========== Часть 1 ==========

Фредди старался держаться рядом с Грегори, но неисправность давала о себе знать постоянной потерей заряда. Аниматронику частенько приходилось отлучаться к блоку питания, а потом искать мальчика в темноте, порой отзываясь на его сигналы. Он должен был защитить ребёнка, хотя и не совсем понимал от чего именно, ведь обычно роботы не пытались навредить гостям. Но что-то сдвинулось в привычном мире и стало каким-то неправильным. Раньше всё подчинялось определённому плану и запрограммированному протоколу, но теперь появилось множество неизвестных из-за Грегори.

Никогда ещё Фредди не проводил столько времени с одним ребёнком. Его труд измерялся даже не часами, а минутами, ведь было слишком много желающих увидеть своего кумира. Каждый день дети приходили и уходили. Фредди пел им песни, угощал вкусностями и говорил дежурные фразы. Он был создан для того, чтобы радовать маленьких гостей и дарить им улыбки. У него отлично получалось выполнять свою работу до сегодняшней ночи, когда все вокруг будто обезумели. Теперь аниматроники бродили по залу, словно маньяки, охранница вела себя подозрительно, а мальчик выглядел таким несчастным, что буквально ломало программу.

Фредди не знал, как реагировать. В его базе данных не было верного ответа на происходящее. Ему приходилось учиться буквально на лету, выполняя единственное желание маленького мальчика — выжить до утра. Для этого раз за разом нарушались правила, ломались игровые автоматы и открывались двери, что были скрыты от посторонних глаз пропусками, а сам Фредди находился там, где ему быть в принципе не положено. И всё ради испуганного ребёнка с печальными глазами, которому просто хотелось выбраться из торгового центра целым и невредимым. Ради Грегори, чьи поступки Фредди никак не мог до конца разгадать.

Время приближалось к пяти утра, когда в очередной раз послышался сигнал от мальчика. Он прибежал со стороны детского сада и без лишних слов спрятался в открывшуюся в груди Фредди полость. Мимо тут же прогромыхала слегка прихрамывающая Чика. Со стороны она уже казалась по-настоящему одержимой. От неё исходила почти материальная угроза. С клюва Чики то и дело срывалось обещание конфетки, но вот её внешний вид не вызывал доверия. Единственное, чем она могла угостить Грегори — это скоропостижной смертью. Чика проигнорировала замершего на месте аниматроника и проковыляла дальше, не прекращая звать ребёнка.

— Грегори, может ты выйдешь? — предложил Фредди, когда опасность миновала. — Мало ли что может произойти, пока ты внутри. У меня осталось мало заряда. Я боюсь, как бы мои механизмы не заблокировались и тебе не навредили.

Грегори не отвечал. Лишь тихонько всхлипывал, свернувшись калачиком в груди аниматроника. Фредди это слегка обескуражило. В его присутствии дети редко плакали. В основном они смеялись и аплодировали. Грегори же мало того, что распространял сырость, так ещё и делал это вблизи важных микросхем. Полость в груди аниматроника в принципе не предназначалась для детей. Работники центра могли поместить туда торт под специальным колпаком, смешную пиньяту или подарок на день рождения, но никак не мальчика, чьи рыдания отдавались в глубине микросхем странными сигналами.

— Я могу тебе чем-нибудь помочь? У тебя новые повреждения? Ты окончательно сломан? Может, я всё же отведу тебя в медпункт? — ещё больше забеспокоился Фредди, когда всхлипы, раздававшиеся в его груди стали громче. Он не понимал, куда бежать и чем помочь, но очень хотел, чтобы маленький человечек перестал выделять влагу глазами. Его страдания вызывали нечто необъяснимое в процессоре, заставляя электронные цепи складываться по-новому.

Фредди почти физически ощущал, как протоколы его восприятия меняются. Он изо всех сил пытался понять, что творится с Грегори. И это было невероятно сложно, так как для робота требовалась конкретика в виде причин и следствий. В банке его данных хранилось множество информации, но эмоции, что показывал сейчас мальчик, не получалось расшифровать. Фредди учился. Он старался уловить чувства ребёнка, спрятавшегося у него в груди, однако тот отмалчивался, не отвечая на наводящие вопросы. Из полости доносились лишь едва слышные поскуливания, которые заставляли аниматроника беспокоиться и искать выход из ситуации.

