Александр сам себе усмехнулся. Так суетиться из-за журналистки? Пусть даже писательницы? Из-за женщины?

Это было необычным для него в последнее время. Но так хотелось все продолжать, что Тамилин не стал заморачиваться.

Ярина

Наташа пришла чуть раньше времени, что уже говорило о многом. Обычно подруга опаздывала, в полной уверенности, что без нее ничего интересного не начнется. За годы общения я к этому вполне привыкла. И приглашая Наташу в гости, всегда говорила нужный час и держала еще сорок минут в уме.

Однако сегодня вместо пяти вечера Наташа приехала без пятнадцати семнадцать.

Я впустила румяную с мороза подругу и сразу поняла – дело серьезное.

Обычная Наташа – это фейерверк язвительности по любому поводу и фонтан совершенно ненужных мне журналистских новостей. Кто уволился, кто повысился, кто прокололся. Все обо всех в кратких новостях от бывшей коллеги.

Сегодня Наташа деловито разделась, прошла со мной в гостиную и присела к своей чашке чаю.

Взяла печенье, но даже не надкусила.

– Ну говори уже! – возмутилась я ее растерянному молчанию.

Наташа тряхнула головой. Короткие светлые волосы рассыпались в стороны. Для своего возраста она выглядела еще вполне прилично. Хотя я уже давно привыкла к тому, что нас с Наташей никто не принимает за ровесниц. Все думают старшая сестра выгуливает младшую – меня, то бишь.

И тем не менее.

Слегка опущенные щеки и уголки губ, как у многих после тридцати-тридцати пяти, чуть нависшие веки и мимические морщинки, которые прямо кричали – как часто Наташа смеется и супится. Подруга всегда одевалась дорого, хотя и не всегда стильно. Вот и сегодня на ней было длинное платье с разрезом. Красное, трикотажное. И как любой трикотаж оно подчеркивало то, что неплохо было бы скрыть – складки на животе и некоторые лишние отложения на бедрах.

Давно хотела приучить Наташу к йоге, но она отказывалась категорически.

Хотя я была уверена – годик-полтора и она станет прежней газелью, на которую все мужчины на улицах оборачивались.

– В общем, – после недолгого молчания произнесла Наташа. – Тут полный трындец.

– Я поняла. А поподробней нельзя?

– Можно. Счас, соберусь с мыслями, с эмоциями. Короче, ты ж знаешь, что моя Алиса ходит на танцы?

– Да. Ты говорила, она даже делает успехи. Выступает с детско-подростковым коллективом.

– Мгу… И наша руководительница коллектива – Соня Саидовна сама договаривается о выступлениях. Обычно это всякие номера на разных официальных мероприятиях. Например, недавно наши девочки танцевали на Мисс Россия в нашем городе. А до этого на каком-то муниципальном торжестве. В общем, все чинно, благородно и в дневное время. Во всяком случае, до шести-семи вечера девчонки точно заканчивали.

Наташа откусила печенье, запила и продолжила:

– А тут нам заявляют. Мол, у нас новое выступление, но в девять вечера. Мы как-то слегка прифигели. Ну где девочки восьми-одиннадцати лет и где выступление в девять вечера! У нас некоторые спать ложатся в такое время! Дальше больше. Выяснилось, что это оплачиваемый «концерт» в каком-то ресторане. На большой сцене с шикарным якобы освещением. Родители заволновались. Но нас заверили: мол заведение приличное. Публика светская. Плюс денежки для танцевальной секции нужны: костюмы шить, реквизит делать. Так что вроде все шито крыто.

А потом… в общем приехали мы к этому ресторану к девяти. А нас не пускают. Мол не велено! Ждите конца выступления! Еле-еле пробились в фойе, сели на лавочках. Ждем… Выбегают ошарашенные девочки.

Наташа отпила еще чаю и доела печенье.

– Ну вот. Забрали мы их домой. И потом мне Алиска рассказывает такие подробности, от которых волосы дыбом встают и потом еще на голове шевелятся. Переодевались они, значит, в гримерке для стриптизерш, с этими самыми стриптизершами! Ну ты представляешь! Девочки в костюмах цыплят и стриптизерши в перьях! Прям аналогия!

Я кивнула. Да уж. То еще впечатление.

– А дальше? – поторопила подругу.

