Тео остановился. Закрыл глаза, сжимая ладони в кулаки. Почувствовал, как к горлу подступил ком и его вдруг резко затошнило. Он слышал голоса детей, шелест листьев, опадающих с деревьев, чьи-то быстрые шаги, но для него все это как будто бы доносилось издалека. Он находился в вакууме, окруженный своей собственной болью. Он не знал, что делать.

– Генри!!! – раздался вдруг громкий девчачий крик.

Он распахнул глаза и увидел ее. Габби. Она бежала к нему со всех ног, длинные волосы развевались за ее спиной, бледное личико казалось каким-то изнуренным, под глазами залегли большие мешки, а губы ее были обкусаны до крови. Но, не смотря на все это, с ней все было в порядке. Ее никто не тронул.

– Габби, – одними губами прошептал Тео, когда ее тоненькие ручки сомкнулись за его спиной. Она обняла его, со всей силой, что находилось в ее маленьком тельце, уткнулась ему головой куда-то в грудь и тихонько всхлипнула. «Она теперь со мной».

Тео прижал ее к себе как можно крепче, опустил голову на ее макушку, чувствуя запах дешевого мыла. Волосы ее были слегка влажными, но следов крови их отца больше не оставалось. На ней было простенькое клетчатое платьице, чуть коротковатое ей в рукавах и старенькие потертые ботиночки. Плечи ее слегка подрагивали, она зажмурилась, слегка нахмурила лоб и медленно тяжело дышала.

До того как обнял ее, Тео даже не представлял, насколько сильно ему ее не хватало все эти несколько часов, каким одиноким он чувствовал себя без Габби, без ее родного голоса, без недоверчивого взгляда. Без Габби он словно бы терял любой ориентир, оставался один, не имея какой-либо цели и не понимал куда ему повернуть дальше. Теперь, только она одна могла удерживать его от опрометчивых решений. Только она была его семьей.

«Я так сильно ее люблю, – подумал Тео, не желая разжимать объятий, отпускать ее от себя. — Я сделаю все. Только пусть она не тревожится так сильно, пусть живёт спокойно»

Он заметил, как заинтересованно, с нескрываемым любопытством, на них смотрели другие ребята.  Никто из не должен был узнать его и Габби тайну.

– Пойдём вон туда, подальше от всех, – шепнул Тео сестренке, украдкой указав на уродливую статую с детским черепом.

Девочка кивнула, и, взявшись за руки, они медленно дошли до статуи. За ней можно было присесть прямо на землю, стать невидимым для остальных. То, что им было так нужно в этот момент.

– Как ты, Габби?  – осторожно спросил Тео, когда они уселись поудобней. Он – вытянув ноги, она – поджав колени к груди. –  Рассказывай.

– Я… Я… – Габби посмотрела на него большими глазами, медленно моргнула. Губы ее задрожали, она всхлипнула, потерла рукой нос, и не выдержав, заплакала, от чего слезы, крупными каплями, покатились по ее щекам.

Сердце Тео ухнуло куда-то вниз. Он не мог спокойно смотреть на сестренку в таком состоянии.  Видеть, как она плачет и понимать, что он не может ничего исправить. Не может повернуть время вспять, сделать так, чтобы к ним не врывалось в дом двое убийц, чтобы папа был сейчас жив.

– Иди ко мне, – хриплым голосом произнес он, раскинув руки в стороны, и Габби тут же ринулась в его объятия, уткнулась личиком ему в плечо, всхлипывая, не в силах сдерживаться.

Тео успокаивающим жестом погладил ее по мягким волосам. Отстраненным взглядом он смотрел перед собой, и с неким удивлением отмечал, что у него слез больше не осталось.

В       этот момент, лютая, холодная ненависть охватила его с ног до головы. «Когда-нибудь я найду того сукина сына, который заказал моего отца, – с мрачной уверенностью подумал мальчик, – это займет много времени, и мне потребуется много сил, но я это сделаю. И тогда… я разрушу всю его жизнь, точно так же, как он мою».

– Я хочу домой, – прошептала Габби, чуть отстранившись, она посмотрела на Тео, – Я хочу к папе.

– Я тоже.

