© Д.C. Иванов, 2021

© ООО ИПК «Гангут», 2021

Эти воспоминания являются, по сути, записками свидетеля.

Я родился в 1939 году. В СССР прошло мое детство, здесь я учился в школе, институте, и 30 лет служил в Военно-Морском флоте.

После развала в 1991 году Советского Союза в стране «победившего капитализма» появилось нескончаемое число «знатоков-историков» того, моего (нашего), времени, старательно стремящихся очернить и время, и страну, в которой они родились. Большинство, правда, в ней и не жили. Максимум закончили школу.

Уже не смешно видеть это желание гадить на головы своих родителей и предков.

«Глумиться над жизнью отцов – грех библейского Хама».

Впрочем, эти люди, приспособленцы, не помнящие родства изменники, ради подонков бесноватых хозяев или собственного заработка на пиаре, крикливые мастера передернуть и приврать, надеюсь, получат заслуженное от потомков. Правда, о каких потомках у них, не имеющих Родины, может идти речь. Они превратились в животных без прошлого и будущего.

А, я верю в Россию, и потому написал записки-воспоминания о своей жизни, жизни обыкновенного советского человека. О жизни большинства в СССР, чье детство совпало с годами Великой Отечественной войны, годами восстановлением разрушенного и становлением моей Родины величайшей державой мира.

Вся история моего поколения связана с «борьбой за мир» в «схватке» с англоязычным Западом во главе с США.

США вышла из «Великой депрессии» в 1939 году и в результате Второй Мировой войны превратилась в одну из развитых стран, заработав на войне. При этом умудрились в ходе самой разрушительной Мировой войны понести минимальные потери. По сути, ни одна бомба не упала на территорию страны, за исключением Перл-Харбора, и то где-то на остравах вне метрополии.

Разработав атомное оружие и испытав его на жителях Японии, после победы над фашизмом в Европе и Японией США объявили СССР «холодную войну» и повели себя в мире как страна с замашками криминального авторитета – бандита.

Достаточно вспомнить Корею, Вьетнам, Кубу, Югославию, Ирак, Ливию. Страны куда США бомбами и оружием «несли» свою американскую «свободу и демократию».

При этом в некоторых случаях (Вьетнам) эти «демократы» не стеснялись применять напалм и ядовитые вещества, чтобы сжигать и травить все живое на территории страны, подвергшейся нападению.

Как результат, в Советском Союзе после восстановления разрушенного после войны, вместо построения лучшей жизни для граждан, для того, чтобы защитить страну началась гонка вооружений, подкормка «друзей-союзников» и прочих «халявщиков». Как оказалось, и тех и других, не помнящих добра.

И все же в восьмидесятые годы прошлого века СССР, не смотря на огромные средства, направленные на защиту от банды во главе с США, была восстановлена страна и стала передовой во многих отношениях, тем более в социальном плане.

Врут невежественные самоучки, «историки» и приспособленцы, о той нашей стране. С их подачи – тюрьме народов, нищеты и притеснения, бессловесной массы большинства, запуганной репрессиями.

За 50 лет своей жизни в СССР, я объездил всю нашу необъятную Родину и не встречал угнетенных народов и людей, запуганных репрессиями.

Моя Россия – огромная страна с ее многонациональным, талантливым и трудолюбивым народом всегда была и будет великой.

Я, Иванов Дмитрий Сергеевич, родился 7 апреля 1939 года, в городе Ленинграде, в роддоме недалеко от Сенной площади, в центре города. Одним словом, я – ленинградец. По рождению.

Родители назвали Дмитрием. Как говорил в детстве мой папа, я назван был в честь князя Дмитрия Донского, победителя на Куликовом поле.

Такой у меня был папа – Иванов Сергей Андреевич, 1907 года рождения.

За несколько лет до моего появления на свет он окончил Ленинградский Инженерно-Строительный институт, и работал вначале на киностудии «Ленфильм».

Мама – Иванова Анна Ефимовна, в девичестве Александрова, 1906 года рождения.

