.

– Это последнее, что мне осталось от тебя и Славы, – сказала старушка.

– Где ты была все это время? – Мила бросилась на грудь бабушке и заплакала.

– Пойдем со мной, я тебе все расскажу. – Татьяна Александровна ласково погладила внучку по голове. Они вышли из подъезда и направились к автобусной остановке.

– Вот, тварь, ну явись только домой, узнаешь, что тебя здесь ждет! – мать Милы в окно увидела ее, пересекающей двор.

От вскипевшей злости она схватила в руки половник, которым только разливала младшим суп по тарелкам, и бросила его в стену. Брызги разлетелись по стене, оставляя новые засохшие пятна на старых засаленных обоях.

Полина и Ваня заплакали. Милы не было и некому было их защитить от гнева матери. Им было страшно. Они словно брошенные котята жались к друг другу словно ища защиты.

– Пошли отсюда! За долбали ныть! Милки нет, никто вам не поможет! – орала она им вдогонку, пока дети в страхе убегали с кухни в комнату и прячась под кровать Милы. Там им было спокойнее.

Мать тем временем достала бутылку, стакан и плеснув себе половину залпом выпила.

– Вывели гаденыши!

Успокоилась она лишь когда пустая бутылка упала на пол.

Услышав звон стекла, Ваня осторожно вышел из комнаты. Убедившись, что мать уснула, он позвал Полину.

– Выходи, она опять напилась.

Полины вышла из комнаты. Они молча съели остывший суп. Выкинули осколки стекла. Вымыли посуду и ушли делать уроки. Мать проспит до вечера. Теперь можно не бояться.

Обычно после таких вспышек гнева и опьянения мать неделю испытывала чувство вины перед ними. Тогда она снова становилась мамой. Доброй, любящей, заботливой.

Мила с бабушкой пришли в маленькую чистую квартирку. Там было светло, тепло, уютно. Вкусно пахло выпечкой.

– Сейчас выпьем чаю и покалякаем, – сказала бабушка.

Пока Татьяна Александровна накрывала на стол, Мила пошла мыть руки. В ванной лежало мыло, не такое как было дома. Этот белый кусочек вкусно пах ландышами. Мила взяла это цветочное чудо и поднесла близко к лицу. Она закрыла глаза.

Яркая картина из детства всплыла в памяти. Вот они с папой бегают под дождем по лужам. Мила хохочет, прыгает так, что брызги разлетаются во все стороны. Из окна высовывается бабушка и зовет их обедать. Они, хохоча бегут домой. Моют руки и мыло пахнет теми самыми ландышами.

Мила открыла глаза. Вымыв руки, она вернулась на кухню. Осмотрелась.

– А вот тут была герань, красная, пахучая… – произнесла она задумчиво, указывая на маленький угловой столик.

– Верно! – бабушка ласково посмотрела на внучку.

На столе красовался пирог с малиной. Аромат лесных ягод разносился на всю квартиру.

– Боже мой, как вкусно пахнет!

– Твой любимый, – сказала Татьяна Александровна.

Пока девушка ела пирог, пожилая женщина начала рассказ.

– Когда твой папа погиб, я попала в больницу. Пролежала там долго. Когда вышла, твоя мама меня даже на порог не пустила. Сказала, что, если буду приходить и хоть как-то о себе напоминать, она тебя отправит в детский дом. Сказала, чтобы я не мешала ей устраивать свою жизнь. – она вздохнула.

Мила замерла с куском пирога в руке. Она вспомнила этот разговор. Когда она была маленькая к ним кто-то пришел. Мать открыла дверь и крикнув, чтоб Мила шла в комнату, сама вышла на лестничную площадку. Любопытство детское взяло верх над страхом перед матерью, и девочка подслушивала под дверью. Мать с кем-то сильно ругалась. Из обрывков фраз ребенок отчетливо слышал несколько раз слова "детский дом".

– Я не хотела, этого, она всегда поступала как хотела, твоя мать. Только Слава мог на нее влиять… – бабушка вытерла слезу, катившуюся по щеке.

– Я помню, бабушка. Я тогда стояла под дверью, – тихо сказала Мила и обняла бабушку.

– А потом я пришла еще раз, попросить хотя бы изредка тебя видеть, но твоя мать сказала, раз я ничем ей не помогаю, то ни на что не могу рассчитывать и кинула мне вот только эту карточку. – Старушка достала фотографию, уже знакомую Миле и бережно ее погладила.

Они обе молчали. Каждая думала о своем. Из глаз у обеих потекли слезы. Они обнялись, чтобы хоть как-то облегчить боль друг друга от потери отца, сына.

Первой успокоилась Татьяна Александровна.

– Людочка, тебе ведь уже 18, так? Ты уже можешь решать за себя сама, – она сделала глубокий вдох и продолжила, – может быть ты поживешь со мной?