- Что, сынок? - лицо его исказила странная улыбка, но глаза смотрели серьезно и не улыбались, - захотел пораньше дембельнуть кое-кого, да и сам дембельнуться? Глупо. Не может быть так плохо в жизни, что бы не было еще хуже. К тому же, все проходит.
Подумай над этим. Так стоит ли из-за 1,5 лет портить себе жизнь. Ведь главное - жить, правда? - почему-то спросил он. - Может лучше как дружок твой, согнуться, что бы потом больнее ударить, когда придет твое время. А? Подумай? А сейчас, если остыл, отправляйся спать. С завтрашнего дня вы ходите на охоту вместе со всеми. - И совсем не к месту добавил: - Автомат вначале снимают с предохранителя, а затем уже перезаряжают. А так ты пол-палатки перебудить мог. Ну, давай, чеши отсюда.
Сам Бугай еще оставался какое-то время на кухне и курил сигарету за сигаретой, вглядываясь в ночь, и что-то видя в ней.
Утром Кент зачитал наряд с 15 до 23. Поздравил молодых с началом выхода на самостоятельное дежурство. Иисус услышал свою фамилию вместе с фамилией Бугая. Они должны были тащить службу вместе. Эту ночь Иисус совсем плохо спал, и вообще чувствовал себя совсем неважно. Вчерашнее произошедствие ночью вспоминалось ему как какой-то кошмар. Фильм ужасов. И он вообще почти не верил, что это было все с ним. Солнце светило так ярко и жить хотелось так сильно, что он с удивлением думал, а что же с ним такое было вчера. Помутнение или просветление.
В 14-00 Иисус стоял на разводе. Впереди обзор закрывала широкая спина Бугая. Кент проверил еще раз оружие у молодых и буднично сказал :
- Ну все, пошли, за молодыми присматривать, - и погрозил кому-то указательным пальцем.
До небольшого окопчика, в котором они должны были нести дежурство, шли минут 15. Двое солдат встали им навстречу с радостными лицами. Все-таки сидеть под палящим солнцем в окопе - не самое лучшее занятие. Поздоровавшись с Бугаем и Иисусом, обратились к Бугаю.
- Вон за тем клыком что-то время от времени поблескивает на солнце. Посматривай, - проговорил маленький чернявый солдатик. А второй добавил, кивнув на Бугая, но обращаясь к Иисусу:
- Повезло тебе.
- Ладно, валите отсюда, - довольно грубо подвел итог Бугай.
Вот они и остались вдвоем.
Бугай разделся, снял солдатские ботинки и одел легкие тапочки.
Остался только в штанах, подставил свое крепкое мускулистое тело солнечным лучам. Иисус же, как сидел в форме, так и остался в ней же, не осмеливаясь даже расстегнуть ворот х/б. Они молчали, и каждый думал о своем, но замкнутое пространство требует общения.
- О чем думаешь? - почти неожиданно спросил Бугай.
- А? - вопрос застал Иисуса врасплох. - Так, ни о чем, - ответил он смущенно.
- Я смотрю, здорово тебя отделали Кот с Сергеевым, -сквозь ухмылку произнес Бугай. - И за что?
- Да ни за что, - произнес Иисус, которому было лень думать об этом. Наконец-то, за последние несколько дней, он может спокойно посидеть, и никто его не трогает.
- Это ты Кенту расскажи, или особисту, если он конечно успеет приехать раньше, чем тебя забьют до смерти, - Бугай прищурился, а голос его стал жестче. - Не хочешь рассказывать, твое дело. Давай еще о чем-нибудь поговорим? Нам здесь еще торчать Бог знает сколько и любоваться друг другом. А у тебя харя, как у покойника, никакого удовольствия разглядывать твои боевые шрамы.
Очень не хотелось Иисусу вновь погружаться в воспоминания, даже воспоминания, казалось, приносили физическую боль. Но вначале нехотя, а затем все более красочно и увлеченно он начал пересказ своей жизни после приезда на точку.
- А ствол зачем взял? - перебил его Бугай, - хотел попугать или...? вопрос остался висеть в воздухе.
Иисус потупил глаза. В тот самый момент он почувствовал какое-то доверие к Бугаю. Ему было спокойно за его широкой спиной, он понял, что пожалуй, может рассказать ему все, ничего не скрывая.
- Хотел застрелиться - произнес Иисус и отвел глаза в сторону.
- Сам? Один? - удивленно воскликнул Бугай. - Ну ты дурак. Ну ты блаженный. Ударили по щеке, подставляй весь зад?
Ты что же, занимаешься всепрощением? Ты все им простил? И мысли не было наказать зло, которое было допущено к тебе? - допытывался не могущий в это поверить Бугай.
- Нет, не было - тихо произнес Иисус.
- А знаешь что, расскажи-ка мне про свою жизнь на гражданке, - немного успокоившись, попросил Бугай.
И Иисус начал рассказывать.
Рассказал, как учился в деревенской школе, ходил по 5 километров в день в школу и из школы. Был хорошистом, любимцем и заводилой в классе. Как в 14 лет стал мужчиной, с 24-летней тетей. Потом поехал учиться в город, поступил в техникум. Как учился, ходил на комсомольские собрания, хорошистом уже не был, да и заводилой тоже.
Скорее даже стал сторониться одногруппников, кичливо показывающих свое городское происхождение перед тем, кто приехал учиться из деревни. В конце обучения к нему прочно приклеилась репутация бабника. На собрания и сборы он перестал ходить. А после окончания техникума ему выдали сногсшибательную характеристику от классной руководительницы. Основной частице в ней было - не. Не - активен, не - принимал, не - участвовал, не - общителен и т. д. В общем жизнь, ничем не примечательная. Бугай слушал с нескрываемым интересом. Ни разу не перебив его. А когда Иисус закончил, какое-то время они молча сидели и думали каждый о своем. Иисус, еще находился дома под впечатлением от воспоминаний, а Бугай похоже тоже что-то вспоминал из своей жизни, пытаясь видимо найти какие то параллели своей жизни и жизни Иисуса. Вздохнув, Бугай произнес:
- Да, этого и следовало ожидать. Тебя, насколько я понял, ни разу в жизни сильно не били? - спросил он. - Ведь так?
Иисус опустил виновато голову и утвердительно кивнул ее.
- Вот ты и схватился за ствол. Поверь, физическая боль ничто, по сравнению с тем, что может быть здесь. - Он дотронулся до груди. Физическая боль затухает со временем, а вот эта нет. Знаешь, я что тебе скажу, все что было на гражданке, это пшик, здесь другие мерки, здесь другие люди, другие правила и законы.
Здесь все просто, но нужно только понять эту простоту, прочувствовать ее. Гражданка - это игра во взрослых. Что ты там видел хорошего.
