Ангел явился Марисабель, когда она стирала бельё во дворе своей старой покосившейся дачки. Стиральная машина опять сломалась, и приходилось стирать руками, взбивая пышную пену. Пена искрилась на солнце крошечными алмазиками, на неё было приятно смотреть. По двору с истошными воплями и гиканьем носилась четвёрка сыновей Марисабель, вокруг мальчиков с радостным лаем прыгали собаки Марисабель — чёрная, рыжая и белый щенок с коричневым пятном вокруг левого глаза. На заборе сидели две мрачные кошки Марисабель и осуждали весь этот кавардак. На полосатых мордах кошек читалось сардоническое «Содом и Гоморра!». В могучих сизых лопухах у забора копошилась степная черепаха Изергиль. Изергиль была канонически стара, мудра и хорошо знала, что из лопухов лучше не высовываться.

Незнакомец открыл калитку, ступил во двор, и лица его было сразу не разглядеть: солнце светило со спины, был виден только тёмный силуэт с какими-то странными, нелепо приподнятыми плечами — так показалось вначале. Марисабель выпрямилась, вытерла пену о холщовый передник, накинутый, чтобы не испортить светлое платье, приложила руку к глазам, а когда вошедший приблизился, увидела, что это самый обычный молодой человек, с некрасивым, но добрым и симпатичным лицом, с длинными золотистыми кудрявыми волосами, одетый в летнюю полотняную пару цвета экрю и плетёные кожаные сандалии. В руках молодой человек держал барсетку и пальмовую ветвь.

— Мария Ивановна Сабельникова? — лёгким тенорком спросил он.

— Д-да, — с настороженной запинкой ответила Мария Ивановна. Когда-то давным-давно, один из друзей весёлой юности соединил её имя и фамилию в экзотическое «Марисабель», подразумевая Машину черноглазую и черноволосую латинянскую внешность. Экзотика прижилась, и Марией Ивановной её звали только представители ЖКХ, которому она задолжала квартплату за полгода, представители органов опеки и попечительства, которым Мария Ивановна задолжала хорошее воспитание своих детей, и Марисабель даже не сомневалась, что на свете существует ещё немало представителей чего-либо, которым она кругом должна.

Пришелец несколько растерянно оглядел захламлённый двор, покосившуюся дачку, мимозно-жёлтую «шестёрку», стоявшую на фоне буйных бузинных зарослей, красивую, но изрядно замученную хозяйку, визжащую кучу-малу из чёрных лап, рыжих ушей, загорелых исцарапанных рук, ног с коленками, щедро украшенными зелёнкой и подумал: «Содом и Гоморра!». «А мы что говорили!» — ответили с забора кошки. «Попрошу не вмешиваться — у меня миссия!» — мысленно приказал молодой человек кошкам. «Знаем мы вашу миссию — запудрить мозги бедной девочке!» — усмехнулись кошки и поочерёдно зевнули. Кошки признают только одних ангелов в этом мире — самих себя.

Молодой человек цыкнул на нахалок и приступил к делу. Сперва он вынул из барсетки визитную карточку и вручил её Марисабель. «Гавриил» — элегантной вязью золотом было вытиснено на кусочке плотного, по-модному шершавого картона и ниже, более мелким шрифтом — «ангел».

— Радуйся, благодатная! Господь с тобою, благословенна ты между жёнами! — бодрой скороговоркой произнёс Гавриил и протянул ей пальмовую ветвь.

В отличие от вас, Марисабель сразу поверила, что перед нею настоящий ангел.

Во-первых, в свободное от семейных хлопот время, Мария Ивановна Сабельникова иллюстрировала детские книжки в разнообразных маленьких издательствах, и мысли её всегда бродили где-то в тридевятом королевстве, среди отважных принцев и капризных принцесс. Могущественные колдуны проносились мимо в блестящих чёрных машинах, рядом с ними сидели прекрасные феи, у колодца жила говорящая лягушка, под утро в окно стучался Финист Ясный сокол, мир кишел ведьмами, и иногда, когда от усталости она бросала кисть, всерьёз подумывая о карьере менеджера по продажам, Дик Уиттингтон звал её назад.

Во-вторых, Гавриил действительно был похож на ангела. Марисабель нарисовала бы ангела именно таким — с овальным фарфоровым лицом, длинным носом, маленьким ртом и кроткими серо-голубыми глазами под сонными веками. Она вообще легко и охотно верила в чудеса, чем, кстати, и объяснялось наличие у неё четверых детей от разных отцов.

