Непримиримые. Пансионат «Клязьма» управления делами ЦК КПСС. Суббота. 7 июня 1975 года

    Июнь начался довольно бодро, радуя людей блаженным после зимы теплом и солнцем. Днем прожигало почти до тридцати градусов. Поэтому сидящие под тенью открытой беседки люди были одеты легко. На простом дощатом столе, кроме казенных папок с бумагами стояли открытые бутылки с прохладительными напитками. Да и лица отдыхающих оставались в течение беседы почти такими же казенными, блеклыми, как на официальных портретах. Больно уж дело, по которому они здесь собрались, было серьезным.

  Одетый нарочито на восточный манер человек с темноватым азиатским лицом бросил беглый взгляд в сторону довольно пожилых собеседников и глухо кашлянул. На Востоке не принято начинать раньше старших, но затягивать вопрос больше было нельзя. Пожилой мужчина с узким лицом и такими же узковатыми глазами встрепенулся и оторвал свой взгляд от бумаг.

– Откуда это у вас, Шараф Рашидович?

– Есть свои люди в МВД. Помогают по дружбе.

– Это что же получается, – тут же присоединился к общему разговору помалкивающий до этого человек с обрюзгшим лицом, – они по существу хотят развалить принципы, на которых был основан СССР, завещанные нам самим товарищем Лениным.

– Получается так, – охотно подтвердил Рашидов, Первый секретарь Центрального комитета Коммунистической партии Узбекской ССР, бессменно возглавлявший республику в течение двадцати четырех лет. Это в том мире. Здесь скорей всего ему столько не дадут.

– Черт знает что! – хлопнул по столу Константин Устинович Черненко, возглавлявший в ЦК Общий отдел. Человек, находящийся в тени, но держащий в своих крепких руках множество аппаратных нитей. – Сидят там реформаторы хреновы и занимаются откровенным оппортунизмом. Даже меня, проверенного секретаря Цэка не допустили к своему кругу!

  Он встал и нервно заходил около стола. Было на что злиться. Черненко знал, что скрытая опала обычно заканчивалась позорной отставкой. И этого допустить ни в коем случае было нельзя!

  Рашидов смотрел куда-то вниз, будто бы переваривая услышанное. Черненко остановился возле стола, махом опростал стакан минералки, и затем уставился на главу Узбекистана немигающим взглядом.

– Шараф Рашидович, спасибо за оказанное вами доверие.

  Рашидов вскинул голову, его глаза хитро блеснули.

– Да не за что, Константин Устинович. Все мы в одной лодке. Но вы случайно не знаете, когда ко мне приедет «Железный Шурик»?

  При упоминании известного прозвища Шелепина еще один член их троицы секретарь ЦК КПСС Иван Васильевич Капитонов скривился. Не любила старая гвардия этих выскочек из «комсомольцев». Только, казалось, от них избавились, как те заново вынырнули на политическую арену.

– Точно знаю, что после Казахстана. Через мой отдел идет заказ гостиниц и билетов для сопровождающих делегацию лиц.

– Ого, целой толпой едут! В служебный самолет не влезают?

– Да черт их знает! Референты, секретари, какой-то технический персонал. Из министерств людей с собой тянут, прокурорских.

  При последнем слове Рашидов насторожился, и Черненко его тут же успокоил.

– Я сразу тебе сообщу об их приезде.

  Капитонов пожевал губами, этот политик брежневской эпохи славился своей нерешительностью и умением держать нос по веру. В эту компанию его привела безвыходность сложившегося положения. Любимый шеф Леонид Ильич, которому он, как непревзойденный мастер славословий обожал «петь в уши», похоже, серьезно отходил от дел. В последнее время генсек был замкнут, мало работал и явно выбирал себе достойного преемника. Не зря пошли подковерные шевеления в ЦК накануне судьбоносного съезда партии. Капитонов осторожно бросил:

– Говорят, что на Украине Шелепин каленым железом прошелся по местечковому национализму. После закрытого заседания многие выходили, понурив головы.

