Илья знал, что с Альбиной надо держать ухо востро, и все-таки облажался. Расслабился, обманулся внешним спокойствием. И тут же за это поплатился – тарелка со звоном разлетелась на части, царапнув осколком щеку. Боли он не почувствовал, зато ощутил, как по щеке потекло что-то теплое, тронул пальцами и с удивлением обнаружил, что это кровь.

А он ведь почти поверил, что прощание будет мирным. Его решение расстаться Альбина восприняла спокойно и даже согласилась, что так будет лучше для обоих. Они даже чаю выпили напоследок. Пряники, печенюшки, все дела… А потом в него полетела тарелка.

Меткостью Альбина не отличалась – посудина, просвистев над головой, разбилась о кухонный шкаф. Криворукость компенсировалась упорством, и вслед за первой тарелкой полетела вторая, вместе с остатками печенья. Заканчивать Альбина не собиралась, бросилась к посудному шкафу, распахнула дверцу и… Размахнувшись, Илья швырнул туда сахарницу, от звона заложило уши. Пользуясь моментом, уворачиваясь об брызнувших осколков, он бросился к теперь уже бывшей подруге, схватил ее и, закинув на плечо, потащил прочь из разгромленной кухни, не обращая внимания на пинки и вопли.

Ноги сами привели его в спальню. Сбросив ношу на кровать, он ушел в ванную, видеть Альбину не было никаких сил. В зеркале отразилась мрачная физиономия с размазанной по щеке кровью, в волосах белели осколки. Наклонив голову, Илья стряхнул их в раковину, потянулся за перекисью… и зашипел, едва рука коснулась шкафчика – еще один осколок торчал из ребра ладони. Стоило выдернуть, и в раковину закапала кровь. Алое на белом выглядело зловеще, навевая мысль о топорах и маньяках. Илья достал перекись, плеснул на рану, как мог, замотал руку бинтом, найденным тут же в аптечке. Царапина на щеке оказалась неглубокой, зато футболку кровью закапало. Чертыхнувшись, он стянул ее и отправился в спальню.

Едва перешагнув порог, понял, что идея принести Альбину сюда оказалась не очень удачной – их бурные ссоры и примирения всегда заканчивались именно здесь. Вот и сейчас, глядя на него томным взглядом, Альбина медленно расстегивала пуговицу на блузке. Что будет дальше, Илья прекрасно знал. Взгляд, словно намагниченный, прилип к ее груди… Взяв себя в руки, Илья отвернулся, достал из шкафа сумку и, бросив ее на кровать принялся собирать вещи. На Альбину он старался не смотреть, но боковым зрением все-равно не мог не заметить, как расстегнутая блузка упала с плеч.

– Иди ко мне, – прошептала Альбина, откидываясь на подушки.

– Мы расстались, – ответил Илья, по-прежнему на нее не глядя. Схватил с полки последнюю рубашку и вжикнул замком, едва не прищемив себе палец.

– Все можно изменить, – произнесла Альбина тем самым голосом, который всегда сводил его с ума.

– Нет, – Илья глянул на нее в последний раз… и попался – взгляд снова прилип к ее груди, теперь уже почти обнаженной. Тонкие пальцы с длинными алыми ногтями легким движением превратили «почти» в «совсем», и Илья понял, что решение расстаться снова летит к чертям…

И тут в кармане завибрировал телефон.

– Не отвечай.

Илья конечно же ответил.

– Привет, – Леха был как всегда бодр. – Тут мама спрашивает, какое варенье ты больше любишь: вишневое или из крыжовника?

Илья взял сумку и вышел в коридор.

– Вишневое, – ответил он. Варенье из крыжовника он никогда не пробовал.

– Ага! – обрадовался Леха. – Я так ей и сказал. Ты, кстати, когда приезжаешь?

– Сегодня, – Илья сунул ноги в кроссовки и, сдернув с вешалки куртку, открыл входную дверь.

– Ну тогда до встречи. Пока.

– Даже не попрощаешься? – послышался за спиной Альбинин голос.

– Пока, – ответил Илья, сунул телефон в карман и, вытащив ключи, положил их на тумбочку. После чего вышел из квартиры и прикрыл за собою дверь.

Сумка оказалась увесистой, но лифт вызывать он не стал, спустился по лестнице, удивляясь, как умудрился всего за два с половиной месяца натащить сюда столько вещей.

