– Нет. – Любимый замялся, словно размышляя, говорить ли мне все или утаить половину информации, как он поступал обычно. Видимо, в этот раз он решил не скрытничать. – Я уже некоторое время копаю под одного дельца. Не будем называть имен: тебе ни к чему проблемы. А он в ответ решил «приглядеть» за мной. До сих пор я удачно уходил от слежки. У меня везде свои люди, так что было не слишком сложно. А сегодня я расслабился, вернее, я понимал, что тебе я нужен. А ради тебя я готов совершать любые безумства. Даже если это будет стоить мне… репутации.

Я догадалась, что Женя перестроился на ходу. Он собирался сказать что-то другое, но ужас, застывший в моих глазах, заставил его подобрать более мягкое слово вместо того, что так и вертелось на языке. Даже про себя я не решалась произнести его, боясь накаркать беду.

Я уставилась в окно.

Весенние оптимистичные пейзажи пролетали мимо на скорости сто сорок километров в час. В «ягуаре», который Женя использовал, когда собирался на неофициальные встречи, скорость практически не ощущалась. Глаза щипало от подступающих слез. Я не хотела, чтобы любимый видел, в каком я состоянии, хоть и осознавала, что он и без того прекрасно знает: этот день точно не лучший в моей жизни.

Теплая рука легла поверх моей ладони.

– Ксю, не переживай, все будет хорошо, – мягко проговорил Женя. – И с сестрой, и со мной.

– Я знаю, – всхлипнула я. Уверенности не было, да и не могло быть в сложившихся обстоятельствах.

– Не знаешь, – Женя словно прочитал мои мысли, – но ты должна верить.

– Я не хочу, чтобы у тебя были проблемы из-за меня.

– Будем надеяться, что мне показалось и мы имели дело не с чокнутым папарацци или сыщиком. Но если все же это так, у меня есть один план, как избежать нежелательных последствий.

– Какой?

– Вначале я должен обсудить кое-что с Севой.

– Мне бы стало намного легче, если бы ты сперва поговорил со мной, – призналась я.

– Ладно. Твоя помощь тоже понадобится, – кивнул Женя, не отрываясь от дороги, изумрудной лентой раскинувшейся перед нами. – Если наше с тобой фото появится в газетах, ты представляешь, что подумают люди? Я – известный журналист. Ты – вчерашняя школьница. В лучшем случае общественное мнение приплетет мне домогательства. А в худшем? Найдутся те, кто скажет, будто я воспользовался твоей неопытностью и за определенные… э… услуги свел тебя со своим другом-фотографом. А ты, желая стать моделью, просто не могла мне отказать. В таком случае моей карьере конец. Кто поверит в разоблачения, которые я делаю, если у меня у самого… рыльце в пушку? Кто, вообще, захочет их читать?

Я кивнула. Все это мы уже не раз обсуждали, но никогда с такими подробностями.

– Придется, – продолжил Женя, – давать опровержение. Мол, ничего такого не было и быть не могло. Мы просто друзья и все такое. Естественно, ты тоже попадешь под прицел журналистов. А учитывая твою известность, сенсация получится еще та. Но ты модель, а значит, любые скандальные связи только поднимут твой рейтинг. В вашем бизнесе – чем больше скандалов, тем лучше. Но я не могу в этом участвовать, понимаешь? – Он посмотрел на меня, словно извиняясь. – Если Сева согласится, мы выставим все так, будто ты встречаешься вовсе не со мной, а с ним. Модный фотограф имеет право и на причуды, и на романы со школьницами. Это не страшно и всем привычно. К счастью, тебе уже семнадцать, а значит, закон в данном случае не нарушается. Ну а этот несчастный снимок… Случайность… Дружеский акт… Скажем, что я всего лишь выступил в роли твоего утешителя после вашей бурной ссоры. Как и любая девчонка, ты первым делом побежала к лучшему другу своего парня, чтобы выяснить, в чем проблема. Наши объятия вполне могут сойти за дружеские, – повторил он и кивнул, словно пытался убедить прежде всего самого себя.