Она окончила сельскохозяйственный техникум, но всю жизнь была только мамой. Как говорили, была домохозяйкой.

По гороскопу, если родиться в день между 23 марта и 23 апреля, это значит родиться под знаком Зодиака «Овен». К тому же если это мальчишка, то он обречен, быть упрямцем всю жизнь. А это уже была моя планида.

7 апреля, между прочим, по христьянскому календарю Благовещение. И мне нравится – что-то в этом есть!

В конце 1939 года папу направили в Магнитогорск – строить Магнитку. А потом, после военных событий на Дальнем Востоке, призвали в армию, присвоили офицерское звание и отправили на границу с японцами на Дальний Восток. Тоже что-то строить. Как я узнал много позже – укрепрайоны на границе с Манчжурией (по сути, с Японией) и Монголией.

За ним в Сибирь поехала мама и забрала с собой детей. Так, мама, мой старший на пять лет брат Андрей и я в двухлетнем возрасте оказались в Горхоне. Горхон – поселок южнее Байкала, где-то в районе Транссибирской железнодорожной магистрали между Читой и Улан-Уде. Возможно, тогда он был полустанком на пути воинских грузов на Дальний Восток и здешнюю границу с Монголией.

От места службы папы далеко, но все же это, очевидно, считалось ближе к нему.

Мои первые отрывочные воспоминания о мире, в котором я появился, связаны с этими местами.

Итак, когда я был маленьким…

Мы жили в бараке, который представлял собой длинный одноэтажный деревянный дом, стоящий на сваях. Для того, чтобы в него войти, надо было подняться по ступеням деревянной лестницы. Внутри – длинный коридор и нескончаемое число комнат по разные его стороны. В каждой комнате по семье, наверное, либо военных, либо железнодорожников. Наша комната небольшая, но зато с большой кирпичной печкой; она была белая и, мне казалось, что от нее всегда исходило тепло, и в комнате было уютно и хорошо.

Мои первые об этом мире впечатления – я просыпался и оказывался в сильных маминых руках. Мама держала меня под мышкой и умывала ладонью мою сопротивляющуюся физиономию. Вода из ведра казалась мне холодной и заставляла просыпаться.

Потом мама сажала меня на ночной горшок – он стоял под моей кроваткой. И это был незабываемый горшок светло-серого цвета с черными пятнами. Поначалу я, садясь, рисковал в него провалиться, потом подрос и садился с комфортом. Правда, поначалу края его были холодными, и приходилось немного потерпеть, пока эти края от меня не согревались, и сидеть становилось терпимо и даже приятно.

После сильных маминых рук, прочих утренних обязательных занятий и завтрака, мама отпускала меня на улицу.

Я тут же выскакивал в коридор, поворачивал направо, и, пробежавшись по коридору, выходил на крыльцо, спускался по деревянным ступенькам лестницы и слева, за заборчиком из досок, видел первую цель своего путешествия.

Это был поросенок Бобка. Он слонялся в небольшом загончике, и приветствовал меня похрюкиванием и кивками головы как-будто спрашивал: «Чего пришел?». И, поняв, что от меня ему ничего не перепадет, поворачивался ко мне задом и начинал тереться им и боком о рейки забора, как будто приглашал меня, его приласкать. А зад у него был на удивление чистенький, розовенький, плотненький и с царапающей щетинкой. Тут же тоненькой морковкой торчал хвостик. Сначала я мог погладить его шершавый зад и потом хватался за хвостик. Последнее ему явно не нравилось. Он поворачивался ко мне пятачком, смотрел черным глазом из-под длинных белесых ресниц и хрюкал: «Ну, ты чего?». А пятачок у него был само совершенство – ярко-розовенький, похожий на небольшой блинчик с двумя дырками, и очень подвижный. Так и хотелось его потрогать, но было страшно. Вдруг укусит. Похрюкивание и требовательные движения головой и пяточком продолжались: «Ну, скоро поесть дадут?».