– А дальше веселее. Алиска говорит, танцевали они между шестами и столиками. То есть ни о какой сцене речи вообще ни шло! После них вышли травести! А одну девочку какой-то мужик пытался на коленки посадить! Правда охрана его урезонила. Но сам факт!

– Мда… Деньги за детское порно тоже можно заработать. Но надо ли?

– Вот-вот! Я хотела сама накатать статью. А мне редактор говорит. Мол, тебе не поверят. Ты мать, навоображала черте что. Найди независимого журналиста. Чтобы все стороны опросил.

– И ты нашла меня?

– Ну да! Все телефоны, явки, пароли я тебе дам. Согласна?

Я пожала плечами. Но прежде чем сказала хоть слово, подруга перебила.

– Только учти! Ресторан этот принадлежит какому-то авторитету. Ну знаешь, такому каких сейчас любят в книгах любовных описывать. Крутому, жестокому и женщин ни в грош не ставящему. Только в книгах эти авторитеты сразу становятся няшками, едва завидят красавиц героинь. А этот был женат трижды. Одну жену из окна выкинул, другую, беременной из машины, причем прямо на ходу. Ну там все, ни ребенка, ни здоровья. Третья сбежала сама от побоев. Так что… думай сама.

– А что тут думать? Будем бояться его, что ли? Я попрошу помочь одного влиятельного человека. Как минимум – он охрану поможет обеспечить. В общем, я с ним поговорю и дам тебе окончательный ответ. А то сама понимаешь. Когда я была молодая да ранняя, бегала и раскрывала всем правду, у меня еще Клима не было. А за ребенка… ну сама понимаешь…

– Конечно! – горячо воскликнула Наташа. – Поэтому я тебя и предупредила! В общем, я тебе все данные скину. Наши мамочки в чате и по видео в вотсапе тебе все расскажут подробно. Хоть видеоконференцию устраивай. А там решай.

– Договорились! – я придвинула к подруге чашку с чаем и железную круглую банку с нежным печеньем.

Константин Георгиевич был мужчиной без возраста. Красивый, жилистый, высокий. Хороший разворот плеч и длинные пальцы пианиста, в сочетании с сильными руками.

По нему половина нашей редакции сохла, когда я там еще работала. Теперь же мы общались по скайпу и исключительно по мере необходимости.

Впрочем, кажется, редактор как был циником, так им и остался. Как был снобом, так ничего и не поменялось.

– Лютый, то есть Филипп Прокопьевич Лютов, сейчас не совсем криминальный авторитет. Скорее крупный преуспевающий ресторатор. Но связи у него, конечно, все те же. Бойцы все те же. Однако уже вхож в приличные слои общества. Можно сказать – отмылся от крови и грязи, надел белый пиджак, но по-прежнему по колено в том самом, – усмехнулся Константин Георгиевич на мой краткий пересказ дела.

– Так вы напечатаете статью? Или теперь, когда Лютый стал преуспевающим ресторатором, его уже нельзя трогать?

– Да напечатаем конечно! – отмахнулся мой бывший редактор. – Почему нет-то? Власти за такого вступаться не станут. На самые мощные хвосты не наступим. Только ты там поосторожней.

– Ну не убьет же он меня, в самом деле?

Константин Георгиевич в своем фирменном стиле усмехнулся и выдал фразу, достойную запечатления в камне:

– Да не… женщин он не убивает. Тем более, если ты представляешь прессу. Максимум изнасилует…

Мда. Вот уж успокоил так успокоил. А бывший редактор не остановился на достигнутом.

– Тут дело такое. Лютый сейчас об родственников руки не марает. А вот ты как раз в его вкусе. Фигуристая, спортивная. Красивая. А еще он любит рыжих.

– Я не рыжая!

– Каштановая. Не велика разница. С рыжиной.

– Но добро вы даете и материалы расследования напечатаете?

– Да. Если крутанешь как рассказывает эта твоя, ну как ее?

– Наташа Рябинина.

– Ну вот, если раскрутишь родителей – дам первую полосу.

– Хорошо. Спасибо.

На этом мы завершили наш душещипательный диалог, и я покачала головой. Мда. «Максимум изнасилует». Шутит или всерьез? Константин Георгиевич мог и преувеличить. Все же он подчеркнул, что с «прессой» Лютый теперь не особенно лютует…