Мы очень мило поболтали с секретарем Терлецкого – Викторией. Конечно, она намекала на то, о чем мне поведала Кристина, но мне удалось (по крайней мере, я в это верила) закинуть свою часть информации в массы. О том, что я родила совсем не от шефа, например. И это было главным.

– Когда будет Дима?

Я даже отпрыгнула, стоило мне услышать голос невесты шефа, когда та подошла к секретарю. Ни вам здравствуйте, ни до свидания.

– Дмитрий Юрьевич сказал, что сегодня будет занят. Другой информацией я не располагаю.

Я мысленно поаплодировала Вике, когда она выдала эту тираду. И мысленно же поставила ей несколько баллов, когда секретарь добавила:

– Но вы можете записаться к нему на прием.

И уставилась на невесту Терлецкого с самым любезным видом.

Алла же стиснула зубы, окинула меня уничижительным взглядом (в котором так и читалось, что я толстуха, которая ей и в подметки не годится, но которая попала в поле ее зрения), и, процокав каблуками, отправилась на выход.

А я вдруг поняла, что хочу сейчас только одного. Стать если не копией невесты Терлецкого, то хотя бы на несколько килограммов меньше. Чтобы не выглядеть ни для таких, как Алла, ни для самого шефа неповоротливой коровой. И дело было за малым – взять себя в руки и начать худеть. А уж потом и я смогу собой гордиться, и мой сын. И последний фактор был во многом определяющим, чем я и собиралась руководствоваться в самое ближайшее время.

– Димочка, Рома такой славный малыш, – закинула мама удочку, когда гости ушли, а я мирно выпивал в своем кабинете.

Ну как – мирно… всего лишь пара перебитых со злости бутылок.

Бл*дь, ну надо же маме было выскочить с этими трусами в коридор! Не знаю почему, но мне страшно не нравилась мысль, что Беляшкина видела этот морковный ужас. Наверно, потому что подчиненным не следовало смотреть на белье своего босса!

Хотя Оксана, конечно, не просто подчиненная. Она весьма вероятно мать моего ребенка.

Запустив пятерню в волосы, я растрепал уложенную прическу. Кошмар какой-то! Надо было давно выкинуть эти трусы ко всем херам! Подарок Аллы, между прочим. Причем весьма злоумышленный. Она всегда умудрялась дарить мне такие трусы, что я подозревал – это своего рода пояс верности. Потому что стоило бы только перед кем-то снять штаны и выставить напоказ свои морковки – дело кончилось бы не сексом, а смехопанорамой.

И, в общем-то, трусы эти я никогда и не носил. Но мама такая мама! Вечно, как приедет – начинает перестирывать все мои вещи! Будто сам я со стиральной машиной не справляюсь!

Бл*, и чего я так бешусь вообще? В конце концов перед Беляшкиной мне больше штаны не снимать. Хватило и одного раза для решающего гола в эти то ли девственные, то ли не очень, ворота.

– Мама, – сказал я, даже не думая вестись на провокацию касательно славных малышей. – Запомни, пожалуйста, что мне не пять лет, а все тридцать пять! И у меня не трусишки, а самые, что ни на есть, трусы!

Мама уставилась на меня ошарашенно. Да уж, многовато чести обсуждать какие-то, блин, трусы с морковками!

– Извини, – добавил я. – Но эта ситуация была весьма для меня позорная!

– Я не думала, что ты приведешь кого-то, – ответила мама.

– Выкинь эти трусы, Христа ради, – попросил я, поморщившись.

– Они же еще совсем новые…

– Выкинь!

– Хорошо-хорошо, – подняла мама руки. И после паузы добавила:

– А Рома, кстати, ну вылитый ты в детстве…

Я похолодел. Не мама, а шпион триста пятидесятого левела! Оставалось надеяться, что она не поделилась своими наблюдениями с Надеждой Петровной и Беляшкиной!

– Надеюсь, ты не… – начал было я, но мама перебила:

– Димочка, если этот ребенок твой, я буду так рада! И Оксаночка такая милая и скромная девочка…

«Уже не девочка», – хотелось мне буркнуть, но я сдержался.

– Мама, я сообщу тебе, когда будет что сообщать, – отрезал я. – А теперь хочу отдохнуть, чего и тебе советую.

