Уничтожение близлежащих построек осажденными продолжалось и после формального начала осады. Иван Трубецкой сообщал царю из-под Нарвы 15 сентября 1700 г.: «Шведы тайно по ночам жгут окрестные мызы, как мы ни бережем их» [110]. Комендант Скитте приказал сжечь посад крепости, когда русские уже обложили Дерпт [111]. При этом, подавая пример людям, у которых в предместьи оставались дома и имущество, комендант первым велел поджечь свой собственный дом [112]. Отряд из Нарвы, 800 человек полковника Ферзена, 17 июня 1704 г. произвел вылазку для разрушения домов, заборов и садов, что и было выполнено успешно, без всякой потери, несмотря на сильный ружейный огонь осаждавшего [113]. Когда русские заняли город Митаву и осадили митавский замок, его комендант отказался сдаться и объявил царю, что если замок будет осажден со стороны города, то последний будет сожжен [114]. Следуя просьбам митавских горожан, Петр решил атаковать замок с другой, менее удобной, стороны. При обложении Риги первое появление русских войск под стенами форштата (укрепленного предместья) Коброншанец «произвело большой страх между форштадскими жителями и всякий бежал в город», – записал рижанин Гельме, «затем наш генерал, его превосходительство господин генерал-губернатор Нильс Штремберг приказал зажечь все дома и сады, находившиеся вне форштата, а также был отдан приказ жителям форштата разрушать свои дома и приводить в безопасность то, чего не хотели предавать огню»[115]. Сожжение домов и садов вокруг Риги продолжалось несколько дней.
Под Выборгом при подходе русского корпуса 22 марта 1710 г. шведы попытались сжечь посад, но были отогнаны в крепость осаждающими [116].
Если за главной оградой крепости оставались внешние укрепления, которые гарнизон не надеялся удержать, их также старались срыть до прихода осаждающего: под 3 ноября 1709 г. в журнале рижанина Гельмса записано: «Ночью снят мост чрез Двину, Коброншанец до половины уничтожен, дома сожжены и укрепление нами совершенно оставлено; русские тотчас заняли его». Впрочем, уничтожение шанца замедлило работы осаждающего незначительно: «4-го и 5-го ноября русские усиленно работают в Коброншанце, укрепления почти возстановлены; говорят даже, что вооружены 12-ю полевыми орудиями» [117].
Продолжим рассматривать известные нам описания того, как русские гарнизоны готовились к обороне и «осадному сидению». Во время Прутского похода было получено известие, что турки отправили из Бендер шеститысячный отряд к местечку Сороки, в котором находился обоз с большим количеством больных солдат и которое занимал небольшой отряд русских войск. В связи с этим Петр писал князю Репнину 23 июня 1711 г., чтобы располагавшиеся неподалеку войска при необходимости «сикурсовали» гарнизон, а еще лучше – чтобы отправили драгун и казаков на укрепления шанцев; «також приказать коменданту, ежели он увидит… совершенную атаку, тогда строенье, которое близко крепости, велеть сжечь» [118]. В ответ Репнин доносил, что подкреплениям приказано поспешать к Сороке, и сообщил о состоянии гарнизона, крепости и о мерах к ее укреплению: «Токмо ежели помянутая неприятельская партия к Сороке прибудет вскоре до прибытия полковника Хлопова и сикурсу, и в том опасен я, что больным нашим драгунам и солдатам и драгунским обозам не без зла будет, сохранить ему, коменданту, никакой возможности за малолюдством гарнизону, также и больных драгун и солдат и обозов драгунских немалое число и оные в крепость не вместятся. Больные положены, поделав шалаши, от реки близ города, а драгунские обозы велено поставить с другую сторону подле крепости к реке же. А крепость земляную круг замку Сороки при мне токмо от реки не досыпали брусверку сажен на десять или меньше, и оное приказал доделать коменданту, и того ради от дивизии своей оставил лопаток и кирок»[119]. Приготовления в Сороке не прошли даром; 21 июля 1711 г. полковник Хлопов сообщал об успешном отражении атаки: «Июля в 17 день под местечко Сороку приходило неприятельское войско, турок с 3 тысячи, и на местечко били конницею и пехотою, с которыми был бой. И оный неприятель не с малою утратою отступил и оставили тел 50 под местечком, и, где была по отступлении квартира, много тел-же погребено, а другие тела в воду пущены за свидетельством посыльных» [120].
В том же 1711 г. Петр опасался, что взятый годом ранее город Эльбинг может подвергнуться атаке из шведской Померании. В связи с этим русскому гарнизону Эльбинга 9 мая 1711 г. был послан указ: «Дабы вы того города Эльбинга… никому без нашего имянного указу или определения гр. Александра Головкина не отдавали, но оный… обороняли до крайней меры и отнюдь к сдаче оного не склонялись; и под час такой неприятельской атаки надлежит у мещан эльбингских ружье все обрать и, буде город велик и не чаете его своим гарнизоном содержать, то в нужном случае хотя один замок оборонять, оставя город; и ежели б кто, паче чаяния, из офицеров из вышних и из нижних, кто б он ни был, в Эльбинге, презрев верность свою к нам и присягу, каким-нибудь способом склонился к сдаче того города Эльбинга неприятелям, шведам или кому иному, то оного, яко изменника, повелеваем взять за арест, а команду принять над гарнизоном эльбингским кому из офицеров по старшинству чина, и поступать по вышеписанному нашему указу с согласия и совету других офицеров… Такожде надлежит вам всех жен своих и детей отослать тотчас немедленно в Ригу по сему указу»[121]. Этот указ примечателен тем, что оборонять крепости русским войскам приходилось сравнительно нечасто, а в данном документе мы видим прямые указания обороняться до последней крайности, о мерах предосторожности относительно нелояльных горожан, о поведении офицеров гарнизона и даже о высылке офицерских семей в ближайшую крупную русскую крепость.
Жанр «инструкции коменданту» был не нов, и мы находим аналогичные документы в более ранних кампаниях. В начале января 1709 года сложилась угроза взятия шведами украинской крепостицы Веприк. Еще в декабре в нее был введен гарнизон русской пехоты, и 2 января комендант Веприка полковник Переяславского солдатского полка Вилим Юрьевич Фермор получил от командования заверения, что «неприятель частью войска вам ничего учинить не может, а ежели б всею армеею стал к вам приступать, тогда мы вас не оставим и со всею армеею будем секуровать»[122]. Однако на следующий же день план изменился – Фермору сообщили, что к нему будет тайно прислан отряд, чтобы вывести гарнизон из крепости. Дата выхода оставалась неизвестной, поэтому следовало находиться в постоянной готовности, чтобы «не мешкая ни часа» покинуть Веприк «налегке» (только взяв ружья и пушки). Сборы должны были держаться в секрете, «дабы нихто не ведал, чтоб из туточних жителей хто не перекинулся и не сказал» [123]. Однако этот план остался неосуществленным – через несколько дней Веприк был атакован шведами, а Фермор, отбив штурм, сдался.
После взятия Веприка шведская армия угрожала другим крепостям Гетманщины, и Петр разослал указ комендантам русских гарнизонов в украинских городках. Указ запрещал вступать в переговоры с неприятелем, требовал оборонять крепость до последнего человека, а также подтверждал, что за исполнение государевой воли ответственны все офицеры гарнизона.
