— Что… не хочешь?
— Не хочу больше жить… — спокойно отвечаю на его вопрос, продолжая смотреть на него без тени эмоций. Я говорила чистую правду.
Повисла звенящая тишина. Кросс замер передо мной, не шевелясь, как будто я рассыплюсь в прах от любого неосторожного движения. Но я просто продолжала глядеть на него… Сквозь него, чувствуя, как стекленеет от безразличия взгляд.
— Нет, — шепчет он в ответ и резко сгребает меня в охапку, от чего я болезненно морщусь, чувствуя каждой клеточкой тела тысячи прошлых ударов, падений и хлестких подзатыльников природы, оставившей на моем теле огромное количество следов своей надо мной власти, — нет… — повторяет мне в самое ухо, вжимая в себя сильнее, прикрывая полами своей куртки за моей спиной и замыкая кольцо из рук.
Я слышу гул от его души, который льется приятной вибрацией через чужие кости, ощутимо даже через плотную ткань одежды, и невольно вспоминаю Даста, когда ночью уснула прямо на нем. Тогда я слышала его душу, но она звучала иначе, чем душа Кросса. Там она будто гудела с моей в одной тональности… В унисон… Отчего-то вдруг захотелось услышать ее ещё раз прежде, чем умереть… И понять, действительно ли это так. Я цеплялась за эту мысль, как за последнюю соломинку, способную ещё удержать меня в этом гибнущем мире. И она держала, прочно зацепив меня, отозвавшись в почти мертвой душе тоненьким звоном струны, никогда прежде не задетой.
Я медленно выпуталась из чужих объятий, слабо улыбнувшись монстру и качнув головой, прикрывая глаза. Показывая, что ещё готова немного потерпеть. На его лице отразилось облегчение, и скелет нехотя отодвинулся, вновь уставившись в огонь со своего места, лишь изредка поглядывая на меня.
Я прикрыла глаза, отпуская корабль мыслей в свободное плавание, вспоминая образ Файлер и Даста. Его глаза всплыли в памяти сразу же, словно мерцая в темноте моих собственных закрытых – яркими путеводным маяками. Красно-голубой свет одного из них смотрел с укором и печалью, словно виня меня за то, что слишком легко сдаюсь. Прося вернуться…
Ах, как бы я хотела, чтобы мы были все вместе в одном безопасном оазисе среди бесконечного проклятого мира, где этот паденник стал моим самым страшным ночным кошмаром наяву, готовясь стать ещё и могилой.
Не заметила, как задремала, разбуженная резким толчком Киллера, который что-то спешно шептал, но в сонной дымке никак не удавалось разобрать, что стряслось. И только когда меня рывком подняли на ноги и толкнули, крикнув “Беги!”, я наконец вырвалась из оцепенения, получив по сердцу прямой удар адреналином, словно кулаком под дых.
Ноги понесли меня сквозь черноту леса, и только мой собственный глаз помогал разобрать, что к чему. Позади слышались торопливые прыжки через стволы, принадлежавшие друзьями, а ночную мертвую тишь разорвал громогласный близкий смех, гогочущий и рычащий, словно за нами гналась гиена. Летя в этом убийственном сумраке, уворачиваясь от колких, поломанных сучьев, острыми пиками безжалостно рвавшими одежду, я чувствовала, как в спину дышит животный ужас. Друзья немного отстали, и я испугалась ещё сильнее, понимая, что обладатель адского голоса доберется до них раньше, чем мы скроемся здесь. Мы просто не успеем… Бежать по сути было некуда. И я приняла решение, которое казалось мне единственно правильным, остановившись, за стволом дерева, чтобы друзья не заметили того, как я пропускаю их вперёд, давая им фору…
И, едва они скрылись в просветах паденника, разворачиваюсь лицом к смерти, готовясь принять её как должное, хотя бы ради спасения чужой жизни. Не самый плохой выбор… Не самая бездарная смерть…
Почти тут же меня хватают за горло и впечатывают в ствол дерева, едва не ломая пополам позвоночник. Надо мной стоял высокий монстр, действительно напоминавший гиену со свалявшейся и перепачканной в крови бурой шерстью, безумными черными глазами, блестевшими от жажды убийства, огромными рядами массивных жёлтых зубов, с которых вязкими нитями стекала зловонная слюна. Его сгорбленный хребет придавал внушительности и без того немалому росту… Он душил меня своей огромной когтистой лапой, оставляя на коже кровоточащие борозды, и утробно рычал, приближая ко мне мерзкую морду.