— Но-но-но! — Марисабель решительно отклонила протянутую ей ветвь. — Вы что, с ума сошли? На что это вы намекаете?

Гавриил вздохнул. Он с самого начала предвидел сложности. Всё-таки двадцать первый век, это вам не «до нашей эры». Народ уже не тот. Особенно женщины.

— Дух святой найдет на тебя, и сила Всевышнего осенит тебя! — подчёркнуто радостно продолжил Гавриил.

— Спасибо, меня уже осеняло четыре раза. — Марисабель скрестила руки на груди и кивнула на кучу-малу, энергично разламывающую старый облезлый венский стул. — Вам не кажется, что уже хватит?

Стул тем временем был растерзан на части, и никто не ушёл обиженный. Всем участникам досталось по кусочку. Самый лакомый — спинка стула — достался старшему, восьмилетнему белобрысому Матвею. По крайней мере, так он считал, пока не выяснил, что просунуть голову между рейками спинки легко, а вот освободить её можно, оторвав напрочь саму голову.

Голова показалась Матвею ценной частью тела, поэтому он завопил басом «я застря-а-ал», выразительно поглядывая в сторону матери и её гостя.

— Матюша! Иди уже сюда, горе ты моё! — топнула ногой Марисабель. Матвей подошёл и посмотрел на ангела. Ангел ему понравился, и для того, чтобы привлечь его внимание, Матвей затянул «застря-а-а-ал» ещё громче.

Гавриил вздохнул и легонько коснулся спинки стула длинными перстами. Спинка немедленно разъялась на части и осыпалась на землю, освободив страдальца.

— Ух, ты! — восхитился Матвей. Гость нравился ему всё больше. Матвей шмыгнул носом, уставился на ангела блестящими от любопытства глазами и приготовился к полноценному участию в беседе взрослых.

— А у нас есть черепаха Изя. — сообщил он. — Только она убежала.

— И ничего не убежала. Просто гуляет, и я знаю где. Матюша! Нечего уши греть! Иди-ка ты отсюда! — снова топнула ногой Марисабель. Матвей немедленно развернулся, помчался к крылечку, схватил растрёпанную книгу, лежавшую на ступеньках, и вернулся к братьям.

— Что-то он сегодня слишком послушный. Не заболел ли? — озабоченно глядя вслед сыну пробормотала Марисабель.

— Это временное явление, — успокоил её ангел.

— И зачем он взял эту книгу? Это же «Наш человек в Гаване», Грэм Грин. Я её сейчас читаю, — продолжала недоумевать Марисабель. — Книжка, конечно, хорошая, но, по-моему, ему ещё рано.

— Сегодня это не Грэм Грин. — Ангел улыбнулся. — Не беспокойтесь.

Матвей тем временем усадил братьев на скамейку, раскрыл книгу и, немного спотыкаясь, но, в целом, довольно бойко стал читать вслух. «В то самое утро, когда папа Муми-тролля закончил мост через речку, малютка Снифф сделал необычайное открытие…» — донеслось до Марисабель.

— Ой, — обрадовалась Марисабель. — Спасибо, это моя любимая про муми-троллей!

— И моя тоже. А я ещё 'Волшебную зиму' люблю, — признался Гавриил. — И «Опасное лето». Я вообще всё про муми-троллей люблю… — он помолчал, кашлянул и продолжил. — Но вернёмся же к нашему разговору. Э-э-э… неужели вам не хочется быть благословенной во всех народах на земле?

— Ничуточки, — посуровела Марисабель. — Вообще, что, собственно, происходит?

— Видите ли, мы решились на вторую попытку, — начал Гавриил. — В прошлый раз всё пошло не так и…

— «Не так» — это ещё мягко сказано! — перебила его Марисабель. — Вы уж меня извините, но в прошлый раз у вас чёрте что получилось!

Гавриил болезненно поморщился:

— Прошу вас, не упоминайте всуе… э-э-э… другое ведомство.

— Ну, хорошо, безобразие у вас вышло в прошлый раз. Суть от этого не меняется. Какая-то совершенно дикая история! — продолжала возмущаться Марисабель. — Какие-то терновые венцы, кресты, бичевания… Это же сплошные ужасы!