Дверь в дом была открыта. Тася лежала на полу около порога без сознания.

– Боже мой! – кинулась к ней Галя. – Боже, Таська, что с тобой? Очнись! Очнись! Тасенька!

Илья аккуратно поставил банку с молоком на стол. Подошёл к девочке.

– Перестань вопить! Дай-ка я посмотрю.

Он деловито прощупал пульс, оттянул веки, посмотрел глаза.

– Что… что ты делаешь?

– Ти-ха! – гаркнул он. – Я врач. Нашатырь есть?

– Нет. Нету нашатыря.

– Тогда неси холодную воду.

Илья поднял девочке ноги, и держал руками. Галя принесла воду.

– Протирай ей лицо водой. Можешь брызгать. Дверь на улицу не закрывай. А лучше ещё и окно открыть.

– Окна заколочены. Я ещё не отдирала доски. Тася!

Галя делала всё, как он сказал. Глазные яблоки Таси под веками задвигались.

– Может, скорую вызовем? – жалобно спросила Галя.

– Она уже приходит в себя. А нашатырь должен быть! – строго сказал Илья.

Тася застонала и открыла глаза.

– Ого-о! Какой вы огромный.

Илья аккуратно положил её ноги на пол и сказал:

– Чего это такая взрослая девица, а на полу валяешься? Чай не пять лет.

Тася прыснула.

– Таська, что с тобой? Ты ударилась?

– Я-а? – Тася попыталась приподняться, Илья помог. – Я пошла к двери, потому, что… а почему? Я не помню. Наверное, тебя долго не было, я пошла смотреть, где ты там. Точно!

– Ну, ну! Пошла к двери! А дальше-то что?

– А дальше… дальше я не помню. Открыла щеколду. И всё. провал.

– А раньше ты, девица-красавица, в обмороки падала? – спросил Илья.

– Не помню. Кажется, нет.

– Точно не падала. – кивнула Галя. – Не хочешь переместиться на диван? Или тебе на полу удобно?

Тася поднялась и пошла к дивану. И тут вспомнила. Как разговаривала с Ленкой, и та увидела какую-то тень у неё за спиной. А потом связь так странно прервалась, и сеть пропала. Тася, оставшись без связи, испугалась, и пошла искать мать. Но рассказывать она об этом не торопилась. Вынула из кармана сотовый, включила экран. Сеть была на месте. Полная шкала. Хорошая, устойчивая сеть.

Галя приготовила омлет, сделала бутерброды, сварила кофе, и позвала всех к столу.

– Хорошо! – сказал Илья, наевшись. – Сто лет не ел домашнего омлета. Мать не делает. Глазуньей меня пичкает. Зато из своих яиц.

– Точно! Яиц-то тоже можно было тут купить. А мы из города пёрли.

– Неопытные ещё. Научитесь. – хмыкнул Илья.

– Мама, что это?! – спросила Тася, глядя куда-то в угол круглыми от страха глазами.

– Что такое? Не пугай меня! – она проследила за взглядом дочери и замерла.

У стены, преспокойненько и мирно, стояла целая упаковка пакетированного молока. Все двенадцать пакетов. Нетронутых. Нераспечатанных.

– Его тут точно не было! – хором сказали они.

– Давайте, я вам доски от окон отдеру. – предложил Илья. – Сходим вместе, воздухом подышим.

Они пошли отдирать доски от окон. У Ильи в голове крутилась история пятнадцатилетней давности, у Таси – история с пропавшей сетью и потерей сознания на ровном месте. А Галя не могла перестать думать про молоко. Её же не было там, этой дурацкой упаковки! Её нигде не было! Они обыскали всё. Дом, машину, территорию от дома до машины. Стоящую у стены упаковку она бы точно увидела. До неё дошло, что Тася и Илья о чём-то разговаривают – он отрывал доски и подавал Тасе. А она принимала и складывала на землю. Поразительно то, что Илья не пользовался никаким инструментом. Просто брался за доску своими огромными руками, и отрывал. Сначала с одной стороны, потом с другой.

– … ну пожалуйста! Ну, дядя Илья. Что вам, жалко?

– Не могу, дорогая. Но я оставлю вам свой телефон. Звоните в любое время.

– Что? О чём вы говорите? – вмешалась Галя.

– Я прошу дядю Илью переночевать у нас.

– Что-о? Ты в своём уме? – и тут же осеклась.

Тася обижаться не стала. Последнее время мать была потерянной, всё забывала. Переживала смерть своего любовника, чего тут удивляться. Она и не удивлялась. И не обижалась.

– Он вон какой большой! Мне с ним ничего не страшно. – кисло сказала Тася.

– Обойдёмся. Скажи спасибо, что нам окошки освободили. Завтра помоем их, и в доме будет не так мрачно.

Галя потрогала оконную раму. Она должна была рассыпаться за столько лет. А она как новая. Только пыльная. Просто пыльная, и всё. В доме зло. Какое зло? Которое бережёт дом от разрушения?

Илья ушёл. Тася совсем загрустила.

– Как мы будем спать?

