Таир вытаращил глаза.

   - Откуда он у тебя? Я думал он провалился в одну из дыр в днище автомобиля.

   Данила что-то пробубнил. Егор потребовал говорить громче и потом сказал:

   - Это мой.

   - Что значит - твой? Я сам нашёл его, разве не помнишь?

   - Потерял, когда мы были здесь в прошлый раз.

   - Что всё это, вашу мать, значит? - спросил Егор. А Таир вдруг смертельно побледнел, руки его, потянувшиеся за игровой приставкой, отдёрнулись. По пальцам уже карабкалось несколько муравьёв.

   Гул стал громче. До этого момента Даша могла позволить себе его не замечать, занятая тем, чтобы успокоить Егора, но теперь притихла, склонив голову набок.

   - Что это? - спросила она. Она не ожидала, что парни, поглощённые конфликтом, её услышат, но они услышали.

   - Мотор! - Таир, левая щека которого резко выделялась цветом относительно остального лица, улыбался во весь рот. - Это летят ангелы на своих винтокрылых машинах! Мы спасены, ребята!

   Егор потёр подбородок. Он выглядел обескураженным.

   - Как, интересно, они проехали...

   Среди деревьев и коряг, там, где кроме трясины ничего не было и не могло быть, вспыхнули фары. Круглые, как две луны, они лучились обещанием, что остаток ночи пройдёт в тёплой укромной постели. Даше почудился лай собаки, дружеский звук, который словно призывал: "Забудь всё, что видела и слышала сегодняшней ночью. Пусть все загадки остаются загадками, пусть все ржавые замки висят в старых петлях до скончания веков".

   Таир залихватски свистнул, махнул рукой и побежал туда, где, накренившись, утопая двумя колёсами в хлипком дёрне, стоял автомобиль. Над ним, на ветках, спали вороны; шум мотора их как будто не тревожил. В голове у девочки крутились всякие глупые, несуразные мысли и ни одной из них не находилось применения.

   Данила замычал и двинулся вслед за приятелем. Егор хмыкнул, будто прогоняя какие-то не слишком приятные мысли, и выключил фонарь.

   - Погодите! - крикнула Даша. Она всё никак не могла оформить свои подозрения во что-то конкретное. И наконец выдала самую глупую мысль из тех, что крутились у неё в голове: - А что, если это браконьеры?

   - Браконьеры - тоже люди, - сказал Егор, но остался стоять на месте.

   Это утверждение сложно было опровергнуть. Даша видела, что там, за рулём, сидит мужчина, неестественно прямой, будто его привязали к жердине.

   Смех Таира не стих, даже когда его нога угодила в яму и он шлёпнулся грудью в чёрную, похожую на разлитый мазут, лужу. Он встал, стряхнул с рукавов воду, хохотнул и снова пошёл к автомобилю. До него оставалось каких-то несколько метров, когда фары вдруг погасли. Данила возмущённо вскрикнул:

   - Вы что, прикалываетесь, что ли?

   Дашка вздрогнула и вцепилась в Егора. Она видела, что случилось за доли секунды до того, как погасли фары. Голова водителя сначала упала на грудь, а потом и вовсе отвалилась, повиснув на полоске кожи. В чащобе, вместе с затихающим звуком мотора, донёсся тревожный, далёкий смех.

   - Таир! - крикнул Егор. Ругаясь, он пытался высвободиться из хватки Даши, чтобы включить фонарь. - Данила!

   - Здесь я, - отозвался последний. Секунду спустя послышался шорох листьев: он шёл обратно. Потянуло тухлятиной и гнилью: видно, своими резиновыми сапогами сорок первого размера он залез куда не надо. Даша представила, как под его подошвой лопается тушка давно почившего животного, и ей стало дурно.

   - Таир! Таир! - кричал Егор.

   Таир не отзывался. Звук шагов Данила вдруг прекратился.

   - Вот чёрт! Что-то меня держит, - голос из темноты звучал удивлённо и преувеличенно комично, точно в мультиках.

   Наконец Егор зажёг фонарь. Луч его породил многочисленные пляшущие тени, источником которых был Данила. Он отчаянно дёргался, угодив одной ногой в трясину.

   - Эй, что за чертовщина? - с обидой сказал он. - Отпусти меня, гадская живая какашка!

   Вокруг него плавала ряска и росли камыши, похожие на толстые длинные пальцы.

   Даша рванулась вперёд, но Егор её удержал. Одной ногой Данил стоял на более или менее твёрдой почве, другой же неумолимо погружался всё глубже. Коварство заключалось в том, что визуального отличия между этими двумя местами не было абсолютно никакого.

   - Так ты только себя погубишь, - сказал Егор. Он огляделся и выбрал неказистую, но длинную, крепкую на вид корягу. На вершине её росли несколько чахлых листочков. Наклонив к себе, Егор подрубил её основание топором ("слава Богу, что топор был у него, - подумала Даша, - слава Богу...")

   - Держи меня за пояс, - сказал он девочке. - Когда скажу, тяни изо всех сил.

   Схватившись одной рукой за ствол осины, он подал палку Данилу, и тот схватился за неё без раздумий и лишних слов, полностью осознав своё бедственное положение.

   Когда Егор скомандовал, Даша отклонилась назад, сомкнув "замком" руки на его животе. Она смотрела по сторонам в поисках Таира или автомобиля. Будто то, что они видели, было лишь плодом воображения, результатом танца тумана и луча света Егорова фонаря, а Таир просто отошёл за кустарник отлить.

   Они тянули и тянули, но топь не желала выпускать то, что попало к ней в лапы. Чавкая и урча, она заглатывала добычу. Егор утроил усилия; Даша слышала, как скрипят его зубы, как под хрустящим дождевиком, под курткой и вязаным свитером напряглись мышцы. Данил охнул: "У меня сейчас рука оторвётся!", но ветку не отпускал, напротив, схватился за неё обеими руками.