– Мам…

Забираю у женщины бутылочку, подношу к сомкнутому ротику малыша, он тут же обхватывает соску губками и начинает с причмокиванием посасывать содержимое.

– Может, мне на работу пойти?

Глаза в пол, взгляд не поднимаю ни на сантиметр.

Слышу, как женщина задышала чаще. Краска заливает лицо. Представляю, что сейчас начнется.

– Нет уж, Славка, уволь, – шепчет сквозь зубы она, – ты родила, ты и сиди. Папаша, надеюсь, алименты будет платить, вот это будет хорошим нам подспорьем, да и ребеночка нечего скидывать на бабушку, пока он маленький.

***

– Влада, Владочка, жить без тебя не могу, – жаркие губы на разгоряченной коже оставляют ожоги от поцелуев.

– Марк, перестань, – упираюсь парню в грудную клетку что есть мочи, – я согласилась с тобой пойти в кино, но это ничего не значит, ты же сам говорил, что дружеская встреча! – возмущаюсь я, а сама так и млею от рук парня, что бессовестно гладят мои ягодицы, а затем, поднимая просторную футболку, касаются кожи спины. По позвоночнику пробегается стая мурашек, передергиваю плечами, и, будто испугавшись, они собираются в один большой ком и бухаются вниз, образуя в животе пустоту и одновременно томящее желание. Ласки Марка становятся настойчивее, а мое вожделение стремится побить все рекорды здравомыслия.

– Влада, хочу тебя безумно, – горячие пальцы ныряют за пояс джинсов и останавливаются там, где меня уже давно никто не касался.

Из моего горла вырывается стон, и парень ловит его своими губами, впиваясь жадно мне в рот. Изгибаю спину ему навстречу, а он уже вовсю хозяйничает там, где не место ему вовсе. Впиваюсь в его плечи пальцами крепко, сильно, до боли, понимаю это отдаленными остатками разума, и Марк издает утробный рык. Пальцы свободной руки въедаются мне в затылок, и он грубо тянет меня за волосы, отрывает от себя.

– Марк, не останавливайся, прошу, – смотрю на него, а у самой дыхание прерывается от каждого вдоха.

Его голубые глаза горят ярким пламенем и затягивают меня в этот костер, испепеляют всю изнутри.

Облизываю пересохшие губы и тону, тону в омуте мужского взгляда. Марк оглаживает мое лицо взглядом, медленно склоняет голову ко мне, касается моих губ и проводит по ним влажным языком. Голова кружится, и сознание уплывает в страну забвения. Марк расстегивает ширинку джинсов, я этого хочу, наверное, больше, чем он, поэтому чуть приподнимаю бедра и втягиваю живот, освобождая тем самым пространство для завершающих действий…

Прошло три недели после нашей с Марком последней встречи, пытаюсь дозвониться до него каждый день, но парень будто канул в лету, оставив в груди зияющую пустоту неприкрытой раны. Каждую ночь глотаю беззвучные слезы, коря себя за то, что позволила себе в ту ночь непростительную слабость. Судорожный всхлип вырывается из горла, и я тут же вскидываю руки ко рту, пытаюсь задушить его. Не хватало сынишку еще разбудить своей истерикой. Подушкой накрываю лицо и в нее выпускаю жалобный писк.

– Девушка, вы точно решили, что будете делать аборт? – полная женщина сидит в приемной и смотрит мне прямо в глаза. – Может быть, подумаете с мужем еще раз.

Я волком смотрю на нее. Медсестра первая отводит глаза.

– Ну, раз так решили, будь по-вашему, – она неряшливым подчерком выписывает два талончика и передает их мне. – Вот, этот – сдать мочу, а этот – кровь. Завтра приходите с анализами, врач будет ждать…

– Ты… – выдыхает он мне в лицо, и я чувствую на коже смешанный с сигаретным дымом запах алкоголя.

Парень смотрит на меня, не отводя глаз.

– Влада, – он костяшками пальцев проводит по моей щеке, а я дергаюсь, как от удара, отхожу на шаг назад. Освобождаю свое интимное пространство, чтобы сделать вдох.

– Что ты тут делаешь? – дрожащий голос выдает мое волнение, а сама я взглядом пожираю парня, впитываю, как губка, всего его.

А Марк не отводит взгляд, смотрит так, как будто в душу хочет залезть и распороть давно затянувшуюся рану.