– Пока не обустроились, давай диван разложим, и поспим на нём вдвоём.

Ей показалось, или дочка немного выдохнула? Они разложили диван. Галя рукой выбила пыль из обивки, постелила плед, а сверху уже бельё.

– Ты таблетки выпила свои?

– Ой. Забыла.

– Да как так?! – возопила Галя.

– Мне не до таблеток было. Я в обмороке валялась. – съязвила Тася, доставая лекарства из рюкзака. – Включи хоть фильм какой-нибудь, пока засыпаем.

– Хорошо. Какой?

– Добрый. – подумав, попросила Тася.

Это что-то новенькое. Её любительница ужасов захотела доброе кино? Галя предложила советскую комедию, и Тася согласилась. Её вырубило на двадцатой минуте фильма, но Галя решила досмотреть. Всё равно Таська ничего не понимает в настоящем добром кино. Сейчас такого уже не делают. У них в стране так точно. Галя легла на бок, и смотрела, не отрываясь, на экран. Там шутили, убегали, догоняли, ловили, ссорились, любили, ненавидели. И всё по-доброму. По-настоящему.

Фильм закончился, но ноутбук выключать почему-то не хотелось. Как только звуки финальной музыки затихли, к Гале снова вернулись мысли. О странностях этого места. И о молоке. Где вот оно было весь вечер? Хотя, хорошо, что молоко не сразу нашлось. Нашлось бы – и не познакомились бы с Ильёй. Адекватный мужик, не крестится при знакомстве. Врач к тому же. И вообще, симпатичный малый. Да и Татьяна, у которой Галя брала молоко, не шарахалась от неё. Правда, Галя не объясняла ей, кто она. Та и не спрашивала. Слава Богу.

Интересно, этот симпатичный огромный мужик сказал, что домашнего омлета давно не ел – мать не готовит. Неужели, такие мужчины бывают неженатыми? Или просто жена не готовит, так ведь тоже бывает. Хотя… тут он явно без жены – стал бы иначе Илья водить Галю за молоком, да провожать. Ужинать с ними, доски им отрывать от окон. Почему же не постарел дом? В чём его загадка? Хоровод мыслей кружил Галю, кружил, и почти уже унёс в царство крепкого сладкого сна, когда вдруг тишина в доме стала какой-то тревожно-острой. Была обычной тишиной, а стала гробовой. И в ней отчётливо послышался скрип пола на втором этаже, прямо у них над головами. Тот самый скрип, который нельзя ни с чем перепутать. Когда этот шум является отзвуком чьих-то шагов.

– Сынок, ты что, правда гулял по деревне с Адамовой дочкой? – мать, чтобы подчеркнуть своё недовольство, даже руки в бока упёрла.

Почему в деревне всегда все всё знают? Сразу же. Не успеешь выйти из дома, а о твоих передвижениях уже всем известно. Вплоть до того, под какой куст ты нужду справил.

– У Адама не было дочек, мама. У них с Евой было три сына. А Галю я проводил до дома. – Илья подумал. – Молоко помог донести.

– Смотри, отец, он шутит! Шутник нашёлся. Сколько уж было говорено, что неча там делать, в том проклятом доме. А он там сидит, чаи распивает.

– Откуда ты? – распахнул глаза Илья. – Мам, да что ж такое-то, а!

– А что мама? Что мама? Люди всё видят. Всё-о! Не нужна она тебе!

– Да не нужен мне никто! А будете приставать ко мне – я уеду завтра.

– Вот и правильно, сынок! Вот и уезжай. А мы уж тут сами как-нибудь.

– Занавес! – подвел черту под разговором обалдевший от подобной заботы Илья, и ушёл к себе в комнату.

Лёжа на кровати в полной темноте, он думал о Гале. Почему она ничего не помнит? Кто так старательно стёр её воспоминания о детстве? А вообще-то, кто бы это не сделал – правильно всё. Трагедия Галиной семьи была жуткой, нетипичной для их тихих, спокойных мест. Не надо ей всего этого помнить. А Илья вот Галю помнил хорошо. И родителей её помнил. Они гуляли по деревне большой ватагой, от мала до велика. Галя была самой маленькой в компании, все её баловали, таскали по очереди на закорках, плели с ней венки. Провожали домой, и тётя Маша угощала их пирогами с молоком. А дом тогда выглядел ничуть не страшнее остальных домов. Что изменилось? И, главное, когда? Галя, которую он не видел больше тридцати лет, выросла в красивую женщину. Красивую, но, очевидно, не особо счастливую. С чего бы счастливой женщине приезжать в глушь с ребёнком и без мужа? Тут ведь даже работать негде толком… интересно, как они там сейчас, Галя с Тасей? Илья достал мобильный, посмотрел на время. Поздно. Спят уже, наверное. Он решил не выключать звук. Если девчонкам что-то понадобится, помощь, например, они дозвонятся. И что? Дозвонятся, и ты побежишь на помощь ночью в страшный дом? А куда деваться… он же не жалкий трус. Он мужчина, как ни крути.