Он и без того получил немало! Не считая возможности гордиться собой и неизбежных фотографий в учебниках истории (пусть даже и в пресловутом девятом ряду), были преференции не только моральные, но и вполне материальные. Крупный участок под застройку в предместьях разрастающейся Претории, дом в Дурбане, который ныне сдаётся, принося своему владельцу не самые большие, но и далеко не маленькие средства. Наконец, возможность взять кредиты под столь низкий процент, насколько это вообще возможно, будет он решится завести дело, и десятка два не столь очевидных, но вполне ощутимых приятностей.

Если брать "Старую Гвардию" вообще, а тем паче ранжировать их по заслугам перед ЮАС и Кантонами, Аляксандр Рыгоравич влезает в условную роту, как в старые штаны – с большой натяжкой и не застёгивая. А вот если судить с позиций формальных, то… повод для обиды имеется!

Он из тех, Первых! У истоков авиации! Заслуженный человек! А его…

– А вот шишь вам, – прошептал он, выкатываясь на поддоне из-под кузова грузовика, – Аляксандр Рыгоравич всех вас продаст и купит!

Обиды, действительные и мнимые, ржавчиной обгладывали душу механика. Он уже забыл, как после победы ему предлагали карьерный рост, помощь в становлении производства и многое другое. Давай, Рыгоравич! Поможем!

Отказался… по какой уж причине – не важно. Решил, что не вытянет и не стоит прыгать выше головы? Испугался резкого взлёта? Пожалуй.

А потом разъело душу, и как-то так повернулось в его голове, что уже не он сам отказался, а его оттолкнули былые товарищи! А предложения помочь… да право, были ли они!? Это ведь всё так… формально было, неискренне. Без должного уважения!

Аляксандр Рыгоравич искренне считал, что прав именно он, и что это только его решение…

… а Джордж Бергманн, он же Сидней Рейли, он же Зигмунд Маркович Розенблюм, уроженец Одессы, считал иначе…

– Без меня, значит? – прошептал Рыгоравич, не вставая с поддона, – А вот это мы ещё посмотрим!

В голове его закрутились шестерёнки мыслей, отсеивая одну идею за другой и…

– Вот оно, – пробормотал он, улыбаясь так, что позавидовал бы голодный крокодил, – Зазнался Егор Кузьмич, зажрался! Неинтересно ему боле с простым людом ручкаться, в этих… сферах витает! Высших. Ну-ну…

Пройдясь мысленно по поводу зажравшихся начальничков, которые ещё недавно из общей миски холопские щи сёрбали, а сейчас знаться не хотят с былыми товарищами и вообще…

– Рыгоравич, – вытирая замасленные руки чистой тряпицей, окликнул его подошедший коллега – нестарый ещё, но какой-то неказистый, корявый мужичок с вечно взлохмаченной рыжеватой бородёнкой, – ты чавось разлёгси то?

– А? – нервно вздрогнул Аляксандр Рыгоравич и рассмеялся принуждённо, – Задумался, Иваныч, чево тебе?

– Дык ето… – Иваныч не сразу собрался с мыслями, он из тех работяг, что думают руками, а головы им так, для общей комплектности и чтоб шапку носить! А… ну да, ещё есть в неё!

Люди такого рода часто косноязычны и кажутся едва ли не умственно отсталыми. Но стоит им взяться за работу, как становится понятно, что впечатление это обманчиво, а работяга каким-то нутряным чутьём понимает, что и как нужно сделать, нередко давая сто очков форы специалистам с университетскими дипломами.

Используя преимущественно предлоги, мат и неопределённый артикль "бля[21]" для связки оных, работяга тыкает корявым пальцем (неизменный атрибут людей, "думающих" руками) в проблему, тут же предлагая решение и претворяя его в жизнь. А вот объяснить, как это у него получается, он в принципе не сумеет! Чертёж читать, это запросто… а в буковках путается!

– Так ето… – повторил работяга, собираясь с мыслями и убирая тряпицу в карман комбинезона, – помочь нужна! Подержать, тово-етово… ну и покумекать вместях, коль время есть.

– Найдём, Иваныч! – дружелюбно отозвался Аляксандр Рыгоравич, вздёргивая себя на ноги и пинком закатывая поддон под грузовик, чтоб не мешался в проходе, – Кому иному, а тебе-то… пошли!