— Ух ты-ы, какая сладкая добыча сегодня, вблизи ты ещё аппетитнее, — он лизнул мою щеку мерзким липким языком, обдавая отвратительным дыханием, от которого все внутри скрутилось узлом подступающей тошноты.
— Отпусти ее, сволочь! — сзади послышался голос Кросса. Черт, они всё же заметили…
— Уходи… Кро…сс..— прохрипела я, в слабой попытке повернуть голову.
— Хао-хао-хао, — жуткий смех громогласно разорвал ночь, — слышал, косточка? Ты пока иди, а я немного развлекусь перед ужином-м-м, — монстр чудовищно мерзко разговаривал. Каждое его рычащее слово кололо душу сотнями игл паники, выдавливая слезы и скручивая от страха кишки.
Неожиданно, что-то ощутимо толкнуло монстра, и он откинул меня в сторону, болезненно взвизгнув и тут же поднимаясь. Упав на землю, я, наконец, смогла разглядеть, как Кросс и Киллер, держа в руках по заострённой длинной кости, решительно напали на чудовище, оттесняя его от меня, но эта гиена была не так проста, как кажется…
Он припадал на передние лапы, оставляя уязвимое брюхо скрытым для атаки, и использовал свои огромные челюсти с пугающей силой и точностью. Звук их клацания звоном разносился по ночному лесоповалу.
Когда его зубы сомкнулись на руке Киллера, ломая чужие кости с характерным треском и отбрасывая монстра в сторону, тот упал и больше не поднялся, а из меня вырвался душераздирающий крик. Кросс ещё немного давал отпор этой твари, но гиена толкнула его всем весом, опрокидывая на землю и смыкая челюсти на чужом оружии, вырывая его из рук Кросса и ломая пополам словно спичку.
Подняв над землёй моего друга, чудовище с силой всадило осколок кости в то место, где у Кросса была душа, отбросив его затем как тряпичную куклу на обломки деревьев.
Я рыдала, корчась на земле, физически чувствуя, как в груди больно рвалась на части собственная жизненная энергия, стараясь не смотреть, как прыгучей походкой ко мне неспешно подходит этот ублюдок, облизываясь во мраке и тараща сумасшедшие глаза. Меня подняли с земли, как хворостину, нагло проходясь отвратительными лапами по телу, которое не слушалось и было готово вот-вот рухнуть обратно. Ухо опаляло звериное дыхание, а чужое горячее тело, мерзко вибрировало от утробного рычания и хохота, характерного для гиены. И когда чудовище развернуло меня к себе спиной, забираясь лапами под одежду и силой раздвигая коленом ноги, мне было уже все равно, лишь с отвращением и болью метались мысли, а душа неверяще сжалась, до ощутимого, почти слышимого треска, готовясь рассыпаться на тысячи осколков… Мне казалось, что теперь я потеряла всё…
Одежду беспардонно стягивали, разорвав толстовку в лоскуты. Джинсы приспустили грубые лапы, царапая бедра огромными кривыми когтями, неспешно переходя на их внутреннюю сторону.
— Сейчас мы немного поигр-р-раем, а потом я, наконец, пожр-р-ру, — мерзко рыкнул в ухо монстр, пересчитывая пальцами мои ребра.
Меня душило отчаяние и желание поскорее умереть и ничего больше не чувствовать. От слез я не видела окружение, картинка слилась в сплошное неровное пятно, в ушах глухо стучало сердце, до звона в голове и звёздочек в глазах. А боль души уже начала заглушать собой физическую, затмевая глаза темнотой, как виньеткой, медленно, но верно, отнимая последнюю тягу к жизни. Сквозь рыдания, я лишь успела прошептать имя монстра, которого так и не успела увидеть перед гибелью ещё раз, прежде, чем чужое тело вдруг замерло позади, а затем упало на сухую почву с противным хлюпающим звуком разорвавшегося на части мяса…
Когда меня перестало что-либо держать, я просто свалилась на сухую землю, заливаясь слезами боли, почти заходясь в истерике, от которой перехватывало дыхание до потемнения в глазах. Холод ночи яростно жёг оголенное почти полностью тело, смешиваясь с моей собственной горячей кровью, которая жгучими каплями впитывалась в землю. Боль от потери друзей, которые, как мне казалось, были совершенно жестоко убиты ни за что, разливалась по душе неописуемым волнами, от которых сводило все кости, даря чувство настоящей, собственной предсмертной агонии. Я каждой клеточкой тела отчаянно хотела умереть прямо здесь и сейчас, не взирая ни на что и ни на кого…
