Литмир - Электронная Библиотека

Финны быстро восстановили все акты гражданского права, в том числе и заключение брака. Тем самым они исключили возможность заключить такой брак между Тойво и Лоттой. В России было просто: пошел в контору, заплатил десять рублей новых денег, поставил подпись в конторской книге – и все, муж и жена. Хоть в каждом городе женись.

Но после перенесенных в Буе злоключений и мытарств, Лотта даже слышать о Советской России ничего не хотела. Впрочем, и Тойво ничего говорить не хотел. О своем нынешнем статусе в Советском Союзе он молчал, как рыба, которую принес с собой. Щедрые рыбаки наделили каждого из нелегалов по хорошему сигу, и от такого подарка никто, конечно, не отказался.

Молодость и любовь – что еще нужно миру, чтобы получить хороший разгон? Во всяком случае, старость и ненависть – это уже тормоз, который замедляет мир на пути к Радости и Счастью.

Но самое важное во всем этом – чтобы никто не мешал. И зачастую этого очень тяжело добиться. Не в лесу живем, право слово, люди вокруг – и среди них обязательно найдутся те, кто сунут нос в чужой вопрос.

Будучи реалистом, даже на отдыхе Тойво был настороже. Да по другому-то и быть не могло – враги кругом. Каждый счастливый отпускной день он убеждал себя: «не враги, враги на фронте остались». Но тут же говорил сам себе: «не друзья».

Семья Лотты, потеряв свой маленький бизнес, ненароком потеряла и свой круг общения. Отец еще как-то пытался держаться, плюнув на условности и довольствуясь любой поденной работой, которая подворачивалась. Ему надо было находить средства для содержания семьи, ему некогда было отвлекаться на условности общественного мнения и прочей чепухи.

С матерью дела обстояли не так просто. Она никак не могла смириться с тем, что быть виноватым – вовсе не означает быть виновным. Ни она, ни другие члены ее семьи не были виновны ни в чем. Но перед обществом она чувствовала себя виноватой. Была в тюрьме – какой стыд! Это ее мучило, также не давало покоя то, что теперь ей уже сложно было поддерживать какие-то теплые, «задушевные» отношения с былыми приятельницами.

Свободного времени сделалось не то, чтобы очень много, но его хватало на поиски виновного. И, конечно, таковой сразу же нашелся. Виноватить каких-то далеких русских было неинтересно. Вот жениха ее Лотты – самый правильный вариант.

Если бы не он, к ним в дом не пришли бы эти проклятые комиссары. Если бы не он, не было бы этой мучительной поездки в ужасный город Буй, не было бы изнурительной работы на лесоповале. Если бы не он, не потеряли бы они своего маленького дела, когда все трудились и были счастливы. Если бы не он, не приходилось бы теперь перебиваться с «хлеба на воду».

В общем, Тойво – парень хороший, конечно, но от него одни несчастья. И надобно Лотте держаться от него подальше. Таково ее материнское слово.

Именно так она и сказала, когда ее дочь пришла домой вместе с этим Антикайненом, да еще и показала золотое колечко на пальце, якобы – обручальное.

У Лотты хватило ума не устраивать каких-то разборок и выяснений отношений. Время на это тратить было никак нельзя. Время было драгоценным. Время нужно было для счастья.

– Мама, мне уже пора самой думать о своем будущем, – сказала Лотта. – Давай, мы с тобой потом об этом поговорим.

Мама на это ничего не сказала, а ушла на кухню, откуда сразу же выбежал переживший в одиночестве долгую разлуку с хозяевами кот-британец. Теперь он научился распознавать людские настроения, и поэтому крайне редко позволял себя застать врасплох. Он-то понимал, что материнское сердце – это непознанное, это неведомое, это не поддающееся объяснению явление в нематериальном мире. Он-то догадывался, что мать – не против своей дочки, что она – не против ее выбора, что она – против того будущего, которое пугает ее. К материнскому сердцу редко прислушиваются, в том числе и сами матери.

Кот строго посмотрел на Лотту, остановившись на несколько мгновений, потом медленно, задрав хвост, прошел к Тойво, неловко переминающемуся с ноги на ногу в коридорчике, и боднул его в голень. Уж если коты бодаются, то непременно норовят угодить именно в голень. Мол, спокойно, парень, мол, семейные дела, мол, кури бамбук, а в остальном они сами разберутся.

