– Про деньги, – не стал юлить Макар и, словно в подтверждение своим словам, полез за пазуху. – Похороны, поминки, что там еще?

– Тут такое дело, – замялся худрук, – даже не знаю, как сказать.

– Точно. Еще же к нотариусу, – вспомнил Чердынцев. – Вы, наверное, хотели бы что-нибудь получить на память, так сказать, от Горецкой?

Худрук отмахнулся и потянул на себя тяжелую дверь.

– Это все потом. А сейчас… Вам, Макар Дмитриевич, все скажут. Но знаете, что, – Альберт Венедиктович приподнялся на цыпочках и потянулся к уху Чердынцева. Тому даже пришлось наклониться. – Поговаривают, что не сама старушка отошла в мир иной. Помогли ей…

Макар вскинул брови и придержал дверь, чтобы она не пришибла побледневшего от собственных слов худрука. Мужчина юркнул внутрь, и меховая макушка шапки задела руку Чердынцева, оставив мокрый, пахнущий псиной след.

– Убили? – спросил Макар.

– Не совсем… Обстоятельства, батенька, обстоятельства…

Они поднялись на второй этаж, где Щербинин сразу же нашел нужный кабинет. Макар зашел следом, попутно расстегивая пуховик. В здании было душновато, будто вытяжки работали на последнем издыхании.

Из-за стола поднялся молодой мужчина в сером костюме и криво висевшем галстуке. Внимательно оглядев Чердынцева с ног до головы, он усмехнулся. А когда заметил в его руке дорогой брелок от машины, презрительно дернул густой бровью.

– Московские гости изволили приехать? – спросил он у Щербинина, словно речь шла не о Макаре.

Альберт Венедиктович стащил шапку, бухнул ее на стол, попутно забрызгав все вокруг, а затем кивнул:

– Именно!

– Макар Чердынцев, – представился Макар. – А ваши должность и звание?

– Следователь Ерохин.

– Следователь, понятно. Старший или…

– Присаживайтесь, – сквозь зубы процедил Ерохин.

Худрук первым ринулся к стене, у которой стояли два стула. Он с грохотом протащил один из них поближе к столу и уселся на самый краешек. Макар же занял место у офисного шкафа, демонстративно закинув ногу на ногу. Теперь следователю приходилось крутить головой, переводя взгляд от одного к другому, что явно было ему не по нраву. Зато Макар почувствовал приятный всплеск адреналина. Исключительно из вредности ему хотелось показать, что гостей, тем более московских, желательно привечать с уважением. Как сказал бы его отец: союз двух самцов возможен только в двух формах – враждебного альянса против других самцов или в случае оказания взаимных услуг. Ни то, ни другое Чердынцев пока не рассматривал. И следователь Ерохин, похоже, тоже.

– Вы родственник Горецкой? – Ерохин раскрыл перед собой папку и перевернул несколько листков.

– Ну… – замялся Чердынцев.

– Да, родственник, – поддакнул Щербинин. – Наследник. Любовь Яковлевна подтвердит. – Обернувшись к Макару, худрук пояснил: – Наш нотариус.

Чердынцев коротко пожал плечами и поднял глаза к потолку, посередине которого расплылось желтое пятно от протечки.

– Давайте паспорт, – кисло произнес следователь.

Макар вытащил документ и, качнув головой, все же встал, чтобы положить его на стол.

– Ночевать где будете? – спросил Ерохин, переписывая личные данные Макара.

– В смысле? – удивился Макар.

Ерохин поднял на него тяжелый взгляд.

– С ночевкой определились уже?

– А вас это каким боком касается? Не понимаю, что вы имеете в виду…

– Что имею, то и введу, – пробурчал Ерохин, опустив голову и чиркая ручкой по бумаге. – На квартире у Горецкой следственные мероприятия уже закончились.

Макар почесал бровь. Похоже, что выбранная им тактика с треском провалилась. И чем дольше он будет разыгрывать «московского гостя», тем вреднее будет следователь. Провинциальные замашки раздражают, если относиться к ним свысока. А ведь, по сути, все гораздо проще – чужаки и в Москве напрягают.

– Вот как… Понятно. То есть, не совсем понятно, конечно, – кашлянул Чердынцев.

– Слав, ну я уже сказал ему… – вполголоса обратился к следователю худрук и поскреб столешницу ногтем.

