– Ну. – Миссис Уэзерфорд обвела взглядом их лица. – Было совсем невесело. Вы уверены, что хотите услышать об этом, когда мы, вероятно, столкнемся с тем же самым в ближайшее время?

– Обладание знаниями – лучший способ побороть страх, – улыбнулась ей Вив. – Как вы сами сказали.

– Как можно отказать такому хитроумному ответу? – выдохнула миссис Уэзерфорд. Она разгладила свою юбку, сделала глубокий вдох и поведала, как им жилось много лет назад. О том, что нормирование продуктов находилось под таким пристальным контролем, что человека могли оштрафовать даже за кормление голубей в парке. Рассказала о цеппелинах и о том, как легкие самолеты взмывали над городом словно воздушные шары, прежде чем сбросить бомбы. Они летали так высоко, что Королевские ВВС не могли их подбить.

Но она также говорила о победе, о том, как цеппелины были побеждены новыми самолетами, которые могли подниматься на необходимые высоты, о том, как женщин принимали на работу и разрешали голосовать, и о том, как британский народ преодолел трудные времена с помощью взаимного товарищества.

– Что было самым ужасным? – Вив бросила нервный взгляд на Грейс. – Чтобы мы были готовы.

Миссис Уэзерфорд посмотрела на Колина с редкой серьезностью, прежде чем отвести пустой взгляд.

– Мужчины, которые не вернулись с войны, – сказала она тихим голосом.

Оглушительный рев сирены снова пронзил воздух, напугав их своей внезапностью.

Даже в состоянии паники Грейс заметила, что эта сирена отличалась от первой: монотонный звук был неизменным, в то время как первый то затихал, то звучал громче.

– Это сигнал, что все чисто, – объяснила миссис Уэзерфорд, допила остатки своего лимонада и поставила пустую бутылку в коробку. – Вы все пережили свое первое оповещение о воздушном нападении. Пусть после этого ничего больше не будет.

После этих слов она собрала противогазы, пока Колин поднимал коробку, и они все покинули удручающее, тесное убежище. Позже вечером по радио сообщили, что воздушная тревога была ложной.

Но что если следующая таковой не будет?

Подобные опасения не давали Грейс уснуть, тишина вызывала страх, затаившийся в самых темных уголках сознания.

На следующий день Грейс пришлось отправиться в книжный магазин, не узнав ничего нового из нескончаемой череды новостей по радио.

Мистер Эванс не поднял головы, когда она вошла. К этому моменту девушка знала, что не стоит ждать чего-то большего. Весь прилавок был завален мусором, плотные шторы оставались задернутыми, чтобы не пропускать дневной свет, и на полу, словно сорняки, выросли несколько новых стопок книг.

– Похоже, мы вступили в войну, – тихо произнесла Грейс.

Мистер Эванс посмотрел на нее, приподняв брови.

– По словам мистера Притчарда, все должно закончиться к Рождеству.

– А вы как считаете? – спросила Грейс.

– Война – вещь непредсказуемая, мисс Беннетт.

Мистер Эванс заложил страницы своей книги кусочком бумаги и закрыл книгу учета, оставив еще один клочок. Она подняла выпавший клочок бумаги, чтобы вернуть ему. Мистер Эванс поднял руку, чтобы остановить ее.

– Это список некоторых из книг, которые здесь продаются, и как их можно отсортировать в соответствии с темой.

Девушка тихо ахнула от волнения и сосредоточилась на списке. Ровная строка написанных от руки названий с категориями рядом с ними.

– Где я могу найти эти книги?

Старик лишь пожал плечами в ответ.

– Но как только вы их обнаружите, это может послужить хорошим началом для наведения порядка в данном бардаке. Согласны? – С этими словами он повернулся и зашагал в заднюю часть магазина, бросив через плечо: – Постарайтесь к двум часам уйти. Я не допущу, чтобы вы снова остались до вечера и возвращались домой по темноте. И я разумеется не хочу снова выслушивать по телефону претензии от миссис Уэзерфорд по этому поводу.

