395 Рек - и на Гектора он недостойное дело замыслил: Сам на обеих ногах проколол ему жилы сухие Сзади от пят и до глезн и, продевши ремни, к колеснице Тело его привязал, а главу волочиться оставил; Стал в колесницу и, пышный доспех напоказ подымая, 400 Коней бичом поразил; полетели послушные кони. Прах от влекомого вьется столпом; по земле, растрепавшись, Черные кудри крутятся; глава Приамида по праху Бьется, прекрасная прежде; а ныне врагам Олимпиец Дал опозорить ее на родимой земле илионской! 405 Вся голова почернела под перстию. Мать увидала, Рвет седые власы, дорогое с себя покрывало Мечет далеко и горестный вопль подымает о сыне. Горько рыдал и отец престарелый; кругом же граждане Подняли плач; раздавалися вопли по целому граду. 410 Было подобно, как будто, от края до края, высокий Весь Илион от своих оснований в огне рассыпался! Мужи держали с трудом исступленного горестью старца, Рвавшегось в поле вратами Дарданскими выйти из града. