– Привет, маленькая, – сменив гнев на милость, обратилась ко мне «учительница». – Как тебя зовут?
– Ксюша, – выдавила я.
– В первый раз на съемки?
Я кивнула.
– Я стилист и визажист в одном лице. Зовут меня Ольга, – представилась она и подвинула одно из кресел-вертушек. – Садись сюда, сейчас я из тебя модель сделаю.
Я послушно села. Часа два меня одевали, рассматривали, раздевали и одевали вновь. Волосы накручивали для того, чтобы через пять минут снова распрямить. Раза три наносили яркий, непривычный макияж, а потом смывали, и все начиналось сначала.
– Вот теперь в самый раз, – облегченно вздохнула Ольга, поворачивая меня лицом к зеркалу. Я замерла от неожиданности, разглядывая свое отражение. Точь-в-точь девушка с обложки. Встреть я сейчас сама себя на улице, ни за что бы не узнала.
Волосы мне в итоге оставили распущенными, но слегка завили и неравномерными локонами уложили так, чтобы они смотрелись объемно и немного взъерошенно. Глаза густо подвели черным, особенно снизу, что делало их просто огромными и немного больными. Губы чуть тронули светлым блеском, а щеки подкрасили персиковыми румянами. Платье, на котором остановилась Ольга, едва доходило мне до колен. И вообще это было не совсем платье, скорее, старомодная комбинация или ночнушка, полностью закрытая со всех сторон. Так что ничего лишнего даже не угадывалось. Разве что ноги она открывала почти до ягодиц, но так, чтобы оставить простор для фантазии. Тонкие бретели украшали невинные бантики, которые смотрелись совсем по-детски. Не могу сказать, что, читая Набокова, я именно так представляла себе Лолиту. И уж точно, героиня романа была меня младше. Но сейчас речь шла не о достоверности передачи литературного образа, а о высокой моде, и это две совершенно разные вещи.
В ожидании меня Сева и Женя о чем-то возбужденно беседовали, но стоило мне появиться на пороге, как мужчины тут же замолчали. Две пары глаз оценивающе уставились на мой наряд. Что означал их взгляд, я не поняла.
– Иди сюда, – скомандовал Сева.
Сегодня он мало чем напоминал себя вчерашнего: собранный, требовательный, такой, каким в моем понимании и должен быть фотограф. Я послушно приблизилась и присела на небольшую старомодную кушетку, облокотившись на подушки, с видом, как и было заказано, одновременно невинным и распущенным. Но распущенным не по-взрослому, а скованно, неумело, по-детски. Вряд ли, учитывая небогатый опыт в таких делах, у меня могло получиться иначе.
Когда затвор камеры щелкнул в первый раз, мир снова изменился, я стала тем, кем меня хотели видеть, и меняла позу за позой, то садясь, то ложась, то вставая. Я была игривой девчонкой, которая впервые открывает свою сексуальность, но не может понять, что это такое, и малолетней хищницей, которая вот-вот набросится на свою жертву, беззащитную перед полудетским обаянием. Я сама не знала, откуда во мне взялось знание, как все сделать правильно. Это просто было внутри меня, словно я родилась именно для этого мига.
Я так вошла в роль, что, когда Сева попросил меня пойти и переодеться, я почувствовала себя расстроенной.
Еще четыре раза я меняла одежду, фотограф в свою очередь перестраивал декорации. Каждый раз от меня требовали вести себя немного иначе, и мне удавалось это без особого труда.
– Камера тебя любит, – сообщил мне Басаргин, когда последняя часть съемок подошла к концу.
Я чувствовала себя вымотанной, но совершенно счастливой. Только теперь я вспомнила о присутствии в студии Жени. Он вынырнул из-за угла, где сидел все это время, и громко зааплодировал.
– Ты просто молодец! Правда, насколько я знаю Севку (а знаю я его как себя), он в тебя просто влюбился. – Женя скалился, словно кот, объевшийся сметаной. Его слова пролились бальзамом на мою душу. Я едва сдержалась, чтобы не повести себя как маленькая девочка и не запрыгать от удовольствия.
– Клиент будет ошеломлен, когда увидит это, – Сева погладил свою камеру, будто это был не неодушевленный предмет, а его любимая девушка. – Фотографии подготовлю к среде, заезжай посмотреть. Я сделаю тебе портфолио. На следующей неделе пойдем в агентство, я познакомлю тебя с кем надо. Такой талант не должен просто так пропадать.
Я не верила собственным ушам. Журнал, портфолио, агентство… Это было больше, чем то, на что я смела надеяться, отправляясь сюда. И все же что-то не давало мне покоя. Теперь, когда я общаюсь с Севой напрямую, Жене больше незачем возиться со мной. А это значило только одно: я больше его не увижу. Разве что через несколько лет, когда вырасту и стану известной. Я почему-то не сомневалась, что мне на роду написано пройти путь настоящей звезды. Может быть, тогда Измайлов заметит меня и начнет воспринимать как женщину. Но до этого еще столько лет! Слезы навернулись на глаза, но я уверенно смахнула их так, чтобы никто не заметил. Басаргин взял мой телефон и вручил свою карточку.
– Позвони прямо с утра, я скажу когда приезжать, – попросил он и закрыл за нами дверь. Мы с Женей спустились на первый этаж. Секретарши Маши уже не было на месте, а на улице давно стоял промозглый ноябрьский вечер и снова шел снег.
До моего дома мы добрались молча, лишь изредка обмениваясь коротенькими фразами. Мне хотелось плакать, но еще больше прижаться к плечу своего мужчины-идеала. Ни того, ни другого я не могла себе позволить.
«Мерседес» остановился у моего подъезда.
– До встречи, Ксю, – Женя взял меня за руку и, как вчера, поцеловал в запястье.
– До встречи, – эхом повторила я. Я так и не решилась спросить, когда она, эта самая встреча, будет.
Выйдя на прохладный воздух, я замерла. В паре шагов от меня снова стояла Зотова все с тем же ухажером, что и вчера. Если после нашей прошлой встречи я могла попрощаться со спокойной жизнью в школе, то теперь с моей репутацией было покончено раз и навсегда. Ксюша ни разу не видела моего спутника, зато прекрасно рассмотрела две совершенно разные и очень дорогие машины. Я бы и сама сделала надлежащие выводы, окажись я на ее месте, а на моем – любая другая девчонка.
Стараясь не смотреть в злобные маленькие глазки одноклассницы, в которых зависть была разбавлена торжеством, я ввалилась в подъезд и наконец дала волю слезам. Я стану моделью. Мечта почти исполнилась. Теперь я не сомневалась, что все получится именно так, как мне хотелось. Но Женю я больше не увижу. Если можно было бы попросить добрую фею исполнить одно мое желание, я попросила бы повернуть ситуацию так, чтобы красавец журналист влюбился в меня, и, если бы для этого пришлось отказаться от наклюнувшегося шанса создать карьеру в мире моды, я сделала бы это не раздумывая. Естественно, феи в наших краях отродясь не водились, зато имелся грязный, вонючий бомж дядя Ваня, который сегодня был чуть менее пьян, чем всегда. Он с сочувствием посмотрел на меня и промямлил что-то из разряда: «мужики не стоят твоих слез, красавица». И тут же попросил пять рублей на хлеб, но я точно знала, что он истратит деньги на водку.
На следующее утро в школу я шла как на гильотину. Мои худшие опасения оправдались, стоило мне только переступить порог. Зотова не поленилась еще вечером обзвонить кого надо, и теперь все параллели от первой до одиннадцатой были в курсе моего «позорного» поведения. Какой-то сопливый первачок показал мне неприличный жест, когда я переодевала сменку, а развязного вида одиннадцатиклассник предложил провести с ним ночку в выходные, с таинственным видом сообщив, что в субботу его предки уедут к друзьям.
– Отвали, Ульянов, – буркнула я в ответ на «лестное» предложения и поплелась к кабинету алгебры, прекрасно осознавая, что неприятности только начинаются.
Класс замер при моем появлении, двадцать пять пар глаз вперились в меня, словно впервые видели.
– Вот и шлюха наша пожаловала! – завопила Зойка Фирсова, одна из тех, кто прежде соблюдал по отношению ко мне враждебный, но нейтралитет.
Ребята загудели, словно пчелы. Они кидались в меня неприличными фразами, демонстративно воротя носы. Мальчишки, которые раньше всегда меня воспринимали благосклонно, встали на сторону девчонок. Я с надеждой посмотрела на своего самого старого друга Вадика Седова, которого знала с детского сада, но он только отвел глаза в сторону.
