— Прости, Брай… — шепчет Кросс и сжимает на груди одежду. Ему тоже больно…
Молча встаём с прогретого черного песка и собираем малочисленные вещи, немного неряшливо разбросанные вокруг места ночлега. К моему счастью, нога отдавалась терпимой, тупой болью: я смогу хоть и не слишком быстро, но идти. Голова уже не кружилась, но всё ещё ощущалась слабость, которую я тоже решила игнорировать.
— Где находится ферма? — спрашиваю Кросса, терпеливо ожидавшего меня, привычно натянув пушистый капюшон чёрно-белой куртки на голову и немного хмурясь, как всегда делал, когда размышлял о чем-то.
— На востоке. Я все время шел на запад, так что, думаю, мы вернёмся четко в ту же точку, — скелет указал в сторону взошедшего солнца. Надо же… Я изначально выбрала верное направление… Сердце вдруг словно пропустило удар, а душа странно завибрировала за ребрами, от чего я выдохнула и замерла на месте с остекленевшим взглядом.
— Брай? Ты… Что с тобой? — Кросс взял меня за плечи, опасаясь, что я сейчас упаду.
А внутри у меня все выкручивало, словно тянуло из нее что-то насильно, больно и призывно, отчего хотелось немедленно подчиниться и идти туда, куда тянет эта острая игла в душе… Чертовски странно… Будто меня звали, но я не слышала голоса… Просто чувствовала этот зов, который нёс в себе… Боль… Словно от потери…
— Это… Даст… — шепчу в теплый рассвет, не рассчитывая, что меня услышат. От названного имени в душе разливается тепло надежды… Чужой надежды и сильного стремления…
— Что? Но тут ведь только мы или… Ты его чувствуешь? — Кросс отпускает меня, всматриваясь в то, как меня переполняет странное чувство.
— Как… Такое возможно? — поворачиваюсь к другу, сжимая на груди кофту, где там, в глубине, душа тягуче стучит, силясь ответить на невидимый зов, но не знает как это сделать, а потому просто беспорядочно мечется в случайных направлениях.
— Ты… Вы касались друг друга… магией, верно? — Кросс грустно вздыхает, а я удивляюсь тому, откуда он мог это знать, — Если касались, то вы можете ощущать друг друга. Вашу боль, чувства и их отголоски. Звать друг друга, Брай.
— Звать? Но как это сделать? — закидываю на плечо рюкзак, готовясь идти.
— Я не знаю… Знаю только, что если на тебя посягнет чужой, когда ты уже создала пару, то тогда душе будет очень больно. Говорят, что тогда можно увидеть свою половину на расстоянии или что-то такое… Мне неоткуда знать подробнее, Брай… У меня ведь… никого нет, — Кросс виновато улыбается и отправляется в путь, зная, что я иду следом…
Последние слова не покидали мою голову, и всю дорогу я постоянно об этом размышляла, словно упускала нечто важное, но пока не могла узнать что. Устав от долгого самокопания, от которого снова заболела голова, я отвлеклась на окружавший нас пейзаж, который начал сменяться более частыми деревьями, похожими то ли на акации, то ли на ясень. Кое-где ещё попадались скалы и небольшие холмистые перевалы, с узкими трещинами в массивных гранитных боках, которые входили очень глубоко в породу, иногда раскалывая ее и обнажая необычное слоистое нутро гигантских камней.
Повсюду встречался мох и лишайник, плотно приросший к теплым жёстким сводам гранита и кварца, раскрашивая их однообразные серые склоны в замысловатые желто-зеленые узоры. А в свободных прогалах, где была почва, сиротливо вырастала брусника, ещё не созревшая, блестя белыми и зеленоватыми ягодами, которые ещё долго будут наливаться зрелостью, прежде чем их можно будет съесть.
Мы сделали привал ближе к вечеру, когда я уже немилосердно хромала, а желудок вновь устроил бунт, скручиваясь от небольшой, но противной тошноты.
Мы выбрали место, где было много мягкого мха, между двух крупных валунов, склонившихся друг к другу, словно вырастая откуда-то из недр земли. Я устало опустилась на мягкую почву, ощущая, как все тело гудит от долгой дороги. Я уже успела отвыкнуть от таких длительных переходов по пересечённой местности. В ноге неприятно пульсировало, и я вытянула ее по мшистому покрову, спиной ложась на землю и рассматривая сияющее вечернее небо с облаками, которое сегодня закатное солнце раскрасило в очень яркие оранжевые цвета… Красиво…
— Ты как? — в очередной раз за день спрашивает друг, садясь рядом.