– Альберт Венедиктович, – сжал кулаки Ерохин. – Ну вечно вы!.. Торопитесь с выводами.

– Полгорода уже об этом шепчется! – парировал Щербинин и победоносно взглянул на Макара.

Решив побыстрее докопаться до подробностей, Чердынцев прихватил стул с обеих сторон за сидение и на полусогнутых добрался до стола следователя.

– Так, давайте по порядку, – начал он. – Мне хотелось бы понять, на сколько я здесь зависну. Дела ждут. Так что говорите, где нужно подписать? И когда устроить прощание с… – он замешкался, не зная как обозначить свое родство с Горецкой. Мне бы и вас не хотелось задерживать, – он сделал пас в сторону Ерохина. – Забот, что ли, у вас мало… Видимо, не так все страшно с Амалией Яновной? В том смысле, что… – Макар развел руками.

– Ну смотрите, – следователь прилег на сложенные перед собой руки, – экспертиза показала, что Горецкая умерла от обширного инфаркта. А вот что его вызвало…

– Старость? – предположил Макар, сделав трагическое лицо.

– Оно, конечно, так… – Ерохин постучал по истертой столешнице кончиком шариковой ручки. – Но обстоятельства…

– Да боже мой, какие тут могут быть еще обстоятельства? Несносный характер? Язвенная болезнь? Справка от психиатра?

Ерохин и Щербинин переглянулись.

– Да, Амалия Яновна, конечно, была своеобразным человеком, но… – худрук погрозил Макару пальцем. – В своем уме!

– Вот, обратите внимание, – Ерохин раскрыл папку и веером положил перед Чердынцевым несколько фотографий.

Перебирая одну за другой, Макар рассматривал раскиданные по комнате вещи, выдвинутые ящики шкафов и разбросанные на паркете бумаги.

– Вам не кажется это странным?

– Мне? – Чердынцев отложил снимки. – Я никогда не был у Амалии Яновны… Возможно, она искала лекарство. Не знаю – капли сердечные…

– В спальне постель перевернута, – возразил Ерохин.

– Хм… – Макар стащил пуховик и зажал его между коленей. – А сама-то она где?.. – скосил он глаза на фотографии.

– В судебном морге. Если дело не будем открывать, то с похоронами не задержится.

– Так в чем же дело? – сглотнул Макар.

– Дверь в ее квартиру была открыта. Замок сломан.

– То есть, вы думаете, кто-то в квартире был?

– Горецкая умерла, сидя за столом в гостиной. Время смерти – половина второго ночи.

– Бессонница? – предположил Макар.

– Все возможно, – не стал спорить Ерохин. – Против экспертизы не попрешь – сама дамочка скончалась. Вот если бы не одно «но» … Соседка с первого этажа видела, как из подъезда ночью выходила ее домработница. Точное время она вспомнить не смогла, потому что вставала попить воды и услышала шум. А то, что квартира открыта, обнаружилось только утром, и то не сразу.

– Что-то пропало?

– На первый взгляд ничего, – влез Щербинин. – Я бывал у Амалии Яновны время от времени. Давненько уже, правда. Последнее время она отдалилась от общества…

– В общем, я не вижу каких-то особых причин, чтобы заниматься этим делом. Налицо отсутствие состава преступления. Вы, как родственник, имеете право оспорить данное решение, но повторюсь, что…

– Ерохин, – Макар откинулся на спинку стула и воззрился на следователя. – Вы в курсе, что в полете переобуваться очень неудобно?

– Не понял, – щеки следователя покраснели.

– Ну вот же, – Макар ткнул пальцем в фотографии. – Перевернуто все.

– Так может, действительно, лекарство искала? – помрачнел следователь.

– Не нашла и присела за стол, чтобы помереть от огорчения? – Макар встал и подошел к окну. Картинка в его голове никак не хотела складываться. Казалось бы, вот он шанс – решить все сию же минуту и укатить обратно через пару дней. Но что, если Горецкой действительно помогли? Напугали до смерти, а потом переворошили квартиру в поисках… чего? – Чердынцев попробовал открыть форточку, но пазы ее были плотно утоплены в краске, и он сгоряча заметил: – Кто вам ремонт делал? Руки бы ему оторвать вместе с головой. Это ж душегубка какая-то!