– Два, – гавкнул Пол Бейкер и, наконец, успокоился.

– Мда уж, хорошего мало, Пол.

– Да ладно, мы же ждали этого! Сам говорил – мы возьмем этого урода, когда он совершит еще одно убийство. И вот оно!

– Может и возьмем. Но девушка-то умерла. Мы, получается, не смогли ее спасти. Так? – Маршал прищурился, глядя на напарника.

Пол Бейкер молча пожал плечами и сплюнул себе под ноги, за что сразу получил оплеуху – на месте преступления делать это было непозволительно.

Еще несколько минут им пришлось тихо стоять в стороне, пока не прибыли криминалисты. Все это время Маршала Коллинза не покидали мрачные мысли.

После того как на стройке в одном из домов был найден труп женщины, он спал от силы по два часа в день, стараясь найти этого аккуратиста, с такой скрупулезностью разложившего свою жертву на груде мусора. После слов Питера Эванса, патологоанатома, они начали прочесывать круг знакомых, но эти поиски ни к чему не привели – во-первых, этот круг был весьма обширным, так как Лана Уинстем работала в учебном учреждении, где учились сотни детей и работало несколько десятков преподавателей. Из них большая половина ненавидела жертву. То же самое можно было сказать и о ближайшем окружении, которое ограничивалось двумя подругами детства и мужем, с которым последние года три у Ланы Уинстем были отношения на грани развода. Маршал и Пол тогда бились несколько месяцев, пытаясь вывести хоть кого-то на признание, но так ничего и не добились. С тех самых пор не появилось никакой новой информации, которая помогла бы раскрыть преступление – никто никого не видел, никто ничего не слышал и даже камеры на улицах ничем не помогли.

Маршал Коллинз в очередной раз глубоко вздохнул, задержал дыхание и медленно выдохнул. Это помогало ему прийти в себя.

– Что скажешь, Пит? – Маршал Коллинз ходил между столами, разглядывая бирки на мертвенно-бледных пальцах. Он был прав – жертвами становились все более и более молодые люди. Даже если взять этого их аккуратиста-убийцу: первой жертве, Лане Уинстем, было почти сорок, а сегодня они нашли совсем молодую девушку, не больше 20 лет. Точный возраст был пока не известен, как и имя.

– Что скажу, Марш… – Питер Эванс опять склонился над отчетом, пытаясь сложить мысли в слова. Сегодня над трупом этой совсем молодой девчонки он пожалел, что так и не ушел на пенсию год назад, когда жена настаивала на этом. Теперь ни жены, ни спокойствия. – Девчонка совсем молодая, это факт. Убийцу она, скорее всего, не видела. Мое предположение – она наклонилась, чтобы попить из фонтана воды, услышала шум, дернула головой, и в это время кто-то нападает на нее сзади. Голова жертвы от удара ушла влево, и бац, – прямо глазом на кран, из которого течет вода. Проткнуло до самого мозга, смерть была мгновенной. Длинный был кран, да? – Маршал кивнул. – Ну вот. А дальше ты сам видел – я-то только на фото. Ее положили аккуратно, как будто куклу, обмыли следы крови. Все, как тогда, Марш.

– Как тогда, – буркнул детектив Коллинз и со стоном опустился на стул. – А тут тоже был знакомый? Мы можем искать точки соприкосновения между жертвами?

– Хммм, как будто если я скажу – о нет, не делайте это! – ты этого реально не сделаешь. Ищите, Маршал. Что вам еще остается? Но тут нельзя сказать с уверенностью, знала она убийцу или нет. На нее напали сзади, она даже не видела, кто это был. Бедняга. Умереть, даже не поняв, за что.

– За что? – удивился Маршал и покосился на дверь. Его напарник задерживался, чем сильно его нервировал – потом придется пересказывать весь разговор и терять на это время.

– Мое мнение, что человек, если не умирает собственной смертью, имеет право знать, чем он провинился. Если есть душа и жизнь после смерти – разве не лучше будет потратить вечность на то, чтобы понять свои ошибки?

– А мое мнение, что никто не заслуживает смерти. Разве что человек, который кого-то убил. Но у них нет вопросов, за что их так, – Маршал со вздохом встал, подошел к двери и, обернувшись, договорил: – Хотя не все чувствуют вину за то, что творят. Мы все как будто живем в своих собственных мирах, где у каждого своя правда.

