И вот уже образ, что был отправной точкой всего, разделился надвое, и теперь две точки, переплетаясь и играя друг с другом в самозабвенные любовные шарады, уже утонули в чувствах другу к другу, не обращая никакого внимания на условия мира, который рождался вокруг, исключительно благодаря их чарующему присутствию, размывая все границы и все краски мира на одно самое малое мгновение, что и было всем возможным потенциалом. Следовало лишь вырваться за пределы холста, чтобы снова узнать себя тем художником этой бесконечной самописной картины, где два божества вечно любили друг друга, искренней благодатью соединяясь вновь и вновь в тысячах образах, которые без устали рисовал наблюдатель только для того, чтобы в один прекрасный момент понять, что он ничем не отличался от них двоих, двух волшебных демиургов, которые на самом деле были лишь краской, что родилась от желания творца к творческому самопознанию, от неудержимого импульса тысячью способами и миллионами техник выразить все грани драгоценного алмаза своего Сердца.
19. Лежа в постели, Виктория наблюдала за тем, как свет, проходя сквозь разноцветные грани драгоценного камня ночника, освещает комнату, что превратилась в целую вселенную, которая своим мистическим величием наполняла ум девушки. Она медленно, в такт дыхания своего любовника, то поднималась, то опускалась своим умом на бесконечных просторах волн жизни, и ритм этот был нерушимым доказательством того процесса, той игры, в которой она была вечной участницей, что, однако, нисколько ее не смущало, но, напротив, раззадоривало продолжать это великолепное представление жизни.
В какой-то момент ей даже показалось, что тот мир, который она наблюдала снаружи, находился на самом деле внутри нее, но, поскольку по такой логике не было внешнего пространства, где обитало ее тело, то значит не могло быть и внутреннего, поскольку пропадал тот чудесный объект наслаждений – ее тело, что создавал чудесным инструментом – мозгом, эту невидимую стену между тем, что она переживала и тем, на что реагировала извне, и в данный момент это условное разграничение было разбито вдребезги.
– Да, возможно так и есть, – отозвался Кайл, прижимая к себе обнаженную фигуру своей подруги, и который, видимо, даже смог каким-то образом услышать ее мысли, или же просто Виктория сама неосознанно уже не думала, но проговаривала свои размышления вслух, хотя определить момент, когда же именно это произошло, она никак не могла.
– Так это как, как? – слегка поерзав в руках своего друга, переспросила Виктория.
– В точности так – как ты и сказала, что возможно внешнее – это внутреннее и наоборот.
– Но если это и так, – зацепившись взглядом за орнамент обоев на стене, который, казалось, дышал вместе с наблюдателем, произнесла Виктория, – то каким же именно образом мы можем доказать где существуем сами, по-настоящему? Ведь если пространство, что снаружи, тождественно нашим внутренним проекциям, то получается, что уже нет никакой уверенности в том, во-первых, что мы находимся «где-то здесь» и, во-вторых, что существуют миллионы людей «где-то там».
– С чего ты вообще решила, что они существуют? – поцеловав в плечо девушку, осведомился Кайл.
– Просто очередная безумная фантазия, – улыбнулась Виктория, переведя взгляд на навесной потолок, который вместо фокусировки ее взгляда как будто стал раскрываться, обнажая при этом не следующий этаж с его убранством, и не идущий после него, и даже не просто аннулирующий крышу и давая взглянуть на облачное небо, но будто бы идя дальше к звездам, и там уже, исчезая сам в себе, демонстрировал, что дальше этой плиты ничего не существует, и ведь если всё так, и действительно нет там никого, то что же остаётся? Вечное здесь – которое, если рассматривать всё более пристально и внимательно, попросту исчезает из вида, превращается в абсолютное ничто.
– Но что же тогда получается? – продолжала вслух рассуждать Виктория, – тогда и нас самих не существует, подобно мельчайшим частицам, которые при ближайшем рассмотрении просто теряют свою вещественную структуру, так и оставляя наблюдателя с вечным вопросом, о том, что же такое материя на самом деле?
– Это на тебя так оргазм воздействует? – рассмеялся Кайл. Он вовсе не хотел обидеть свою девушку, но был даже крайне приятно удивлен мысли невесты, что устремилась куда-то ввысь и могла не вернуться вовсе.