– Здорово, приятель! – сказал ему Антикайнен и погладил по голове. – Ну, вот, я же обещал тебе, что все будет хорошо. Ты сберег этот дом – ты молодец. Такие коты, как ты – самые нужные коты в мире.

Тот же ничего не ответил, пару раз мурлыкнул и ушел по своим кошачьим делам. Кошачье племя – мудрое племя, это еще Сентон-Томпсон в «Королевской аналостанке» написал, а потом Ханлайн в «Двери в лето» развил.

Они с Лоттой ушли обратно на свою съемную квартиру, точнее – комнату, и было им хорошо. Матерей не выбирают, как не выбирают свою семью. Поэтому, какие бы ни были произнесены слова, реальность оставалась одной – нельзя не любить членов семьи, потому что в целом мире только они одни остаются самыми близкими родственниками. Действительно, уж таково оно – кровное родство.

Пошел снег, словно разделяя мир на черное и белое. Черное – то, что укрыто снизу, белое – то чем все это укрыто. Не копай – и не доберешься до черного.

– Ты слыхала когда-нибудь про Зов Полярной Звезды? – спросил Тойво, смотря, как на потолке мерцает отражение пламени, пробивающееся через отверстия на дверце печке.

– Нет, – сказала Лотта, тоже вглядываясь в игру отражений.

Антикайнен кротко вздохнул и подумал, что все это ерунда. Зов, Полярная Звезда – все. Главное – блики огня на потолке, медленно падающий снег за окном, тишина в целом свете. А самое главное – это то, что на его плече сейчас покоится голова самой дорогой ему женщины, а рядом покоятся ее остальные волнующие части тела.

– И что это? – спросила Лотта.

– Что? – удивился Тойво.

– Ну, зов какой-то.

– Не знаю, – ответил он.

– Расскажи, – потребовала она.

– А ты меня потом позовешь? – без тени улыбки спросил Антикайнен.

– Тебя и звать не надо – ты сам приходишь, когда считаешь нужным.

– Только не выгоняй меня.

Лотта приподнялась на локте и внимательно посмотрела Тойво в глаза. На фоне окна, светлого от идущего за ним снега, он мог видеть только ее силуэт, но и этот вид был волнующим и притягательным. Как Зов Полярной Звезды.

– Ладно, – сказала она. – И ты меня никогда не бросай.

– Я без тебя жить не могу, – ответил Тойво и, стараясь избежать ненужного пафоса, пожал плечами. – Вот и договорились.

– Теперь про Зов расскажи.

Когда-то, будучи еще газетчиком у Куусинена в редакции, он читал об этом явлении. Все, конечно, на грани предположений и за гранью домыслов, но интересно. Дело было в Северном сиянии – таком вот природном явлении, пленительная красота которого сравнима была, разве что с молнией. Но молния – это миг, а сияние – это вечность. В смысле, когда смотришь на зеленые, синие и красные сполохи, переливающиеся на небе, время теряется и перестает ощущаться напрочь.

Застыл взглядом – и бац, вдруг, услышал странные голоса, удивительные звуки, чарующее пение. Присмотрелся – а там ангелов целое небо и прекрасные женские лица между ними. Ой, какие они манящие, влекущие и многообещающие! Конечно, неизвестно, что можно от ангелов ждать, но вот от женских лиц всегда ждешь таких же прекрасных женских тел. Вероятно, даже, нагих.

И вот уже очарованный видениями человек идет маршрутом на север и теряется на безбрежной снежной пустыне. Сияние – возьми, да и угасни. Движущийся строго на север человек сразу же приходит в себя, но поздно. Тут ему и конец, в смысле – замерзает с концом. До полного трупного окоченения.

Вероятно только отвыкшие от женского общества путешественники попадаются на такой Зов, хотя, может быть, и определенные женщины, которые, вроде бы и не женщины вовсе.

Поморы такое состояние называют «мерячка», а эскимосы – «зов Полярной звезды». Второе название, конечно, гораздо романтичнее.

Конечно, без красивых легенд тут не обходится. Например, индейцы северных территорий Канады и сочувствующие им эскимосы Аляски считают, что все души умерших улетают в небесный дворец, над которым горит Полярная звезда. Для живых людей этот дворец невидим, но иногда его обитатели открывают окна для проветривания, свет из них падает на облака, и его видят люди, копошащиеся в снегу в Канаде или Аляске – это полярные сияния.

4
{"b":"761108","o":1}