Они поднялись на второй этаж в кабинет Тимофея Ивановича. Он поздоровался за руку, предложил кофе и пирог с вишнями. Детектив промок и замерз, поэтому от угощения не отказался.

Волонсевич сел за стол:

– Я смотрел в окно, возле памятника стояли…С Украиной были соседи, стали враги! Я не хочу войны! Но я не хочу и военной базы, военного биологического объекта рядом со своим домом. Если они войдут в НАТО, то меня никто спрашивать не будет, а граница вот она! Из окон видна! Если кто-то этого не понимает, то мне его искренне жаль. Что надо объяснять, когда украинцы Бандеру записали в герои? Не ожидал, что такое может случиться! Украина! Туркменистан!

– При чем здесь Туркменистан? – оторвался от пирога с вишнями Трубников.

– Оговорился. Еще в себя не пришел после внезапной смерти Альки, то есть Альберта Александровича Громова.

– Бандеру в герои записали не украинцы, а украинская власть, которой выгодно подогревать националистические настроения. Им хочется в Евросоюз, им хочется в НАТО. Им хочется красиво и сытно жить, а украинскому народу хочется мирно жить. Люди помнят кровавые ужасы Бандеры. Только нацисты, фашисты могут славить его. Но, вы правы, сейчас не об этом. Красивое у вас село. А вода и газ? Почему-то не заметил дымка над домами?

– В каждом доме газ, вода, живем, не тужим. Оставайтесь. И вам дом построим.

– Вы строите дома?

– Да, но только для своих работников. Хорошие дома на пять комнат, со всеми удобствами, участок обязательно. Как же без сада-огорода? Половину агрохолдинг оплачивает, половину тот, кто собирается жить в этом доме. Живет и платит лет десять или двадцать, кому как удобнее.

Альберт с мамой в таком доме жил. И в Ростове у них квартира есть. Все думали, что Алька женится. Не женился, выбрать не смог. Я с его отцом дружил, а с Альбертом мечтал расстаться, но не так! Мне жаль его! Я ничего не понимаю! Никто не понимает. В селе нарастает атмосфера подозрительности и страха. Законники по домам ходят, здесь им кабинет выделил. Вызывают, допрашивают, люди пугаются. Меня тоже расспрашивали. Они меня подозревают! Думают, я его заказал! Я же часто с Алькой ругался! Громко ругался! Он повсюду лез, на людей кричал, корчил из себя начальника, а дела не знал! Нигде не учился! Ругал я его часто. А теперь я же и виноват, что его убили! Если б я убивал всех, с кем ругаюсь!

– Ваши ссоры происходили из-за его некомпетентности?

– Из-за этого тоже. Он мечтал не работать, а деньги получать.

– Об этом все мечтают, но это невозможно!

– И я так думал. Ошибался. Алька бизнес-план составил, дал мне ознакомиться. Он думал, что я прочитаю и обрадуюсь, а я чуть не умер! Это же мой агрохолдинг! Да, агрохолдинг маленький. Да, название с претензией, но это же мой «ребенок»!

В девяностые мы с Сашей (его отцом) отбивались от чиновников, защищая поля, на которых сейчас растет клубника. Они хотели под дачи! Мы брали кредиты под бешеные проценты, чтобы купить и установить технологическую линию для заморозки той же клубники, слив, для производства джема! Посадили сады новые: персики! А сливы! Каждая размером с персик! Я рисковал вплоть до того, что свой дом закладывал! Блефовал, чтобы привлечь заказчика!

Алька предлагал на этих полях зону отдыха создать. В Яблоньках построить культурно-досуговый центр с бассейном и сауной, спортзалом, бильярдом! Не спорю, такой проект может окупиться быстро, давать стабильный доход, но! Это же все равно, что мне в лицо плюнуть! А Алька так ничего и не понял. Или не захотел понять! Но я не убивал его! Не заказывал! Зачем мне такой грех на душу брать? Пока знаю только, что это не самоубийство, не несчастный случай. Но я не верю, что кто-то на банкете подсыпал ему яд в тарелку с едой. Не верю! Хотя факт, упрямый и злой факт его смерти, говорит, что его убил кто-то из наших! На вас надеюсь, найдите убийцу!

В кабинет вбежали девочка лет восьми и мальчик лет четырнадцати, увидели Трубникова, остановились в растерянности.