Габби шмыгнула носом. Лицо ее раскраснелось и опухло, синяки под глазами будто бы потемнели и стали еще больше. Она так не была похожа на себя прежнюю. На ту любопытную девочку, обожающую детективы, громкую и говорливую, слегка подозрительную, умеющую лишь одной улыбкой заворожить многих людей.

«Она больше никогда не будет такой. – С отчаянием понял Тео. – Мы больше не будем прежними».

Так они и сидели. Вспоминали папу, каждый проведенный с ним момент: то, как он двигался с уверенной спокойной грацией. Как улыбался одним уголком губ, отчего возле серых глаз, не доставшихся ни одному его ребенку, разбегались маленькие морщинки. То, как он смеялся, слегка откинув голову, или забавно хмурился, когда выслушивал жалобы учителей на сына. Он всегда был сосредоточенным и очень серьезным. Казалось, что ничто не может его потревожить.

По утрам он пил черный кофе без сахара, поправлял галстук, целовал Габби в лоб и просил Тео хотя бы один день провести без неприятностей, на что мальчик кривился и обещал попробовать.

А когда он иногда гулял с Тео и Габби по парку, шагал бодрым шагом по зеленым улочкам, что-то оживленно рассказывая им. Женщины всех возрастов заинтересовано провожали его глазами, кокетливо улыбались, поправляли прически, завороженные его спокойной уверенностью. Он был замечательным. Самым лучшим.

– Тео, – тихонько позвала его Габби, через некоторое время. – Ты же никогда не оставишь меня?

Он посмотрел в ее слегка испуганное лицо.

– Конечно, я не оставлю тебя, – пообещал он, взял ее ладошку в свою, нежно сжимая. – Я люблю тебя, Габби.

Она замерла, окинула его долгим серьезным взглядом, словно что-то решала в своей голове.

– Поклянись, что ты не умрёшь как папа, – произнесла девочка твердо.

Тео сглотнул. Вспомнил, что вообще-то у него сегодня разборка с ублюдком Томом, и порадовался, что Габби ничего еще об этом не знала.

– Обещаю, – не глядя ей в глаза сказал он.

Габби прищурилась, недоверчиво смотря на брата. Она уже было хотела что-то ему сказать, как из здания приюта вышла строгая женщина с колокольчиком в руках, зазвонила в него и громко объявила:

– Дети, прогулка закончена!

Тео тут же подскочил, отчасти обрадованный, что их разговор с Габби прервали, и ему не нужно перед ней оправдываться или что-то выдумывать, желая ее успокоить.

– Пора идти, Габби, – Тео потянул сестренку за руку, поднимая с земли.  Глаза Габби расширились.

– Нет! Я не хочу! Пожалуйста, давай не пойдем, мне… Мне страшно без тебя.

Он положил ладонь на плечо сестры, легонько его сжал, попытался выдавить улыбку.

– Габби, помнишь, что сказал тебе папа, перед тем как … – Тео осекся, он не мог сказать «перед тем как умер». Ему казалось, что если он это скажет, то последняя нить, связывающая его с отцом, оборвется навсегда, не останется больше ничего. – Ты помнишь, что он сказал тебе на прощание?

Габби растерянно покачала головой и Тео продолжил:

– Он сказал: «ничего не бойся». Помнишь, как тебя закрыл в гараже этот придурок Бен, когда ты играла в Нэнси Дрю? И ведь ты даже не испугалась, не проронила ни одной слезинки. Ты самая храбрая девочка, которую я знаю! – Габби неуверенно улыбнулась, она вспомнила, как Тео надрал задницу этому Бену.

– Ну вот! – обрадованно воскликнул мальчик. – Вот ты и улыбнулась! Все будет, хорошо Габби. Я тебе обещаю. И мы встретимся на следующей прогулке.

Тео наклонился, поцеловал сестренку в лоб, и она крепко обняла его.  Они замерли на мгновение, желая продлить этот момент как можно дольше. Понимая, что сейчас снова придется провести несколько болезненных часов врозь. Мальчик повернул голову и заметил, как своими злобными маленькими глазками на него смотрел Том.

Он стоял совсем недалеко от них, возле небольшого домика, где хранились садовые принадлежности и прочий хлам.  Скрестил на груди руки и кривил тонкие губы в ухмылке. На одно мгновение Тео и Том встретились глазами, ухмылка пацана стала шире, он вскинул брови, и провел рукой по шее.

– Тебе конец, – прошептал одними губами.