Солнце зашло за тучку, и все сразу изменилось. Все подняли головы вверх и увидели, что небо наполовину серое и даже фиолетовое. Но ветер гнал эту тучу вдоль солнца, и поэтому солнце на какое-то время то скрывалось, то появлялось. Очень крупные, но редкие капли дождя совсем недолго, но очень громко побарабанили по железной крыше веранды. С ветки дерева на веранду прыгнул большой рыжий кот, который привычно лег у клетки с попугаем, чтобы тот его подергал клювом за хвост. А по лестнице на веранду поднялась старуха в темных очках, которая себе никогда ничего не заказывала. Эта посетительница могла очень долго сидеть в одиночестве, пока кто-нибудь не угощал её вином и закуской. Иногда её приглашали к себе за стол, тогда она снимала очки и становилась улыбчивой, не многословной, но все же собеседницей. Сидя в одиночестве, она могла очень тихо напевать какую-нибудь песенку, иногда тяжело вздыхала и достаточно громко произносила: «Увы, все чувства лишь на срок». Иногда одиночество для неё становилось тягостным, и она ставила перед собой клетку с попугаем, которую сама же сюда и принесла, пустую винную бутылку, которую она как будто уже выпила, и начинала что-то рассказывать о своей жизни в третьем лице, поэтому сразу нельзя было понять, что это она рассказывает о себе. Все её звали Черной Вдовой за ее темные очки и темную одежду, хотя знали, что Раиса Юрьевна никогда не была замужем, но знали о ней точно только этот ее биографически факт. Поэтому всегда прислушивались к ее диалогу-монологу с попугаем.

Утомленный путник отдал рыбину повару с просьбой поджарить ее, без всяких церемоний подошел к большому столу с фаршированным зайцем, пожал руку Аркадию Владимировичу, представился: «Роман Белкин, журнал “Хроника нашего времени”» и сел. Он сразу хотел что-то сказать, но решено было сначала выпить немного вина и разорвать зайца, приготовленного еще ночью, на мелкие части.

– Я вас знаю, Аркадий Владимирович, вы наш известный скульптор. Правда, в последнее время совсем не выставляетесь и сами нигде не показываетесь. Исписались или творите что-то грандиозное? Извините, Аркадий Владимирович, это я всем знакомым художникам говорю. Все что-то ждут от художников: кто мы, откуда мы, зачем мы? А современные художники только передвигают предметы на своих холстах и красят их в разный цвет – они не знают, кого посадить на подиум. Современный художник ищет героя среди зрителей – и не находит, а зритель смотрит на холст художника – и не видит там героя. Что-то будет, что-то будет! Нет, иногда на холстах появляется яркий цвет – радуга. Да разве это художник ее сотворил?! Я вас, Аркадий Владимирович, сегодня обязательно сфотографирую, сбывается мечта идиота. Сегодня наш губернатор должен был вместе с журналистами открыть деревенский красивый мост через реку – а река взяла да и пересохла. Жара. Перенесли открытие красивого моста на осень. Придется сегодня еще сходить на футбол. Весь город сошел с ума от сегодняшнего матча. Городу больше не о чем мечтать. Вы пойдете на футбол? Хотя уже давно все билеты проданы.

– Нет. Никогда не любил футбол. Сам не умел играть, поэтому никогда его не смотрю.

– А я помню вашу работу «Футбольный мяч». Я был тогда на открытии выставки. Глина, стекло, металл. Футбольный мяч – шар, шар – наша планета Земля… С одного бока мяч разорван очень сильным ударом футболиста – и там, внутри, маленький, еще не родившийся, человек в утробе матери, и горит лампочка от фонарика. Я помню вас тогда на выставке молодым, веселым, творческие планы вас распирали, и вы о них говорили, говорили… Говорили так увлекательно, что вокруг вас собралась вся публика выставки, и вы выглядели очень счастливым человеком, очень счастливым человеком. И почти все собравшиеся люди знали, что они такими счастливыми в своей жизни не будут никогда. Вы терпеливо раздавали автографы и всем улыбались… И все улыбались вам.

– А на следующий день выставки кто-то нечаянно качнул этот мяч, он покатился и разбился. И все собрались смотреть на осколки мяча, горящую лампочку и появившегося кудрявого младенца. И все с тревогой смотрели на это… И никто не знал, что надо делать. Да, шар еще можно было склеить… И тогда одна зрительница-старушка, испугавшись, что все это сейчас выкинут в мусор, схватила это дитя и убежала с ним. И все со мной вздохнули с облегчением – значит, будет жить. Ха-ха-ха.

– Жаль. Я тогда на выставке был подростком, и у меня не было фотоаппарата. Всегда хотел сфотографировать этот ваш «Футбольный мяч» с разных сторон: футбольный мяч, наша планета Земля, маленький человек в утробе матери. Человек, жизнь, игра. Аркадий Владимирович, всегда хотелось вас назвать своим другом…

– Называй.