– Сколько раз вам говорить? – строго сказал Волонсевич, – стучаться надо! Что прибежали? Это дети мои, – обратился он к детективу, – Слава и Света. Поздний брак, а с женой развелся. Прогнал к ее матери, все равно приходит за деньгами раз в месяц. А как запретить? Дети скучают! И она обратно вернуться мечтает, я не хочу! Зря на молодой женился. Хотя не зря, дети растут. Идите ко мне.

– Вы ее новый муж? – спросила девочка.

– Трубников поклялся, что он не муж ее мамы, даже удостоверение детектива предъявил, сказал, что расследует убийство Громова.

– Расследовать? – презрительно фыркнула девочка и прижалась к отцу, – Жанна говорит, что Лёнчик яд подсыпал, я Жанне верю.

– Не было Лёньки на корпоративе! – рассердился Волонсевич.

– Был! – глянул исподлобья на отца Слава, – он пришёл в самом разгаре, я его видел. Все танцевали, на него никто внимания не обратил. Он недолго побыл, ушёл. Мимо места Громова ходил, я ещё подумал, что он со стола собирает! Вроде не бедняк! Но я не присматривался.

– И зачем Лёньке Громова убивать? – устало спросил Волонсевич, – бред сивой кобылы!

– И все же я хочу поговорить с Жанной, с Лёней, это дети? – спросил детектив.

– Жанна работает уборщицей, сейчас должна быть где-то здесь. Только настоящее ее имя не Жанна, а Джемиле, она из Туркмении. С детства на хлопке, там же замуж вышла за односельчанина. Пришло время рожать, она на сборе хлопка до последнего. Муж рядом. Приехали машины за хлопком. Она просит, чтобы ее до больницы подвезли. Нет, не подвезли, хлопок важнее, чем она с ее родами. Родила в поле. Обиделась на всех. Разошлась с мужем, приехала в Ростов к родственникам, но оказалось, что она им не нужна, да еще с ребенком. А я набирал в Ростове людей на яблоки. Мы осенью часто набираем, своих рук не хватает. Пожалел ее, взял уборщицей, дал комнату. Живет с дочкой, работает хорошо. Я не знал, что она Лёньку видела, почему мне не сказала? Зачем Лёньке убивать Громова? Пошли, она уже где-то здесь. Поищем ее. Телефона у нее нет. А вы, дети, тут пока. Вместе домой пойдем.

Волонсевич и Трубников ушли, дети остались в кабинете отца.

– Зачем ты сказала про Лёнчика? – набросился на сестру Слава, – у мамы с ним роман! Она его любит!

– А я его ненавижу! Я хочу, чтобы мама вернулась домой, чтобы мы снова жили все вместе! Славка! Давай их помирим!

– Обалдеть! Светка! Очнись! Все мосты сожжены!

– А я хочу маму вернуть домой!

Света подошла к окну, заплакала. Брат поспешил к ней, обнял за плечи:

– Не плач! Ты права, давай их помирим. Сегодня, какое число? У всех зарплата была вчера, но мама вчера не приходила. Она должна прийти сегодня к папе за деньгами.

– Нет, не получится. Я видел, как они встречаются. Папа кладет деньги на самый край стола и ничего не говорит. Она молча берет их, уходит.

– Если долго мучиться, что-нибудь получится! После банкета осталось много всякого вина, а пирог на столе стоит, детектив почти не ел. Сейчас я все приготовлю! Ах! Как жаль, что свечки нет!

– Есть у Жанны в ее комнате, где она хранит швабры, я сама видела. У нее свечка и спички есть! Я сейчас принесу!

Уже через несколько минут кабинет Волонсевича преобразился. Все бумаги исчезли с его стола. Их место заняли бутылка вина и два бокала. Рядом горела свеча. Из мусорной урны дети извлекли еще не совсем увядшие тюльпаны, поставили их в вазу с водой. Погасили свет, зажгли свечку. Постояли в дверях, радуясь уютному уголку. Слава подбежал к столу. Поставил рядом с бокалами и бутылкой пирог, который не успел доесть детектив, удовлетворенно вздохнул и улыбнулся.

– Ты думаешь, это поможет им помириться? – спросила Света.

Он ничего не ответил. Они ушли, чтобы не мешать примирению родителей.

Волонсевич и Трубников обошли весь первый этаж, но Жанну не нашли. Волонсевич сам отвез Трубникова к Лёньке, ничего не стал о нем говорить:

– О родственниках плохо не говорят, а хорошо говорить не могу, нечего!