Как важно уметь понять и простить, даже не смотря на боль. Помочь, а не предлагать помощь из вежливости. Уметь остаться, даже когда гордость велит уйти. И любить не за что-то, а просто так.

Все имена и события вымышлены. Любое совпадение случайно.

Глава 1

Двадцать лет назад

Морозный декабрь, тридцать первое число. День, когда семьи вовсю готовятся к празднику, крошат салаты, наряжают елку и мечтают быстрее оказаться за праздничным столом под бой курантов. Но не она.

Девушка медленно перемещалась по палате и придерживала огромный живот. Гладила его сквозь тонкую ткань ситцевого халатика и с тревогой всматривалась в покрытое причудливым морозным узором окно. Одна в такой ответственный день. Ни матери, ни подруги, ни того, кто зачал в ней эту новую жизнь. Она храбрилась сама для себя и сдерживалась, когда хмурые медсестры наведывались в палату. Глаза светились уверенностью, голос не дрожал, когда отвечала на вопросы. И только бог знал, как ей было страшно. Так страшно, что аж сердце заходилось в бешеном ритме. А вдруг что-то пойдет не так? Кто будет с малышом?

В ответ ребенок дернулся и живот под халатом напрягся, внизу отчетливо вырисовывался острый локоток. Пришлось зажмуриться от боли. Матка сократилась и сжала малыша сильнее. Плод был крупным, но до сих пор умудрялся переворачиваться, растягивая живот девушки в причудливые формы. Врачи твердили, что такого уже не может быть, однако увидев все своими глазами, моментально определили ее в больницу на сохранение. На всякий случай. Краем уха, она как-то уловила разговор врачей после обхода. "Разрыв матки", "выпадение конечностей"… Страшные слова, поселившие ужас в сердце будущей матери.

– Тише – тише, – девушка схватилась за прутья металлической кровати и часто-часто задышала. – Все будет хорошо. Мама сильная, мама справится. Мы справимся, слышишь?

К вечеру схватки усилились. Искусанные до крови губы беспощадно пекло, тело ныло, руки добела сжимали подоконник. И снова никого рядом. Кое-как дойдя до двери, остановилась, чтобы перевести дух, как вдруг ее чуть не сшибли с ног.

– Ефремова? – Медсестра окинула ее взглядом. – Ну как ты тут?

– Кажется, – девушка облизнула губы, – рожаю.

– Давай только без выкрутасов, – грубо отозвалась грузная женщина, – хватает и того, что под новый год мне тут работы прибавила.

– Извините, я не специально. Я и сама рожать в праздник не хотела.

– Ага, так и запишем в обменке. – Хохотнули ей в ответ. – Ну чего, сильно больно?

– Сильно. – Девушка снова слабо кивнула и уперлась одной рукой в стену, а другой накрыла живот.

– Терпи милка моя, за все приходится расплачиваться. Сначала ж было-то приятно. Кстати, где тот герой-любовник, который тебя обрюхатил? Почему не рядом?

– Нет никого. И не будет.

– Аа,понятно. Значит, ты у нас из тех, кто против аборта. Типа сильная, смелая и все смогу? – Медсестра выглянула в коридор, а затем снова обратила на нее свое внимание. – Звать-то тебя как, святоша?

– Аня. И прекратите меня дергать. – Ощетинилась девушка в ответ. – Какая разница, кто я и что я? У вас что, другой работы нет?

Но противная женщина не успела ответить, как в палату влетел врач.

– Елизавета Павловна, почему я должен вас искать по всей больнице? А ну быстро готовить вип палату! К нам экстренно переводят роженицу. И чтоб все было вылизано, ясно?!

– Батюшки, да что ж такое! – Всплеснула она руками. – Да что ж им всем приспичило-то в праздник?

– Меньше текста – больше дела, – гаркнул врач и повернулся к девушке, – ну что, Анюта, рожать будем?

– А можно уже? – очень вяло улыбнулась она.

– Нужно. – Рассмеялся Григорий Федорович, но моментально стал серьезным. – Ребенок переворачивался?

Аня прикусила губу, чтобы не расплакаться и отрицательно покачала головой. А ведь так надеялась на это, уговаривала малыша, делала специальные упражнения.