Маршал Коллинз не дождался ответа доктора, вышел за дверь и в коридоре встретился с запыхавшимся Полом. Мрачно кивнув напарнику, он не стал останавливаться. «Подождет. Я же ждал», – ухмыльнувшись собственным мыслям, детектив покачал головой. Кто бы говорил о собственной правде.

– Ингрид, ты опять… – Марлу Прим, казалось, вот-вот хватит удар от поведения дочери.

– Мама, я же вовремя, – Ингрид пыталась, как могла, скрыть свое раздражение от вечных придирок матери, к которым раньше оставалась равнодушной. Хотя, стоит признать, раньше к ней не за что было придираться, поэтому случалось это не так часто, как теперь.

– Ты не успеешь пообедать, – не унималась немолодая женщина.

– Потом покушаю, мам, хорошо? – девушка закатила глаза.

– Потом не будет, – строптиво сжав зубы, Марла Прим удалилась на кухню. – Кабинет свободен, я приглашу мистера Шеффера туда.

– J'ai compris, – пробурчала Ингрид, быстро закинула рюкзак в комнату и прошла в кабинет отца. Она бывала здесь всего пару раз – обычно родители приглашали ее сюда, если она в чем-то провинилась. В другое время отец не разрешал сюда заходить, да Ингрид особо и не горела желанием – ничего интересного тут не было: большой деревянный стол, простое черное офисное кресло с сетчатой спинкой и две табуретки у стены. На стенах висели фотографии папиных мерседесов, точнее, их частей.

Войдя в кабинет, Ингрид огляделась и села на табурет, стоявший ближе всего к выходу. На второй, скорее всего, сядет мать, а на отцовское кресло – Теодор Шеффер, районный специалист по трудным подросткам.

– Проходите, вот сюда, в кресло. Это Ингрид, а это – мистер Шеффер, – Марла Прим расшаркивалась перед служащим, как могла. Можно было подумать, что ей на самом деле не плевать на судьбу дочери.

Ингрид сидела, низко опустив голову, и только едва заметно кивнула в ответ, не решаясь поднять глаза.

– Ну что ж, Ингрид. Твои родители за тебя волнуются, – мягкий голос показался ей немного знакомым. Ингрид подняла глаза и тут же опустила их в пол, боясь пошевелиться. Мистер Шеффер был тем самым мужчиной в шляпе с широкими полями, заметившим ее у того дома с подвалом с глиняным полом и разноцветными стенами. Он, похоже, тоже ее узнал, – миссис Прим, вы не против, если мы поговорим с Ингрид наедине?

Марла удивленно вскинула голову и начала вертеть ей, переводя взгляд с одного на другого, дряблая кожа заплясала в разные стороны.

– Иногда дети более сговорчивы в отсутствие родителей. Я позову вас, – голос звучал твердо и настойчиво.

– Да, конечно.

Дверь за Марлой Прим закрылась, еле слышно скрипнуло папино кресло, застучали каблуки туфель по деревянному полу, и табурет рядом с Ингрид жалобно затрещал под весом специалиста по трудным подросткам.

– Ну, Ингрид. Может быть, ты мне все расскажешь?

– Что? – девушка продолжала упрямо смотреть в пол.

– Что ты делала там в переулке?

– Ничего. Я гуляла.

– Гуляла значит… У заброшенных домов? В то время, когда тебе положено делать уроки дома? – не отставал Теодор Шеффер.

– Я делаю уроки по вечерам, это не…

– Послушай, у меня таких, как ты, на этой неделе уже человек двадцать. И все говорят, что ничего не нарушают. А потом выясняется, что они якшаются с… с подозрительными компаниями. А это к хорошему не приводит, Ингрид Прим. Причем ни самих детей, ни меня. Моя работа – не допустить развиться нежелательным последствиям, если ты понимаешь, о чем я, – выдав тираду на одном дыхании, мужчина перевел дух.

– Я не понимаю, о чем вы, – Ингрид наконец-то решилась поднять голову и с вполне искренним интересом посмотрела на мистера Шеффера.

Сегодня на нем была шляпа по последней моде, с узкими опущенными полями, серый мешковатый костюм, какой носили все работающие в офисах мужчины, и блестящие ботинки, начищенные до такой степени, что можно было увидеть в них свое отражение. Заметив, как Ингрид его осматривала, Теодор Шеффер улыбнулся.