Подойдя к маме, я чмокнул ее в щеку и направился к себе в спальню.

В следующие дни я вынашивал грандиозные планы на жизнь, состоявшие из двух пунктов.

Первое. Признаться Беляшкиной, что у нас с ней был секс. Никогда прежде мне не доводилось напоминать женщинам о таком! Но все бывает в первый раз.

Второе. Попросить сделать тест днк, чтобы окончательно убедиться, что Рома – мой сын. Это была во многом условность, потому что я уже и так чувствовал на каком-то инстинктивном уровне, что это действительно мой ребенок.

Ну а дальше… А дальше мы с Беляшкиной, как взрослые люди, обсудим, как будем с этим жить. Отцом я становиться, конечно, не планировал, но и от ответственности убегать не собирался. Тем более, что мог себе позволить сделать для своего ребенка многое.

Дорогие, качественные игрушки… посещение спортивных секций… может, из него вырастет великий футболист? Или хоккеист? А может, второй Роджер Федерер? В конце концов, если в нем течет моя кровь, то любовь к спорту прилагается автоматически!

Стоп. Чего доброго я сейчас распланирую всю жизнь Романа вплоть до пенсии, а потом окажется, что Оксана все же уже не единожды не девочка и ребенок этот от кого-то другого. Забавно, но эта мысль, которая должна была бы принести мне утешение, действовала прямо противоположно. И когда только я успел захотеть стать отцом этого малыша?

Пожалуй, затягивать с выяснением точного отцовства не стоит. И делать я этого, в общем-то, не собирался, но жизнь продиктовала свои правила.

Несколько дней я был занят так, что даже в офисе совсем не появлялся, а потом… Потом меня ждал сюрприз. И не сказать, что очень приятный.

– Дмитрий Юрьевич!

Вика, моя секретарша, поднялась мне навстречу, когда я впервые за неделю наконец дошел до своего офиса.

– Все потом! – отрезал я. – Сначала кофе.

– Поняла, – кивнула Виктория.

Не зря я ее нанял! Сообразительная девица. Зарплату ей прибавить, что ли?

С облегчением рухнув в кресло, я включил ноутбук и стал дожидаться свой кофе. Вика не подвела – пять минут спустя передо мной стояла дымящаяся чашка.

Едва ли не со стоном блаженства я вдохнул неповторимый аромат и, сделав первый небольшой глоток, посмотрел на Викторию.

– Ну, что там у тебя? И садись, не стой как памятник Ленину.

Вика послушно присела напротив меня и осторожно сказала:

– Я просто думаю, что вам нужно знать кое-что.

– Ммм? – коротко откликнулся я, снова отпивая кофе. В конце концов вряд ли Виктория сообщит мне что-нибудь очень важное, вроде обрушения биржи.

Но я ошибся.

– Приходила ваша невеста.

Я подавился. Какая-такая, к черту, невеста?

– Кто? – переспросил тупо, с неудовольствием глядя как кофейное пятно расплывается по галстуку.

– Ну как… Алла.

Алла? Она-то тут чего забыла?

– Это не моя невеста, – отрезал я.

– Извините, – стушевалась Вика. – Просто поговаривают…

Знал я, что там поговаривают! Пресса писала о нашем воссоединении каждый раз, как мы пересекались где-нибудь. А так как Алла обожала светские тусовки, а я крутился там в виду своего положения, случалось это довольно часто. Но дальше обмена приветствиями дело никогда не заходило.

И за кого вообще меня принимали те, кто писали и болтали подобную чушь? Зря они думали, будто я прощу так легко то, что она сделала! В мире была куча женщин! Красивых, доступных и готовых на все. На одной блондинке свет клином не сошелся!

– Вика, я плачу вам не за распространение сплетен, – сказал я холодно. – И зачем она приходила?

– Она не сказала.

Я пожал плечами. Ну, не сказала – и хрен с ней.

– Это все? – уточнил я у секретарши.

Она замялась, потом неуверенно кивнула. Выяснять то, о чем она умолчала, у меня настроения не было. Взмахом руки я уже отпустил было Вику, но тут дверь кабинета бесцеремонно распахнулась.

И появилась (ну кто бы это мог быть?) Алла собственной персоной.