Мигель окончил университет в 1999 году со средним баллом 4. Он неясно представлял свое будущее. Ранее он планировал переехать в Нью-Йорк, но вместо этого с приятелем Джоном Хейденом отправился в Токио. Там они ходили по клубам и их часто просили перевести на японский жаргонные словечки из американских песен. («Много вопросов было по поводу сингла TLC No Scrubs».) Однажды вечером за суши Хейден и Маккелви решили создать сайт для изучения разговорного английского, назвали его English, baby! и даже придумали слоган: «Учи английский. Находи друзей. Это круто».

Проект не имел отношения к архитектуре, но Мигель окончил учебу на пике первого пузыря доткомов. Молодые предприниматели, которые не производили впечатления более умных, чем он, внезапно становились невероятно богатыми. «Было очень много людей, получивших огромные суммы инвестиций в то, что казалось банальными идеями», – рассказывал он позже. Мигель вернулся в Юджин и стал креативным директором собственного интернет-проекта. К 2000 году у сайта было три тысячи пользователей в шестидесяти странах и перспектива получить намного больше клиентов. Мигель представлял, что в течение года English, baby! привлечет крупный объем венчурного капитала, увеличит штат до сотни сотрудников и выйдет на фондовую биржу с оценочной стоимостью, выраженной девятизначным числом.

Экономический потенциал стартапов тогда так сильно переоценивался, что эти прогнозы были вполне обоснованны. Во второй половине 90-х оценочная стоимость компаний из фондового индекса S&P 500 утроилась, каждую неделю появлялись новые компании, которые заявляли, что используют зарождающуюся силу интернета для подрыва привычного уклада во всех отраслях. В 2000 году несколько удачных вложений в технологические компании позволили Масаёси Сону из SoftBank на какое-то время стать богатейшим человеком в мире.

Даже когда интернет-пузырь начал лопаться, Хейден и Маккелви продолжали считать, что занимают выгодное положение в сравнении с другими организациями-выскочками. «В отличие от интернет-магазинов, English, baby! нельзя заменить походом в ближайший книжный», – писала орегонская газета в 2000 году. Хейден и Маккелви заразились склонностью к преувеличениям, присущей всем стартаперам в сфере высоких технологий: они уверяли, что их проект «трансформировал подход людей к обучению во всем мире».

К 2003 году проект начал приносить прибыль. Но Хейден и Маккелви совершили роковую ошибку. Они отказались от масштабных планов и переориентировали бизнес на обслуживание университетов США, которые могли оплачивать их услуги, помогающие иностранным студентам в изучении английского языка. Тем временем выгоды от бума интернет-компаний получали компании с максимально амбициозными целями. «Сейчас уже можно сказать, что компания не дошла до превращения в социальную сеть и мы остались вне игры», – признавался позже Маккелви. Его стратегия развития компании оказалась недостаточно масштабной.

В преддверии своего тридцатилетия Мигель начал размышлять о том, на что он тратит жизнь. English, baby! не стал его страстью, и он задавался вопросом, почему до сих пор занимается этим проектом, если не собирается разбогатеть на нем. Он скучал по архитектуре и по-прежнему мечтал о Нью-Йорке. В 2004 году он начал искать работу архитектора в мегаполисе. Получив приглашение на собеседование в архитектурное бюро, расположенное в Бруклине, он даже не заикнулся о том, что живет в другом городе, купил билет на самолет и наутро уже входил в так называемый офис. Он впервые был в городе, и, сойдя с поезда линии F в Дамбо, вошел в обшарпанное здание, где в списке компаний, небрежно написанном на стене черным маркером, нашел Jordan Parnass Digital Architecture (JPDA).

Его нанимателей, похоже, не беспокоило, что после института Мигель ни дня не работал по специальности. (По примеру матери он приукрасил свое резюме.) Им отчаянно нужен был человек, который сможет удовлетворить требования нового клиента – компании по производству одежды American Apparel, которая наняла JPDA, чтобы открыть первые магазины в Нью-Йорке. Не мог бы Мигель приступить завтра к работе? Был уже четверг, и Мигель договорился, что его подождут до понедельника. Он полетел домой, собрал вещи и вернулся в Нью-Йорк с одной большой спортивной сумкой. Спустя несколько дней, 4 июля, он праздновал свое тридцатилетие, глядя на фейерверки[4] над Ист-Ривер с крыши здания в Бруклине. «Вот и все, – подумал он. – Я это сделал».