– Не знаю, – мягко положив руку на бедро своего друга и прижавшись к нему так, будто бы всякое различие между их телами стерлось, прошептала Виктория, – возможно что так, – проговорила она, когда Кайл вновь прижал ее к себе, и те самые мельчайшие частицы – кванты, которые были залогом раздельности, вдруг стали таять подобно снежинкам, и их выкристаллизованные формы стали исчезать, объединяясь друг в друге и образуя лишь нескончаемый ливень из капель, которые, падая в пустоте, стали заполнять ее и сливаться вместе, заполняя эту бесконечную пустоту, образуя вечный бушующий океан, кроме которого не было ничего, поскольку ничего иного и не могло более полно выразить сущность этого процесса конденсации чувств.
20. – Тебе точно – нужно хорошо потрахаться, – рассмеялся Маркус, останавливая свой автомобиль.
– Что, очень плохо звучало?
– Нет, не сказал бы. Возможно даже, что кто-то даже сможет кончить от такого, но тут дело в другом – для кого именно ты собрался писать. Ты никогда не задавался этим вопросом?
– Я? – вылезая из машины, буквально остолбенел на месте от заставшего его врасплох вопроса Грегори, – я всегда писал для себя.
– Это как раз-таки понятно, и в общем-то неплохо, но я в данном случае немного про другое – облокотившись о корпус автомобиля, посмотрел прямо в глаза своего приятеля Марк, – ТЫ хоть знаешь, кто сейчас твоя целевая аудитория?
– Да, пожалуй… – сделал вид, что знает ответ Грегори, – издательство присылало мне не так давно их маркетинговые исследования, чтобы я лучше ориентировался…
– Да нет же! Я ведь не об этом! И не делай вид, что не понимаешь.
– Если честно, не очень, – отрицательно мотнул головой Грегори.
– ТЫ сказал, что пишешь для себя, но ведь ты сегодняшний – это далеко не тот же самый человек, который только начинал свою писательскую карьеру более десяти лет назад! Подумай над этим.
– Люди не меняются, Марк, и ты – прямое этому подтверждение.
– Ты прекрасно понял, о чем именно я говорю. Набор впечатлений, что ты получаешь от жизни и то, как ты их оцениваешь всё равно уже иные, дружище, – захлопнув синхронно двери автомобиля с Грегори, заключил Маркус, – поэтому, смоделируй того, кто откроет твою будущую книгу и напиши то, что необходимо прочитать именно твоему читателю.
– Но как… Как я это пойму?
– Глупый вопрос, ты же писатель.
– Но я же говорю… У меня что-то вроде творческого …
– Даже слышать не хочу, на, держи, – Марк протянул ключи и кивнул на двухэтажный коттедж, что располагался на краю полукруглой площади, на которой они припарковались, и которую окружали с десяток типовых построек, – замок только не сломай.
– А ты?..
– Я быстро сгоняю за жратвой, за разговорами с тобой я уже поздно вспомнил, зачем вообще в такую рань поперся куда-то, ну, а ты пока познакомься со всеми, если, конечно, там кто-нибудь еще остался.
Грегори безучастно кивнул, зная, однако, что перспектива новых знакомств прямо сейчас было совершенно необязательной и, возможно, даже в чем-то вредной.
Грегори на автомате шел к очередной двери в своей жизни, уже заранее определив для себя, что за ней он опять не найдет ничего стоящего. Выругавшись негромко на самого себя и постаравшись не сильно жалеть самого себя, Грегори, от раздражения скрипнув зубами, вставил ключ в замок, ощутив в этот самый момент, что заходит он совсем не в ту дверь, в которую следовало, и вот на него с новой силой накатили очередные рефлексивные мысли по поводу своего так называемого «таланта» и призвания, и, конечно же проблем с семьей. Хотя можно ли это было назвать семьей? И можно ли было это назвать «талантом»? И что вообще Марк в этом понимает, тот, кто никогда в своей жизни сам не добился ничего выдающегося, – рассуждал писатель, повернув ключ, вслед за тем вступая на, казалось бы, неизведанную, но и так уже заранее хорошо знакомую территорию игр, событий и встреч, вновь и вновь накручивал себя Грегори, – и что главное для человека творческого – за всеми перипетиями жизни узнать и ухватить вдохновение. Это, хотя и самое простое, но в то же время и самое сложное – более того – это редчайшая удача, которая стягивает все элементы паззла жизни к этому единственному моменту, который заставит тебя вопреки твоим собственным состояниям полностью погрузиться в состоянии экстаза и поверить, что весь мир зависит от тебя и от твоих слов.