– Заковыка, понимаешь, тово-етово, – идя по широкому проходу меж полуразобранных механизмов и работающих людей, бубнил польщённый Иваныч, искренне считая что не вываливает на человека плохо связанный набор слов, а весьма толково вводит коллегу и приятеля в курс дела, – Инженера́, значица, подсуропили, ети их… Кхе! Задачку мне, стал быть, подкинули, сукины дети, а я вот тута…

– Ничево, Иваныч, – отозвался Рыгоравич, подделывая язык под заскорузлые уши коллеги, – я не из тех, которые зажралися. Я как был простяга, таким и остался, не то што ети, из начальства которые!

Проблема Иваныча оказалась из тех, когда одна голова хорошо, а у семи нянек – дитя без глазу.

– Етическая сила! – получасом позже понял наконец суть проблемы Аляксандр Рыгоравич, – Они ж, инженера́ яйцеголовые, каждый свою часть работы сделали, а как оно вместе будет смотреться, на этом их соображалка и всё! Вот же ж дурни!

– Так ето… – Иваныч замялся, собираясь с мыслями, пока Аляксандр Рыгоравич ещё раз проглядывал чертежи и убеждался, что с технологичностью двигателя дела – полный швах! Идей и идеек на чертеже полнёшенько, но все они хороши сугубо по отдельности, а вместе – химера механическая! Сделай такую, и все лошадиный силы на пердячий пар изойдут, безо всякого толку.

– Да давай… – механик подхватил чертежи в одну руку, уцепив приятеля другой, – пойдём ругаться, Иваныч! Пойдём, пойдём! Куда ж я без тебя?

Обсуждая головожопость молодых инженеров и проблемы у работяг, возникающие от чужой, стал быть, глупости, они подошли по усаженной платанами аллее к двухэтажному зданию конструкторского бюро. Охранник на входе, крепкий однорукий мужчина с револьвером на поясе и глазами матёрого убивца, пропустил их без вопросов, ухмыляясь в прокуренные усы. Какие, к чёртовой бабушке, пропуска? Свои ведь!

В КБ Аляксандр Рыгоравич, пользуясь авторитетом грамотного механика и старожила, влетел в помещение и устроил инженерам разнос, тыкая их носом в чертежи.

– А вот здеся… ась? – прищуривался он, не отпуская взглядом вчерашнего студента, пытающегося сохранить остатки самоуважения, – Хитро придумано, но как подлезть?

– У меня, может, дипломов университетских и нет, – выговаривал он, – но на плечах не тыква насажена, а голова, и думать ей умею! Вы, когда придумки свои придумывали, хоть раз взял за труд покумекать, а как оно не на бумаге-то будет? Ась?!

Инженера переглядывались друг с дружкой, хмыкали, открывали было рты… Затем вглядывались повнимательней в чертёжи – туда, куда тыкал грязный палец Аляксандра Рыгоравича, да и закрывали обратно, алея ушами. Чего уж там! За дело…

– Иваныч уж на што мастер… – следовал кивок на косноязычного слесаря, – а и то озадачился! С ево руками золотыми, и то исхитриться не сумел! А вы ето в производство хотите? Шалишь!

– Кто тут… – на шум появился воинственно настроенный Кошчельный, – а-а, Аляксандр Рыгоравич! А я-то думал, опять комиссия от Фольксраада без предупреждения пожаловала! Что тут такое…

Сощурившись, он пригляделся к чертежам моментально понял проблему, багровея лицом и всем своим видом обещая недоучкам суровый разнос, но чуть погодя. Перца на хвост молодым специалистам он не жалеет, но бережёт инженерский авторитет, считая публичные выговоры хамским моветоном.

Молодых специалистов Кошчельный бросает в работу, как в воду с лодки – на самую средину реки. Выплывет с проектом, так и молодец, а нет… что ж, рядовые исполнители тоже нужны.

Да и закалка… хоть насчёт уверенности в себе, а хоть и самоуверенности! Бесценный жизненный урок.

– Аляксандр Рыгоравич! – повернулся пан Тадеуш к механику, и задушевно взяв под локоток, отвёл к распахнутому окну, накалённому солнцем, – Вовремя ты зашёл! Я с утра тебя искал… Ты ж ещё в первом составе Авиаотряда, так?

– Ну… так, – осторожно согласился механик.

– Вот! – воздел палец к небу поляк, – А всё скромничаешь, всё позади норовишь спрятаться! Как дело делать, так Аляксандр Рыгоравич нотов ночами не спать, а как за орденами в очередь, так робеешь, аки красна девица!