– Шило, ты мне нужен. Пошли, боярин кличет.
Окинф обернулся. Он только что зашел в гридницу, так в новгородской земле называли дружинную избу, после городского обхода и хотел немного отдохнуть, но в дверях столкнулся со своим сотником Гаврилой Нежатичем.
– Пошли-пошли, потом отдохнешь. Вячеслав Гориславич зовет.
– Чего хочет?
– Там узнаешь. Сказал, чтобы я к нему шел и толкового десятника с собой взял. Ты же у нас толковый?
– Толковый, толковый – недовольно пробормотал Окинф.
– А раз толковый, то на всякий случай скажи своим, чтоб не расходились.
Делать нечего, Окинф огляделся, увидел Пешу, кметя из своего десятка, приказал ему собрать десяток и ждать его в гриднице, вздохнул и вместе с Гаврилой снова вышел на улицу.
Лето в этом году опять было холодным и дождливым, вот и сегодня промозглый северный ветер «из гнилого угла» сквозил по всему городу, то и дело нагоняя унылый дождь, больше похожий на осенний, чем на летний. Холодно.
Дом новгородского тысяцкого Вячеслава Гориславича находился недалеко от детинца на Прусской улице. Во дворе стояли оседланные кони под дорогими седлами, рядом прохаживались двое незнакомых Окинфу ратников в полной сряде и при мечах.
– Никак, гости у боярина – проговорил Гаврило.
У дверей горницы, где Вячеслав обычно принимал тех, кто пришел к нему по какому-либо делу, стоял слуга.
– Заходи, Гаврила. Боярин сказал, как придешь, сразу к нему – Это с тобой? – спросил, указывая на Окинфа.
– Со мной. Кто там у него?
– Князь Ярослав приехал.
– Ого. Сам князь. Может подождать?
– Заходи.
Боярин ждал их в горнице, сидя за небольшим столом у оконца, затянутого бычьим пузырем. Напротив него сидел князь преяславский и новгородский Ярослав Всеволодович, сын умершего пятнадцать лет назад великого князя Владимирского Всеволода Юрьевича1. Князя Окинф видал и раньше, ходил с ним в несколько походов, но там князя всегда окружали дружинники и так близко от Ярослава он оказался в первый раз.
Окинф поздоровался и поклонился. Князь на приветствие ответил легким кивком, коротко окинув Окинфа и Гаврилу тяжелым властным взглядом серых холодных глаз, в котором, однако, Окинфу почудилось некоторое любопытство. Вячеслав же, кивнул вошедшим дружинникам вполне дружески.
– Заходи, Гаврило. А, Окинфа привел? Добро. Присаживайтесь – боярин указал на лавку, стоявшую возле стены – Гаврилу, княже, ты знаешь, а это Окинф Шило, десятник. Его хочу по этому делу послать – и уже обращаясь непосредственно к Гавриле и Окинфу, продолжил – Значит, дело такое. Слыхали про тёсовских татей?
Гаврила и Окинф переглянулись.
– Не слыхали – ответил Окинф.
– Слыхали – в голос с ним проговорил Гаврила.
– На Водской дороге в дне пути от Тёсова2 ватага завелась. Два купецких обоза уже разбили. Душегубы, живых не оставляют. Сегодня гонец от Степана Синкинича, тёсовского старшого, весть привез – нашли остатки обоза Вихоря – купца со Славны, неделю назад пропал. Сам Вихорь и четверо повозных убиты, в лесу брошены в стороне от дороги, вместе с возами. По запаху нашли. Хочу послать десяток молодцов в Тёсов, пусть разберутся, а то Внезд со своими славлянами нам всю душу вынет, и так удержу на них нет. Так что Окинф, бери свой десяток и в дорогу. Ты ж, вроде, сам со Славны3, так кому как не тебе с этим делом управиться. Гаврило, проследи, чтобы им харчей и чего там ещё выдали как положено из городских запасов. В самом Тёсове у Степана два десятка ратных, десяток, Окинф, у него возьмешь – вот, грамоту держи, ему передашь, в ней о том писано, и про кормы тоже – и чтобы ватагу эту мне за неделю выловил и там же на дубах перевешал, понятно? Подробности тоже у Степана узнаешь. Если ещё хоть один обоз разобьют, посадник с меня шкуру спустит, а я с вас, понятно?
