28 мая. Понедельник. Входим в порт Сухуми. Время -13 часов. В порту переполох. Ещё на подходе к порту встретили дежурную галеру, которая, увидев громадных монстров, с толпящимися на палубе сотнями вооружённых людей, помчалась в порт предупреждать об опасности. Чтобы не провоцировать население на непредвиденные действия, послали вперёд шлюпку с грузином, а сами остановились на рейде, в кабельтове от причала. Русских здесь знали и народ успокоился. Оба корабля вошли в гавань, но не стали причаливать, бросив якоря недалеко от берега. Грузин оповестил начальника порта о прибытии особ княжеской крови. Мы стали ждать последствий. На берегу происходили метания и суета.

Наконец от причала отошёл богато разукрашенный баркас с флагом Грузинского царства, к которому принадлежала в то время Абхазия. На борт поднялись представители местного, так сказать, истеблишмента. Они представлялись мне, а грузин, научившийся у нас русскому языку, переводил. Корабль посетили Моурави Сухуми –Давыд Чирикба, Цихистави – комендант города, Хварцкия Арчил, Бокаул тухуцес –оберполицмейстер, Гочава Иванэ и несколько сопровождающих.

Я представился им тоже и только после этого вызвал княжон из их каюты и, вежливо поддерживая Этери под локоть, провёл к встречающим. Моурав Сухуми лично знал Этери и, увидев её, склонился в глубоком поклоне, заставив всех остальных тоже поклониться. Этери тоже узнала Давыда и обрадованно приветствовала его. Последовал быстрый разговор на грузинском, из которого я, понятное дело, ничего не понял. Но я счёл необходимым напомнить Моурави, что ожидаю от него самого почтительного отношения к княжнам и уверен, что тот приложит все усилия для доставки княжны Мананы к её отцу в Рачу. Конечно же, меня заверили, что очень рады принять у себя дочь эристави Кахаберидзе и выполнят все её желания.

Мне ничего не оставалось делать, как попрощаться с девушками, поцеловав у них руки. Со всеми предосторожностями, девушек усадили в баркас, и он отплыл к причалу. Во время прощания мы ни одним движением не показали наших отношений с Мананой. Всё прошло чинно и благородно. Я обещал Манане, что приеду к её отцу свататься после войны. На шлюпке были отправлены к причалу вещи княжон и бывшие невольники, из числа грузин, пожелавшие вернуться в Грузию. Они горячо поблагодарили меня, и я попрощался с ними, выдав каждому из них по 2 рубля. Мы не стали задерживаться и сразу же направились в сторону открытого моря, взяв курс на Гераклею.

30 мая. Среда. Около 5 часов утра обогнули мыс и оказались в виду гавани Гераклеи. На кораблях объявили подъём. Позавтракав пораньше, двинулись к Гераклее и в половине восьмого вошли в гавань. Остановились в кабельтове от причала и бросили якоря. Вскоре к нам направился баркас, и подплыв к борту катамарана, остановился. Сбросили трап и на палубу корабля ступил местный турмарх, Исидор Фага. Судейкин с помощью переводчика объяснил тому, что мы прибыли по согласованию с императором Никеи, Иоанном для совместных действий против латинян.

Турмарх заявил, что он в курсе событий и его предупредили о прибытии русского флота, но император сейчас не может их принять, как и великий доместик Андроник Палеолог. Сам турмарх не может ничего сообщить нам и поэтому представит нас стратигу Вифинии, находящемуся сейчас в городе. Оба корабля причалили к пристани и встали на прикол. Судейкин, я, Забуиров, Иманкулов, Марченко и Зотов отправились в префектуру, оставив Коверду за старшего. Турмарх привёл на с в префектуру и провёл через серьёзный отряд стражников, в здание и через коридор в обширное помещение общественных собраний.