– Что ж, Анна, будем действовать, как и договаривались. Сейчас проведем контрольное узи и если все так же тазовое предлежание, будем кесарить.

– А может…

– Никаких "может". – Отрезал врач и положил руку на живот, как раз в тот момент, когда матка вновь сократилась. – Аня, что же ты молчишь? Матка ведь уже вошла в тонус!

– Я думала, я сама… без кесарево…

– Думала она! – Ругнулся мужчина. – Вера! Срочно каталку в шестую!

Врач вылетел в коридор и поспешно отдавал указания своим помощникам, чтобы готовили операционную. Аню мигом подхватили под руки и уже через минуту пересаживали на стол. Так как все нюансы были выяснены еще на момент поступления, а клизма поставлена в обед, бригада врачей действовала быстро. Подключение к аппаратуре, писк ее быстро бьющегося сердца, чувство жжения после того, как поставили мочевой катетер. Занавеска перед глазами и чувство того, как чем-то мокрым возят по животу. Обрабатывают. Дребезжит инструмент по металлической поверхности, что-то рисуют на коже. Аня слышит голос анестезиолога, который просит ее начать отсчет от десяти. Укол и маска на лицо. Провал в черноту не заставил себя ждать. А она только дошла до цифры восемь…

Пробуждение было болезненным. Низ живота горел огнем, в горле саднило. Любое движение вызывало боль, и Аня то пропадала в беспамятстве, то вновь приходила в себя. Чуть легче стало лишь после того, как ей вкололи обезболивающее.

– Ну что, Анют, – врач аккуратно прикрыл ее одеялом, после того как убрал ледяную грелку, – поздравляю, у тебя родилась дочь.

– Как… как она? – едва слышно шептала девушка. – Какая она?

– Красивая, Анют, вся в маму. И, главное, здоровая.

– Спасибо. – Кивнуть не получилось, глаза предательски закрывались, но Анна держалась до конца.

– Отдыхай. Завтра будет чуть лучше и малышку смогут принести тебе на первое кормление. Катетер пробудет до утра.

– Григорий Федорович, – слышится голос откуда-то сбоку, – там это, у виповской раскрытие идет полным ходом.

– Переводите ее в родильный зал и держите операционную наготове, – врач чуть криво улыбнулся. – Ох, девчонки, нетерпеливые вы мои. Прям под бой курантов спешите себя обрадовать. Но да ладно, отдыхай Анют, отдыхай. Ты это заслужила.

Григорий Федорович поспешно покидает палату и последнее, что Аня слышит перед тем как уснуть, горловой крик из соседней палаты.

Глава 1.1

А первого января повалил снег. Метель стучалась в окно и закидывала белоснежными хлопьями раму. Аня не сразу поняла, что уже утро и почему ее тормошат, отключают капельницы, выдергивают катетер. Сонная и растрепанная медсестра подгоняла ее встать скорее с постели и отправиться в душ. А на часах было всего лишь шесть утра.

– Давай-давай, это тебе не Гавайи, нечего разлеживаться. – Елизавета Павловна стояла над ней, упирая руки в боки. – Значит так, сейчас обмоешься, только шов не мочи, потом клизма.

– Снова? – Жалобно простонала девушка. – Зачем?

– Чтоб запустить тебе кишечник. – Медсестра сжалилась и подала руку. – Горе луковое, да кто ж так поднимается? Ты же себе шов потянешь! Сначала на бок перекатываешься, потом одной рукой за край, ноги свесила и только потом поднимаешь корпус, запомнила?

– Угу, – промычала Аня в ответ, плотно сжав зубы.

Лоб покрылся испариной, ночная рубашка неприятно липла к телу. Девушка понимала, что для бывалой медсестры она сейчас выглядит нерасторопной клушей. И почему-то стало так стыдно. Что ничего не знает, что не подготовлена к такому развитию событий. И что превратилась в какое-то беспомощное нечто, которое сейчас чуть ли не пинали ногами за то, что посмела родить в праздник. И тем самым, не дав этой бабе отметить его бокальчиком шампанского в ординаторской. От пережитого стресса и навалившегося волнения Аня всхлипнула. Затем еще раз. И через секунду безмолвно заливалась горючими слезами.