– Дозволь, боярин, самому отправиться – попросил Гаврила – я те места знаю добро.
– Прогуляться захотел? У тебя здесь и своих дел достанет. А там Окинфа с его десятком вполне хватит. Справишься, Шило? За неделю?
– Справлюсь, боярин. Если они там ещё, а не ушли куда, справлюсь.
– Вот и ладно. Гаврила, изутра доложишь, как Шило отправится. А ты, Шило, если выяснится, что ватага большая и двумя десятками не одюжить, шли бересту, чай грамотный. Но лучше сам справляйся. Степану скажи, чтоб в городке сидел, а то увяжется еще с тобой за татями. У него своих дел полно, за татей ты отвечаешь.
Окинф кивнул. Он и сам понимал, что справиться лучше самому и без потерь.
– Поговорите с гонцом, он сейчас грамоты по городу разносит, кому что, ночевать будет в гриднице, узнайте подробности и с Богом. Да, Окинф, про дом свой Степан будет спрашивать, скажи все в порядке, я приглядываю. Всё, давайте, собирайтесь.
За весь разговор князь не проронил ни слова. Когда дружинники выходили, снова слегка кивнул на их поклон и только.
Сборы были недолги, летом в Новгороде ночи коротки, выехали с зарей. Гаврила успел поговорить с тёсовским гонцом и разузнал для Окинфа кое-какие подробности, которые поведал ему провожая у городских ворот.
– Смотри, Шило, это не люди, а живодеры какие-то. Тёсовский парень рассказал, что обоз Вихоря нашли девки – за морошкой пошли и по запаху у края болота вышли к полянке, где они все и лежали. Сам он там не был, но тела, которые в Тёсов привезли, видел. Ну, там, где-то зверьем потрачено, но все равно видно, что издевались перед смертью над ними люто – кому глаза вырезали, с иного кожу сняли с головы и лица, уды поотрезали. Не по-христиански это. Да и тела даже в болото не кинули, значит следы не заметают, так что не медли там. Скорее всего, пришлые какие-то, может из диких болотных ижор или води, так в любой момент могут в другое какое место перебраться. Найди их логово и выжги, а самих вдоль дороги развесь, чтоб другим неповадно было. В Новгород только главаря, если живьем возьмешь. А нет – так и не надо. И людей береги. Тела Вихоря и тех, кто с ним были, кстати, сейчас в Новгород везут, наверняка в дороге встретитесь, так можешь сам глянуть. Да и ещё – я там поспрошал, с каким товаром Вихорь ехал. Он из Русы только вернулся, вроде как соли привез четыре берковца, так с ними и поехал. Ну еще пушнины немного было. Может пригодится. А я пойду боярину докладывать, что вас отправил. На вот, серебра тебе Вячеслав просил передать. Мало ли пригодится. Нет – так своим раздашь, как закончите. Ну, с Богом, гладкого пути тебе.
– С Богом, Гаврила.
Окинф махнул рукой и его отряд начал движение. С женой и детьми Окинф попрощался еще дома, поэтому тоже, не оглядываясь, выехал из города.
К ночи следующего дня отряд Окинфа, состоящий из десятка опытных воинов, на уставших, изможденных за долгую дорогу лошадях, подъезжал к Тёсову. Из-за дождей дорога получилась тяжелой – несколько ручьев, обычно в это время и незаметных, пришлось преодолевать с трудом, вымокли все, уже перед самым Тёсовом выяснилось, что наплавной мостик через Тёсову – небольшую речку между двумя озерами снесло и речку эту пришлось переходить вброд – по грудь коню. Радости это уставшим и голодным кметям, да и самому Окинфу не доставило.
Тёсов – небольшой городок на мысу между озером, его так и называют – Тёсово – и речкой Оредеж. Невысокий вал, деревянная стена поверху, ворота. Внутри хозяйственные постройки, гридница да маленькая часовня. В этом месте новгородская дорога разветвляется на Ижорскую и Водскую, одна идет вверх по Оредежу в Ижорскую землю, вторая – вниз сначала по Оредежу, потом по другой реке – Луге до самого Копорья, и дальше до Ругодива и Колывани4. От Тёсова на три дня пути, справа, на полуночь вдоль этой дороги сплошь болота, дебри, где нет никакого человеческого жилья, да и на самой дороге деревеньки попадаются нечасто. Вот на ней-то и засела ватага татей, которых Окинфу надо было изловить.