– Я мог бы спросить тебя о том же, – одними губами говорит он.

Сказать что-то в ответ не могу, язык мгновенно прилип к небу, а кожа на пересохших губах натянулась так сильно, что, когда губы искривила усмешка, я почувствовала боль.

– А ты изменилась, – склоняется ближе к лицу Марк, – хорошо выглядишь.

– Владислава Александровна, – слышу сзади женский голос и благодарю небеса за спасение. Поворачиваюсь к девушке лицом.

– Добрый вечер, Нина, – через силу шевелю сухим языком.

– Руслан Миронович…

Касаюсь ее локтя и подталкиваю девушку в сторону.

– Где он? – перебиваю ее.

– Он в соседнем зале, там сегодня день рождения у сына Полянского, – доверительно говорит девушка, переходя на полушепот, а я гляжу на нее и не понимаю, что здесь происходит. Какой день рождения? И с чего вдруг здесь нахожусь я?

– Хорошо, – прижимаю я Ниночку ближе к себе, – а зачем тогда он позвал сюда меня? – зло шиплю ей в ухо, хотя понимаю, что она здесь совершенно не причем.

– Влада, отпустите, мне больно, – девушка стряхивает мои пальцы со своего предплечья и потирает локоть, – мне это не ведомо.

Она пожимает плечами и быстрым шагом удаляется, лавируя между потными телами, двигающимися под ритмы музыки. Чуть отпускаю ее вперед и смотрю на то, как преобразилась девушка. Свою серую убогую офисную одежду она сменила на синее вечернее платье. Туфли-лодочки на небольшом каблуке красуются на ногах.

Липкий страх новой волной накатывает на меня, и я напрочь забываю про встречу с Марком, передо мной сейчас холодные, как сталь, глаза Руслана, пугающие до ломоты в костях. А еще не отпускает какая-то тревога, которая соседствует со страхом внутри. Не могу перебороть себя и остаться равнодушной. Снова догоняю секретаршу и в буквальном смысле стаскиваю ее со ступенек лестницы, которая ведет на второй этаж, как я понимаю, в вип-зону.

– Что происходит, Нина? – смотрю на девушку, прожигая взглядом, а она поворачивается ко мне и смотрит глаза в глаза.

– Меня пригласили на день рождения, – говорит, растягивая каждое слово, секретарша.

Только сейчас я заметила, что Ниночка изрядно поднакидалась алкоголем.

– Возможно, и вы приглашены на праздник к Егору Полянскому, – ее губ касается ехидная ухмылка.

Молча утягиваю девушку под лестницу, туда, где музыка тише, и людей почти никого, кроме отдельных парочек, что зажимаются в темных углах. Она снова выдергивает локоть и теперь уже пышет негодованием в мою сторону, а я не обращаю внимания на ее возмущение, достаю сигарету и прикуриваю ее. Задумываюсь над ее ответом, смотрю будто сквозь нее. Все это не нравится мне.

– Руслан Миронович будет сердиться, – проговаривает она, отмахиваясь ладонью от дыма.

Скольжу по ней боковым зрением. Боится. И не только она. Бросаю окурок на пол и тушу его носком туфли. Прохожу мимо Ниночки и поднимаюсь по лестнице. Мимо скользит официант с подносом, на котором установлены бокалы с розовыми коктейлями. Ловко выхватываю один и залпом выпиваю всю жидкость, морщусь. Официант, недовольно косится на меня. Плевать. Вдавливаю пальцы в перила и поднимаюсь вверх, пытаясь хоть как-то успокоить внутреннюю дрожь.

– Куда дальше? – поворачиваюсь к секретарше, что семенит за мной.

– Вот как раз за той перегородкой, – указывает она в сторону свисающих с высокого потолка лиан, переплетенных с тонкими березовыми стволами импровизированной рощицы-стенки, – там располагаются близкие гости Полянских.

Сучка. Я на миг отвлеклась, а девушки и след простыл, значит, знает, что тут происходит, и не сказала мне.

– Вы приглашены? – тут же слышу голос справа.

У меня есть выбор, и я хочу закричать во все горло, что нет, но…

– Да, Владислава Леман, – представляюсь ему и вижу, как в его глазах мелькает интерес к моей персоне.

– Минуточку, – отвечает он, и я остаюсь в одиночестве на несколько минут.