Мигель был готов к долгому карьерному пути, который ждет каждого молодого архитектора, – в фирме он был младшим чертежником с окладом $10 в час – но впереди был неожиданный и стремительный взлет. Обороты American Apparel росли, и Дов Чарни, основатель фирмы, попросил JPDA заняться открытием магазинов по всей стране. Так Мигель стал не столько архитектором, сколько менеджером по национальному развитию сети. За четыре года он помог открыть более сотни магазинов American Apparel. Работа приносила ему удовольствие, а особенно нравилось, что свою миссию компания видела в том, чтобы «творить добро, производя одежду в Соединенных Штатах». «Мы можем создавать рабочие места в США, мы заботимся о сотрудниках и используем труд иммигрантов для улучшения жизни», – рассказывал Мигель одной газете в 2006 году.

Однако ему быстро надоело штамповать одну за другой однотипные белые коробки, а руководство American Apparel требовало от сотрудников полной самоотдачи. Чарни был требовательным и капризным руководителем, поставившим перед собой амбициозную цель превратить свои бутики в империю. «Это самый важный момент твоей жизни», – кричал он на Мигеля, когда выяснилось, что новый магазин в Денвере вряд ли откроется к черной пятнице. Дов угрожал серьезными последствиями, если открытия магазина не произойдет. Он требовал от всех и каждого непрерывного расширения компании, и во время этой гонки у Мигеля была возможность на собственном опыте убедиться, что в неумеренном росте скрывается множество подводных камней. «Мы решили немного сбавить скорость, чтобы сосредоточиться на организационных и управленческих вопросах», – объяснял он одной газете из Южной Каролины, почему American Apparel переносит открытие магазина.

Да и сама жизнь в Нью-Йорке начала раздражать. Все стоило дорого, а квартирка была крохотной. Анализируя свою деятельность, Мигель отметил, что максимальное удовлетворение от своей работы он испытал в день, когда задержался допоздна, чтобы решить проблему с крысами в офисе Дамбо. Наблюдая, как крыса входит и выходит из комнаты, распластываясь, как блин, чтобы протиснуться под дверью, он загуглил фразу «Умеют ли крысы сплющиваться»; узнав, что умеют, закрыл лазейку. Но Мигель приехал в Нью-Йорк не для того, чтобы одерживать столь мелкие победы. Однажды он вышел прогуляться и несколько часов бродил по городу. Он размышлял, куда привела его мечта о Нью-Йорке: результаты не соответствовали ожиданиям. Мигель решил использовать любые возможности, какие предоставит ему жизнь.

Несколько недель спустя Мигель поехал из Бруклина в Трибеку, в гости к Гилу Хаклаю, израильскому архитектору, который тоже работал в JPDA. В лифт вслед за Мигелем вошел высокий мужчина с густой шевелюрой, он был без рубашки и босиком. На улице стояла жара, но для Нью-Йорка такой вид выглядел по меньшей мере странно. Незнакомец болтал с другими пассажирами, придерживая двери, чтобы продолжить разговор, когда те выходили. «Чокнутый какой-то», – подумал Мигель. Мужчина представился Мигелю как сосед Хаклая, Адам Нейман.

Мигель не мог объяснить, что привлекло его в Неймане. Оба были детьми из неполных семей, оба получили нестандартное воспитание и могли разговаривать более или менее на одном уровне: двухметровый Мигель был одним из немногих, на кого Адам смотрел снизу вверх. Но во всем остальном они были противоположностями. Волосы Адама доходили до плеч, Мигель носил короткую стрижку и подстриженную широкую бороду – это олицетворяло эстетические различия Манхэттена и Бруклина. Мигель был застенчивым и организованным, он стремился быть как можно более незаметным; Адам был дерзким и энергичным и, казалось, становился еще выше, когда говорил. Он был из тех людей, с кем хочется продолжить общение, и когда Адам перевел свою фирму на Джей-стрит, 68, в Дамбо – там же, где располагался офис JPDA, – молодые люди быстро подружились. Уравновешенность Мигеля, казалось, была целительной для Неймана, а Мигелю импонировала развязность Адама, которая казалась ему крутой и которой он сам был лишен. «Мне нравилось находиться так близко к центру внимания», – говорил он.