– Аресты уже были?

– Таких сведений нет, но точно будут. Показательные. Эти, которые из будущего, достаточно с собой материала принесли.

– Ну и поделом! – бросил зло Черненко и снова потянулся за бутылкой. – Я там такого начитался! Эта сволочь Кравчук здесь еще кровавыми слезами умоется! Развел, понимаешь, бандеровщину в стране. В самом деле, куда это годится? Мы – коммунисты или кто?

– На меня не смотрите, – тут же поднял руки Рашидов. – В Узбекистане такого не было.

– Ну да. Чего тогда русские от вас все уехали? У тебя там кто на производстве сидит?

– Каюсь! Своих кадров не вырастили, – показательно посыпал голову пеплом глава Узбекистана. – Но и людей у нас, заметьте, на улицах не убивали. Как в Грозном.

– Это верно, – немного успокоился Константин Устинович, – порядок, значит, после тебя какой-то остался. Молодец! Вот потому и приготовься хорошенько к приезду этих малахольных. Фанфар поменьше, дела побольше. Недостатки покажи, их объективные причины назови смело. Голову пеплом посыпь, своих пантюркистов прижми там хорошенько. И напомни москвичам про подготовку национальных кадров для промышленности. Не то те, понимаешь, все в культуру и сферу услуг норовят проползти! Кто тогда у нас будет в народном хозяйстве работать? Куда ни кинь – везде русские на заводах и фабриках трудятся. В Прибалтике то же самое! Как мне докладывали – местные на селе и в торговле. Но гонору!

– Понял, Константин Устинович, – коротко кивнул Рашидов. Не тот тут был круг, чтобы витиевато разглагольствовать.

– Ну ты и сам смотри, кто у них рулит. Есть ли узбеки из того будущего, и что они говорят. Нам вся информация пригодится. Я что думаю, товарищи, – все приумолкли. Только люди неинформированные считали секретаря Черненко второстепенным и глуповатым персонажем. На самом деле он был «орговиком» высочайшего класса. Все региональные руководители стремились попасть на приём именно к нему. Они знали, что если обратился к Черненко, то вопрос будет скорей всего решён, а необходимая документация оперативно пройдёт все инстанции. Он ведал почтой, которая шла к генсеку, сам временами прописывая предварительные ответы. К заседаниям Политбюро готовил вопросы и подбирал недостающие материалы. Черненко был в курсе всего происходящего в высшем партийном эшелоне. Он вовремя мог подсказать Брежневу о чьём-то приближающемся юбилее или об очередном награждении. Нередко эти решения исходили от Константина Устиновича, но оглашались от имени генсека. Такой вот неоднозначный персонаж, который долго находился в тени остальных лидеров. – Нам необходимо собирать идеологический материал, с которым мы сможем прижать этих так называемых «попаданцев»! Ну не дело верить им на слово! Где прямые доказательства, факты? Это неслыханно отвергать с ходу проверенные временем ленинские нормы строительства коммунизма!

– Правильно! – поддержал товарища по партии Капитонов. – Далеко не все согласны с методами некоторых руководителей ЦэКа. Нам нужно гласное обсуждение возникающих в последнее время моментов.

– И желательно огласить все это на пленуме, – подытожил, хитро сощурив глаза Рашидов. Его также беспокоили странные подвижки в Москве. Там колыхнет, а в Ташкенте так затем толканет, что мало никому не покажется.

  Все трое посмотрели друг на друга. С такой небольшой группы «оппозиции» можно и начинать. Два секретаря ЦК, обладающие всей мощью аппарата, многочисленными связями в партии и правительстве. И глава Среднеазиатского клана советских республик. Такому опытному руководителю ничего не стоит договориться с мудрыми соседями. У всех общие интересы и грядут схожие проблемы. В помощи явно не откажут, противопоставляя себя славянским республикам.

– Можно ли в нынешней обстановке надеяться на Прибалтику? К их мнению всегда прислушивались.