Они выпили вина, Аркадий Владимирович взял гитару, и они, не сговариваясь, выразительно, артистично и очень душевно запели:

– Сегодня ночью спал на стоге сена. Хотел сфотографировать красивый мост на рассвете… Ах, как светила луна!.. И я ее много фотографировал: в отражении реки, в отражении старого колодца, у себя на руке, над полем, над лесом… Потом просто лежал на стоге сена и смотрел на нее. И сколько всего вспомнил… Почему в памяти остается одно, а другого как будто и не было. Наверное, надо чаще рассказывать другим про себя… И проживать свою жизнь еще раз и еще раз… И тогда не забудешь это до своей смерти. А жизнь должна катиться дальше, дальше… Легче, быстрее, вернее…

Наступила долгая пауза, во время которой два друга выпили еще по два совсем маленьких стаканчика вина и даже станцевали синхронно под саксофон. Они привыкали друг к другу. Они наполняли себя новым другом, которого давно хотели иметь. И Аркадий Владимирович почувствовал, что он должен рассказать своему новому, умному другу что-то очень значительное из своей жизни. Рассказать красиво, артистично, в лицах, с комментариями… Он даже знал наверняка, что в конце своего рассказа сможет сегодня найти философский ответ на вопрос: так что же такое его жизнь, для чего и почему она проживается именно так?.. Ему, художнику, сегодня все казалось особенно красивым: небо с редкими, но объемными и тяжелыми облаками, река, заросшая кустарником, выжженные солнцем разноцветные поля с оврагами и голубой лес на горизонте. Этакий простор, над которым можно было и хотелось летать вместе с кем-нибудь. Он хотел сегодня быть только адвокатом у самого себя: потому что дожил до этих лет, потому что восхищается всем вокруг. «Присяжных» он усадил за длинный стол перед балюстрадой и сам принес им несколько бутылок очень красного вина. Раиса Юрьевна, повар Славик, Сергей и Роман с большим интересом были готовы выслушать его «покаянную речь»…

– Однажды мы, скульпторы трех городов, решили провести выставку-конкурс «Моя Муза» на лучшую работу. Все были женаты, и я как раз недавно нашел себе жену Нину. Поэтому взялся с восторгом творца за очень желанную работу. Мне самому было интересно увидеть свою Музу. Нина с большим желанием позировала мне. Моя скульптура называлась «У моря»: женщина стоит у воды и восхищается морем, и через мгновение она бросится в его объятия!.. В объятия моря! И оно поглотит ее целиком на какое-то время… А зритель восхищается ею, он обходит скульптуру один раз, другой, третий – и он просит ее чуть повременить, дать ему еще минуту полюбоваться ею. Прекрасный цвет глины – она как бы светилась изнутри. Прошел месяц, другой, третий… И я сам стал восхищаться своею работой! Я каждый раз не сразу мог приступить к работе, я обходил ее несколько раз, я восхищался ею и собой… Пока какая-нибудь недоработанная деталь вынуждала меня дотронуться до нее, и тогда я опять несколько часов подряд работал над нею! О, прекрасная моя Муза!.. Да только эта моя Муза в глине не похожа на мою жену Нину. Хотя соблюдены все основные пропорции, портретное сходство… Я ее лепил более изящной, более трепетной, более грациозной… Думал, пусть сначала появится Муза, а потом я кое-где добавлю глины, кое-что упрощу – и получится Нина. Время шло, я все так же любовался скульптурой, я все так же трепетно дорабатывал все детали… И вдруг я понял, что не смогу править свою Музу. Я брал в руки глину и подолгу стоял у скульптуры… И мне было жалко менять в ней что-то. Я не мог в ней ничего изменить. И я клал обратно разогретую своими руками глину назад в большой холодный ком. Я каждый день откладывал на завтра править Музу. Надо было на что-то решаться. Нина стояла передо мной с кулаками, а я лепил грациозно расставленные пальчики, которые вот только что играли на флейте у моря, под шум легких волн, бьющихся о гладкие морские камушки… Нина просто стояла у моря, а моя Муза уже отрывалась от земли, чтобы бежать по волнам. Нина опиралась на швабру, а моя Муза как бы взмахивала крылами… На выставку все пришли с женами, Музами, как и договаривались. Жены стояли рядом со своими скульптурами и угощали всех своими вином и закуской. Ах, как хорошо было: все смеялись, шутили, в этот день все еще раз перезнакомились со старыми и новыми женами своих друзей, все делали друг другу комплименты, пили вино и не пьянели… А я Нину на выставку не взял. Но возле моей Музы стояла толпа народу, и все пили вино, налитое другими музами. И я стал победителем. И мою скульптуру «У моря» потом всегда просили привозить на все выставки.