Посвящается моему дорогому другу – Милану. Глава 1 «На лесной дороге».

Вечерело. В распахнутые окна вливались трели сверчков, щебетанье птах – во всю звучала музыка леса. Остроконечная крыша усадьбы, которая фасадом смотрела на ведущую к королевскому замку проезжую дорогу, золотилась в закатных лучах. С заднего двора, обращённого к густому, на первый взгляд, непроходимому лесу, слышалась вечерняя суета большого хозяйства: всхрапывание и ржание лошадей, кудахтанье домашней птицы, мычание коров перед вечерней дойкой, позвякивание вёдер с водой. Голуби, выпущенные на волю, то ворковали, кружась около своих подруг, то снимались с места и стаей взмывали в нежно окрашенное вечернее небо.

Многие не поверили бы, узнав, что с такой оравой живности управляются всего два человека: высокая крупная девушка с диковатым лицом, которую звали Элиз, и худенький, стройный, немой от рождения подросток по имени Мартин.

Хозяйка усадьбы сидела у окна гостиной, задумчиво вглядываясь в ясно видневшиеся очертания башен замка, увенчанные разнообразными изящными флюгерами. На вид ей было года двадцать три. Пышные золотистые волосы цвета листьев осенней берёзы, нежный румянец, великолепный цвет лица, яркий блеск сине-зелёных глаз с удивительным разрезом вверх к вискам выдавали дитя природы, не знавшее хмурых, тёмных, душных городов с такими же домами и комнатами.

Неонелла, так звали хозяйку, держала таверну у дороги и небольшую гостиницу. Место для этого было выбрано замечательное – между городом и королевским замком. С четырёх часов утра по дороге начинали тянуться крестьяне окрестных деревень, спешащие доставить на королевскую кухню различные продукты, живность, овощи и фрукты. Они вели на поводу телят и молодых бычков, гнали блеющих овец и коз, везли на подводах кадки с живой рыбой, клетки с индюшками, гусями, утками, курами, в мешках тащили поросят. Сидящие на подводах женщины бережно придерживали запечатанные глиняные крынки с молоком и бутылки с вином в плетёных корзинах.

Обратно вся эта братия возвращалась налегке, позвякивая заработанными серебряными монетами, и волей-неволей появлялась потребность завернуть в гостеприимную таверну, где для простолюдинов сбоку во флигеле был устроен постоялый двор.

Знатные господа въезжали в главные ворота. В двухэтажном усадебном доме, увенчанном мезонином с башенкой, была просторная зала с камином, длинным дубовым столом и удобными, покойными креслами из резного дуба.

Гостиничные номера помещались на втором этаже. Комнаты хозяйки располагались в мезонине, почти под крышей. Одна лестница от них вела в гостиничный коридор, другая выходила к лесу и спускалась по стене дома к калитке, с этой лестницы был вход и на голубятню.

Со всем огромным гостиничным хозяйством управлялись те же Мартин и Элиз, да помогала им древняя, глухая, горбатая старуха – бабушка Мартина. Ещё два-три приходящих работника – вот и всё население усадьбы. Правда, хозяйка, засучив рукава, могла сделать работы в несколько раз больше их всех вместе взятых. Но у неё была другая миссия – принимать и развлекать гостей. В этом она была мастерица, и слава о таверне «Белый голубь» разнеслась далеко за пределы Акваэрина – так называлась главная провинция королевства.

Вести и поддерживать светскую беседу, играть на старинном струнном инструменте, сродни семиструнной гитаре, петь романсы и протяжные народные песни, танцевать зажигательную кавалетту и салонные танцы – в этом Неонелла не знала себе равных. Если бы не столь яркая славянская внешность, можно было бы предположить наличие в ней цыганской крови – для цыган это обычный букет талантов. Но даже с натяжкой это было сделать очень трудно.

Дочь состоятельных родителей, Неонелла получила образование в иезуитском монастыре Святого Духа в северной провинции Канолия. Рано осиротев, она оставила монастырь, вернулась в родительский дом и занялась хозяйством. Оно рушилось на глазах – необходима была твёрдая рука управляющего. Им и стала Неонелла, применив на практике знания, полученные в монастыре, где девушек учили экономно вести хозяйство, рассчитывать деньги, с пользой употреблять полученную от проданных товаров и продуктов прибыль.