— Сойдёт, бывало и хуже. А ты?
— Нормально, голодный только… Извини, у меня нет еды, — он виновато потупил взгляд, и на щеках вдруг появился румянец. А я обрадовалась, зная, что в рюкзаке припасено еды на несколько дней и улыбаюсь ему радостно, предчувствуя то, как он сейчас воодушевится и нормально поест.
— Нет, мы сегодня хорошо покушаем, Кросс, — расстегиваю рюкзак и вынимаю оттуда увесистую банку тушёнки, виноградную газировку и какие-то незамысловатые конфеты.
— Черт… Я… Брай, это, — Кросс радостно улыбается, во все глаза глядя на богатство, которое я вынула и поставила перед ним.
— Приятного аппетита, — усмехаюсь и делаю рукой приглашающий жест. Пусть открывает и ест первый. А я, благодаря тому, что пока постоянно мутит, – не очень активный едок.
Через пару минут возни слышу рядом довольное чавканье, и от этого снова становится смешно и радостно. Если так, то я не зря попала сюда. Все мучения стоили того, чтобы выручить друга в беде, особенно если ему некому помочь. Когда Кросс наелся до отвала, я с удовольствием смотрела, как его начало клонить в сон: скелет буквально клевал носом, зарывшись в воротник куртки и покачиваясь в слабых попытках усидеть ровно. Но, спустя время, всё же проиграл в этой схватке, оперевшись на камень и медленно съехав по нему на мягкий мох. Полюбовавшись этой умильной картиной, я собрала остатки сил, и встала, подтягивая к лагерю немного сухостоя и веток, тихонько выкопав во мху углубление, до самой земли, и складывая там простой костер.
С собой были спички, и огонь быстро занялся, даря живительное тепло, которого хватит надолго, чтобы не замёрзнуть ночью. Подтянув к себе рюкзак, достаю воду и с наслаждением пью. Наконец-то можно утолить жгучую жажду лёгкого обезвоживания, от чего благодарное тело тут же расслабилось. Положив под голову свои вещи, я уснула чутким, неспокойным сном, каким всегда сплю в незнакомом мне месте, не смотря на любую усталость…
Пришли и тревожные сновидения, в которых я снова мчалась по дикому лесу спасаясь от волчьей стаи, голодным вихрем несущуюся позади. И вместо их звериного рыка слышу скрежещущий, мерзкий звук черного вихря, который выжигает на живой земле темные линии шрамов, вспарывая ее словно нежную кожу, из под которой вот-вот польется тягучая, теплая кровь…
Кругом обступает марево, не дающее выхода, загораживая повсюду любые лазейки, закрывая небо с сиянием, превращая его в идущее кругами по воде неясное мерцание, словно я тону… Опускаюсь в черную глубину давящего столба холодной жидкости. Надо мной смыкается толща воды, танцуя и насмехаясь над невозможностью дышать, заполняя яростной болью лёгкие, наливая их солёной, как море, кровью. Пронзает сотней кинжалов, острых, как тревожные мысли… Во мне что-то мечется… Стягивается…
Блики солнца над головой превращаются в красное зарево, все больше густея, становясь единым комком мерцающей рубиновой силы, что тянет к себе непреодолимо, непрерывно пульсируя, превращаясь в силуэт красной, решительной души монстра, зовущей к себе, подчиняющей волю и сознание, сминая собой, как бешеным морским тайфуном, который врезается в земную поверхность, входя в нее, как нож в масло. Так и сила этой души входит в меня… Врывается грубо и напористо, ища, ища и ища, с каждым пульсирующим горячим ударом, который я слышу, как звук своего сердца. Раз… Два… Три… Четыре… Пять…
Собственная жизненная энергия слабо отзывается, ее тянут к себе, жмут ее чужой силой, зовут к себе страстно и жгуче, окатывая волнами бесконечной тоски, страданием разлуки и безмерной ощутимой нежности…
Стремление отыскать… Взять в свой плен, окунуть в омут и больше никогда не отпускать…