Фредди огляделся. Нужно было найти более безопасное место для разговора. Да и заряд в батарее падал с каждой минутой. Поэтому он поплёлся в сторону кафешек, подыскивая укромный уголок, чтобы никто из аниматроников их не побеспокоил. Фредди шагал медленно, очень осторожно переставляя ноги, отчего его походка стала слегка покачивающейся и очень степенной. Он нёс в себе хрупкое существо, ставшее вдруг более уязвимым, чем прежде, потому делал всё, что было в его силах, чтобы не навредить ему. Грегори же никак не отзывался на беспокойство Фредди. Он молчал на протяжении всего пути и даже не пискнул, когда аниматроник сел прямо на пол, так и не дойдя до разноцветных столиков.

— Звёздочка, поговори со мной, пожалуйста. Я не смогу тебе помочь, пока ты не озвучишь свою проблему. К сожалению, мой интеллект не способен читать мысли, поэтому объясни, что не так. Я тебя выслушаю, — попросил Фредди, вкладывая в свой механический голос бархатные нотки. Получалось не очень хорошо, но с каждым разом изображать участие у него выходило всё лучше.

Сначала Грегори не реагировал на просьбы, но потом зашуршал, придвинувшись к внутренней стенке аниматроника. Фредди не знал, есть ли у него в грудной полости какие-то особые сенсоры, чтобы засечь движение, но как-то смог ощутить перемещения мальчика. Тот уже почти перестал всхлипывать, когда наконец подал голос, прижавшись к своему роботизированному другу изнутри.

— Единственное безопасное место в этом огромном здании — у тебя в груди. Понимаешь? И я больше не собираюсь носиться по тёмным коридорам, зная, сколько опасностей там прячется! В подвале какие-то недоделанные роботы бродят, представляешь!

— Но ведь ты не можешь просидеть во мне вечно? Рано или поздно тебе придётся выйти. И лучше быть заранее готовым к этому, чем когда за тобой вновь кто-нибудь погонится, — сказал Фредди, как можно мягче. Аниматроник не раз видел, как родители успокаивали детей на праздниках, потому быстро уловил суть утешающего тона и воспользовался им в нужный момент. В этот раз у него получилось. Грегори не стал замыкаться в себе и признался:

— Мне страшно. Я устал. Никогда не думал, что в центре развлечений будет так ужасно. Я ведь… Просто хотел ощутить себя счастливым, побывав на аттракционах. Это ведь нормально — желать хоть раз объесться сладостями на свой день рождения? А тут… Ни веселья, ни игр, ни выступлений… Да ещё и все вокруг почему-то пытаются меня убить!

— У тебя действительно сегодня день рождения? Поздравляю! — обрадовался Фредди знакомому сценарию. В праздниках он разбирался, потому переключился в режим веселья. Тон его стал гораздо позитивнее, будто именинника уже объявили звездой этого вечера.

— Было бы с чем поздравлять, — в свою очередь фыркнул Грегори. — Мне ничего не обломится. Как и всегда. Скорее уж Чика меня сожрёт, чем кто-то расщедриться на действительно что-то стоящее.

— Да, с этим у нас определённые проблемы, — согласился аниматроник, сложив лапы на груди, будто её защищая. — Обычно туда, где ты сейчас находишься, работники центра устанавливают торт. Но в данный момент полость занята. И по сути ты сам являешься своим подарком.

— Очень смешно, Фредди, — пробурчал Грегори, шмыгая носом.

— Хохмить входит в мою специальную программу.

— Это был сарказм. На самом деле было не смешно, а даже обидно.

— Прости, Грегори. У меня ничего нет, чтобы подарить. Единственное, что я могу дать — это обещание, что позабочусь о тебе. А ещё фирменную подарочную песню.

— Только давай без банального «Счастливого дня рождения»?

— Я постараюсь подобрать нечто специально для тебя, Грегори.

Фредди уселся поудобнее. Он прислушивался к себе и к ребёнку, что сидел у него в груди. Его новые чувства подсказывали ему нужную песню. Она совершенно не подходила к образу глэм-рока, но была такой правильной, что не воспроизвести её было невозможно. Настроившись на нужный лад, Фредди запел, чуть покачиваясь в такт. Его голос звучал глухо и чуть слышно, ведь песня предназначалась не целому залу поклонников, а одному-единственному ребёнку, которому требовалось немного сочувствия и любви.