Ещё будучи послушницей, Неонелла преуспела в нотной грамоте, серьёзно занялась музыкой и пением, и настоятельница монастыря доверила ей запевать в церковном хоре. Чтению, декламации, умению держать себя в обществе, чётко разученным танцевальным «па» она также была обязана своей alma mater.

Потихоньку хозяйство стало налаживаться. Идею завести гостиницу подала дальняя родственница из города, и когда дело пошло, родственники с облегчением вздохнули, что не надо больше помогать Неонелле, бросив юную предпринимательницу на произвол судьбы.

Борьба за выживание на глухой лесной дороге не прошла для Неонеллы даром – ей пришлось расстаться с девичьей честью. Это случилось довольно неожиданно и стало для неё большим потрясением. Все монастырские понятия оказались перевёрнутыми, и Неонелле расхотелось жить на белом свете.

Спасла её Глория – глухая бабушка Мартина. Войдя в комнату, где Неонелла лежала целую неделю без еды лицом к стене, она распахнула настежь окно, обращённое к лесу, подтащила к нему Неонеллу и стала что-то мычать, тыча рукой в лесную чащу. Потом вытолкала Неонеллу по лестнице вниз. Повела по глухой тропинке и вывела к лесному озеру, с одной стороны которого втекал, а с другой – вытекал прозрачный и бурливый ручей, давая начало небольшой, извилистой лесной речке.

Около тихого залива росло огромное раскидистое дерево, на нижних ветвях которого человеческими руками было устроено нечто вроде убежища. Взобравшись туда, можно было наблюдать течение воды, движение ветвей, трепетание листвы, ход лесной жизни.

Искупавшись в заливе и напившись вдоволь воды из ручья, Неонелла забралась в убежище и на мягкой подстилке проспала два дня. После этого началось её возвращение к жизни. Она как бы напиталась силами леса, воды и листвы. Все чувства Неонеллы как бы обострились. Мучительное чувство стыда отступило, и вернулась жажда жизни, стремление узнать и испытать счастье.

Получив в лесу новое рождение, Неонелла стала более чувствительной и отзывчивой, чем была раньше. Её таланты засверкали с новой силой. Молва о ней разнеслась далеко за пределы провинции. Знатные господа, охотившиеся в окрестных лесах, богатых дичью, почитали за честь провести время в таверне «Белый голубь» в обществе Неонеллы. Одновременно насторожилась инквизиция. Главный инквизитор королевства Падре Антонио, до которого дошли слухи о необыкновенной лесной красавице, дал задание своим соглядатаям внедриться в компанию постояльцев гостиницы и доносить ему о каждом шаге девицы.

Какие-то неясные предчувствия волновали Неонеллу. Её независимый образ жизн6и сделал своё дело: успешно управляя довольно большим имением, Неонелла восстановила против себя добропорядочных матрон аристократического общества. Приглашения на главный бал в День Независимости королевства почему-то обходили её стороной. Ей припомнили, как её отец, горожанин знатного происхождения, стал негоциантом, занявшись торговлей лесом, и переехал жить в имение на лесной дороге. Вспомнили также, как её мать убежала из монастыря и тайно обвенчалась с отцом Неонеллы, и как родители благословили молодых только после рождения дочери.

Различные отступления от правил можно найти в жизни каждой семьи, но в истории с Неонеллой всем казалось, что эпатирующие обстоятельства сошлись в фокусе. Перед ней захлопнулись двери светских гостиных. Когда Неонелла появлялась в городе, направляясь в контору к стряпчему или по различным хозяйственным делам, она встречала лишь сухие кивки в ответ на произнесённые приветствия. Мужская половина здешнего населения была более любезна, но чопорные правила приличия не допускали открытого проявления дружеских чувств.

Вырвавшись из города, Неонелла, с облегчением вздыхала и с наслаждением возвращалась в своё имение, где чувствовала себя свободной и счастливой. У неё не было подруг, и она научилась общаться и разговаривать с животными и птицами, дружить с лесными обитателями. Голуби, выпущенные на волю, летели к ней и садились на голову и плечи, кошки и собаки ходили за ней по пятам. А подобранный в лесу волчонок, чудом оставленный охотниками в живых, не спускал с Неонеллы глаз, сидя на цепи у калитки, ведущей в лес.