На улице умирало лето, прикидываясь бесконечным, хотя первая желтая листва уже проглядывала в зелени крон. До конца августа оставалось два дня. Ровно столько же оставалось до начала нового учебного года в универе. Теперь уже последнего года.

«Ну вот и все», – подумал Илья, шагая к остановке. Идея пожить вместе кончилась полным провалом, что и следовало ожидать – все четыре года знакомства они с Альбиной только и делали, что ругались, мирились, снова ругались, опять мирились… Это выматывало. Илья ожидал, что когда все закончится, почувствует облегчение. Ожидание не оправдалось – сейчас он ощущал только досаду, горечь и разочарование.

Те же чувства, только по другому поводу, он испытал и в автобусе. От общественного транспорта с теснотой, жарой и вонищей он за лето снова отвык, но ехать в универ на машине не имело смысла, там бы она не пригодилась – общежитие находилось рядом с учебными корпусами, а куда-то еще Илья выбирался нечасто, поэтому любимого «мустанга» пришлось оставить дома в гараже.

Перед отъездом отец снова поинтересовался, не хочет ли сын перебраться из общежития в нормальную квартиру, пожить в человеческих условиях хотя бы последний год, но Илья, как всегда, отказался. Общага восторга не вызывала, и он давно бы принял отцовское предложение, если бы не Леха. Илья был уверен, что его друг и сосед по комнате переезжать вместе с ним откажется – с деньгами в Лехиной семье было так себе, а благотворительности он не терпел. Илья до сих пор удивлялся, как они, такие разные, умудрились подружиться.

Мысли его снова переключились на Альбину – вот с ней они были из одного мира. И к чему это привело?

«Забавно, – подумал Илья, покидая душный автобус и входя в гулкую прохладу автовокзала, – а почему я вообще их сравниваю?»

Междугородний автобус тоже крутизной не блистал. Зато место досталось у окна и с теневой стороны. Тянущиеся до горизонта поля с редкими островками деревьев вызывали уныние и скуку, и мысли Ильи снова переключились на сегодняшнюю сцену: битые тарелки и алые капли крови на белом фаянсе…

Чтобы выбросить все это из головы, он достал телефон и, глянув на темный экран, внезапно подумал: «Интересно, а какое оно на вкус, это крыжовниковое варенье?»

– Офигеть! – воскликнул Леха, увидев исцарапанную физиономию и замотанную руку друга. – Твоя Альбина вышла на тропу войны?

– Я с ней расстался, – ответил Илья, запинывая сумку под кровать.

Леха ушам не поверил.

– Серьезно? Поздравляю! Я уж и не надеялся.

Илья обернулся и посмотрел на него усталым взглядом.

– Да-да, – Леха кивнул, – и нечего так смотреть. Еще немного – и ты бы точно спятил, ты же совсем не в себе был последний год. Но теперь-то все, любовь-морковь, молодая кровь… Кровь, в смысле, с молоком, – добавил он, глянув на Илюхину щеку. – Первокурсницы то у нас нынче ого-го! Есть где разгуляться, – Илья поморщился. – М-да, – нахмурился Леха, – нехило тебя приложило. Ну да ладно, – он махнул рукой. – Ну их, малолеток. Я тут Ленку с Натахой встретил – они уже приехали. Так что я за тортиком, а ты давай, бодрись. Приду – позовем в гости.

– Да ну их, – ответил Илья, еще больше мрачнея.

– Это ты брось! – возмутился Леха. – А то из-за этой дуры тебя еще на парней потянет.

– Только если это будешь ты, – хмыкнул Илья.

Леха слегка подвис, а потом понял, что друг шутит и, рассмеялся.

– Заметано, шалунишка.

После чего сгребся и отправился в магазин за тортиком.

Странные слова друга не давали ему покоя всю дорогу. Он крутил их и так, и этак – нет, не может быть, чтобы Илюхе нравились парни, думал он. Ведь все это время у него была Альбина. Леха сам ее видел – груди-арбузы, губы-вареники и взгляд как у акулы, – на парня она точно не походила. А может, потому с нею и не сложилось, что Илье хотелось другого? Вдруг он латентный гей, и вид грудастой телки подсознательно вызывал у него отвращение?