Грейс поморщилась. Она могла только представить, как прошел тот разговор. Но сейчас у нее не было желания раздумывать об этом и позволять себе сочувствовать мистеру Эвансу. Она направила свое внимание на список.

В нем были перечислены двадцать пять названий книг, помеченных как классическая художественная литература, следом шли книги по истории, по философии и детективы. К полудню Грейс удалось отыскать только четыре классических художественных произведения, когда звон колокольчика прервал ее работу. Она отошла от книжной полки, которую рассматривала, и направила свои поиски в переднюю часть магазина, чтобы быть рядом с покупателем.

Правда, это оказался не какой-то рядовой покупатель. Мистер Андерсон встретил ее обаятельной улыбкой.

– Добрый день, мисс Беннетт.

Пульс Грейс участился.

– Добрый день, мистер Андерсон. Могу я вам чем-нибудь помочь? – произнесла она и сама чуть не рассмеялась над своим предложением, в свете того, как в прошлый раз все прошло. – Или, возможно, составлю вам компанию, пока ищу книги.

– Что вы ищете? – поинтересовался он и взглянул на список в ее руках.

Она спрятала листок за спину, понимая, что он хочет помочь, и покачала головой.

– Это пустяки.

Эти зеленые глаза сузились в озорном подозрении, а на губах заиграла дразнящая улыбка.

– Пустяки? Я так не думаю.

Она открыла рот, чтобы возразить, но поняла – едва ли в этом был смысл, если молодой человек знал этот магазин лучше ее. Грейс медленно развернула клочок бумаги.

– Я пытаюсь систематизировать книги в магазине, и мистер Эванс дал мне список названий, с чего можно начать.

Мистер Андерсон взял список и внимательно изучил его. В своем сером подогнанном по фигуре костюме-тройке и с безупречно причесанными темными волосами он больше походил на адвоката, читающего информацию по важному делу, чем на покупателя, который помогал продавцу с серией расставленных не на месте книг.

Кем он работал?

Грейс сжала губы, чтобы удержаться от вопроса. И вместо этого сказала:

– Я нашла «Грозовой перевал», «Чувство и чувствительность», «Повесть о двух городах» и «Франкенштейн».

Она подошла к мистеру Андерсону, чтобы указать на названия. От него пахло чистотой, мылом для бритья и какой-то пряностью, которую она не могла определить. Это был приятный аромат.

– Прекрасное начало, – подмигнул он ей. – Давайте посмотрим, что еще мы сможем найти.

Они вместе занялись осмотром книжных полок. И пока делали это, Грейс призналась в своем намерении посетить Патерностер-Роу, чтобы узнать, как лучше всего помочь сделать рекламу «Книгам на Примроуз-Хилл».

– Патерностер-Роу является престижным местом для издательской деятельности, – подметил Андерсон. Его ресницы слегка опустились, когда взгляд скользнул по ряду книг перед ними. – Там находятся типографщики и переплетчики, а также различные издательства. Довольно многие их них имеют уклон в сторону религии, в связи с историей этой улицы.

– А что это за история? – поинтересовалась Грейс.

– Собор Святого Павла находится там. – Он провел указательным пальцем по ряду разноцветных корешков. – Говорят, что много веков назад священнослужители ходили процессиями по этой улице, вознося молитву Господу, отсюда и название. – Он остановился над книгой в темно-бордовом переплете с позолоченными буквами наверху. – «Чувство и чувствительность», осмелюсь сказать, потрясающая история. Классика.[2]

– Но также и любовный роман? – Грейс взяла книгу в руки и добавила к жалкой стопке, которую отыскала.

Молодой человек добродушно рассмеялся, и она поняла, что ей нравится его смех.

– Вы ведь не собираетесь превращать этот магазин в такой же претенциозный, как другие? – поморщился он.

– Я их еще не видела, – призналась Грейс. – Но, в любом случае, не думаю, что такое возможно. Мне бы хотелось сделать это место хоть немного более гостеприимным.

– Здесь есть ощущение старины, которое я всегда ценил, – подметил он и повел плечом. – Будет обидно, если он станет похожим на еще один книжный магазин «Несбитт Файн Ридс», всего лишь сверкающая новизна без какой-либо индивидуальности.