Здесь нас встретил лысоватый и полный мужчина, в кирасе, с мечом на поясе, представившимся, как стратиг Вифинии, Михаил Хониат. Мы все уселись на скамьи, стоящие в зале, напоминая зал кинотеатра. Кроме ещё турмарха, присутствовали 4 человека, все в военных доспехах. Один из них, самый старший по возрасту оказался полемархом (воеводой) Никифором Василаки, а трое мужчин помоложе, хилиархами (что-то вроде полковников), командирами тысяч.

Хониат сообщил нам, что император помнит о нашем с ним договоре и поручил ему встретить нас в Гераклее. По рассказу стратига выходило, что именно после моей встречи с императором, началась острая фаза военных действий между Никосией и Латинянами. Во-первых, Император Бодуэн второй, уговорил наконец-таки Европу, а точнее французского короля Людовика, нанять для Бодуэна 30 тысяч латного войска, с которыми тот добрался до Константинополя, договорившись с половцами, которые, под давлением монголов, бежали в Болгарию и, разорив Фракию, согласились в союзе с крестоносцами напасть на Никею и первым делом приступили к осаде крепости Цурул, лежащей в 70 км от Константинополя, сейчас находившейся в руках Никейцев.

Гарнизон крепости, возглавляемый Никифором Тарханиотом и великим хартуларием Иоанном Петралифом, уже почти 2 месяца отражают атаки союзников. По слухам, стены крепости уже разрушены камнемётными машинами и осаждённые вынуждены будут сдаться в ближайшее время. Есть и ещё более плохие новости – флот Никеи разгромлен совсем недавно Венецианцами, под командованием Микаэля Джованни. Самое позорное в том, что Никейский флот, под началом бездарного армянина Жофре, имел 30 триер, против 13 триер венецианцев. От флота остались только 4 триеры.

Есть и хорошие новости – сам император с войском сражается на европейской стороне Босфора и сумел захватить 2 крепости. Только потеря флота не позволила императору прийти на помощь осаждённому Цурулу. Таким образом все войска используются против латинян, и они не могут нам помочь. Однако император, выполняя свои обязательства, оставил для нас 2 хилиархии (тысячи) и последние 4 триеры, для их перевозки на Европейский берег. Больше он ничем не может нам помочь.

Командование Никейским корпусом поручено полемарху Василаки. Император

надеется, что мы сможем помочь ему, хотя бы в снятии осады Цурула. Судейкин и мы, переглянулись. Такого оборота никто из нас не ожидал. Только под Цурулом у латинян более 40 тысяч войска, против нашей горсточки. Уж не вляпались ли мы по самые уши?

Катепан флота, предупредил нас, что вход в Босфор патрулируется двумя триерами Венецианцев, а в гавани Константинополя стоят ещё 6 триер, так что в пролив нам не войти. Судейкин предложил подумать и вносить предложения. После часовой дискуссии постановили, что мы всё равно ввяжемся в войну. Всему нашему войску следует немедленно выступать в сторону Константинополя, а пока Никейцы собираются, мне предписывалось слетать на рекогносцировку.

Я немедленно отправился на корабль и приступил к выгрузке самолёта. К кораблю причалили двумя шлюпками с общим настилом, скинули на них сходни и осторожно опустили на них самолёт. Вес его был не более 230 кг, так что его могли бы переносить 7-8 человек, без особого напряжения. Надо было найти подходящую площадку для взлёта и посадки. С этой целью пришлось везти самолёт за город на телеге, поставив его боком в сторону движения. Ехали шагом, поддерживая самолёт вдесятером. За полчаса выехали в поле и нашли ровный участок достаточной длины. Я приказал обозначить ВПП флажками, чтобы, вернувшись с полёта, не потеряться. Со мной летел Арзамас. Взлетели в 13 часов, держа направление на запад, вдоль берега.

До Босфора чуть более 200 км, пролетели за 1 час 20 минут. Как и ожидали, в непосредственной близи от входа в Босфор, дрейфовали 2 галеры, кроме которых, мы никого не встретили и, поэтому тут же повернули обратно. В голове созрел план – галеры сторожат вход в Босфор и нападут на Никейцев, если те затеют перевезти войска на Европейский берег с востока.