Я шумно выдохнула. Как быстро в его голове созрел план! Отчего-то вдруг стало очень обидно. Выдать меня за девушку Севы! Возмущение плескалось внутри, готовое вот-вот вырваться наружу. И все же слабенький голос рассудка упорно твердил, что любимый прав. Так будет лучше для всех. Репутация Жени останется незапятнанной, в то время как наши с Севой рейтинги наверняка поползут вверх. Индустрия моды просто обожает интимные скандалы, а вот в политике для них места нет. Уже через минуту я взяла себя в руки. К счастью, ничего лишнего я сказать не успела.

– Ксюнь, я понимаю, что все это не очень приятно, и постараюсь придумать, как минимизировать потери, – извиняющимся тоном добавил Женя. Он, как обычно, безошибочно угадал мое настроение.

– Не надо ничего придумывать, – оборвала его я. – План отличный. Небольшая шумиха вокруг моего имени не повредит. А с ролью девушки Севы я справлюсь. Это не сложнее, чем позировать вниз головой. Уверена, агент придет в восторг от идеи немного потрепать мое имя в прессе.

Я, скорее, почувствовала, чем услышала, как Женя выдохнул с облегчением.

Все оказалось хуже и куда сложнее, чем я предполагала. Проблемы ударили сразу со всех сторон с такой мощью, что сопротивляться их шквалу обычной старшекласснице было явно не по плечу. Состояние Леры вызывало у врачей огромные опасения. И дело было не столько в физическом состоянии сестры, сколько в душевном. Пока она находилась без сознания, мы молились, чтобы она пришла в себя. Но когда сознание вернулось, стало ясно, что их отношения с покойным Олегом были куда серьезнее, чем мы полагали. Лера впала в глубокую депрессию, и это мешало ее выздоровлению. Мама практически не отходила от постели больной дочери, а отец начал частенько прикладываться к бутылке. Я больше, чем когда-либо прежде, оказалась предоставлена самой себе. Единственным лучиком света в сгустившейся тьме стал для меня Женя. Хотя, если быть до конца откровенной, Сева и Настя тоже помогали чем могли, не оставляя меня одну и неизменно проявляя участие.

Школу я окончательно забросила, даже не явилась на последний звонок, а от экзаменов получила освобождение по причине какого-то труднопроизносимого диагноза, который сокращался до трех емких букв ВСД. Мне не хотелось видеть одноклассников, читать в их глазах неискреннее сочувствие, бороться с их антипатией и завистью. Не было ни малейшего желания выбирать платье на выпускной и наряжаться, будто Золушка, чтобы проторчать целый вечер в углу какого-нибудь ресторана, заедая стресс булками. На подиуме я ощущала себя вареной курицей и только природному таланту была обязана тем, что такую хмурую модель продолжали терпеть и даже приглашали участвовать в крупных рекламных кампаниях.

Так продолжалось чуть больше месяца. Наступил июль. Синхронизируясь с моим настроением, зарядили бесконечные дожди. Леру выписали из больницы, и теперь, вся в гипсе и расстроенных чувствах, сестра с утра до вечера лежала в своей комнате, пялясь в потолок. Она практически ничего не ела и не пила, спала, только когда мама умудрялась впихнуть ей в рот успокоительное. Обстановка дома была такой, что появляться там стало не меньшей пыткой, чем недавно в школе.

Мне удалось получить приглашение на показ в Нью-Йорк. Я приняла его с таким облегчением, словно мне дали путевку на Луну в один конец. Хотя бы пять дней не видеть убитую горем сестру и трясущихся за ее будущее родителей казалось счастьем.

Женя бросил все свои дела и полетел вместе со мной. Это было вдвойне рискованно после нашей встречи с папарацци в аэропорту месяц назад, но оставить меня одну любимый не решался. До сих пор наши фотографии нигде не появились, и с каждым днем крепла надежда, что так и не появятся, но Измайлов был настороже. Я же не могла думать еще и об этом, предпочтя позабыть все, что только можно, едва моя нога ступила на американский континент.

Встретились с любимым мы, как обычно, в гостинице. Его номер был на другом этаже – еще одна мера предосторожности, которой раньше мы всегда пренебрегали. Тем вечером мы не пошли ни в ресторан, ни бродить по улицам и осматривать достопримечательности. Просто сидели на диване под гудение местного МТВ и целовались до головокружения. Мне хотелось перейти к следующему этапу, но Женя был непреклонен.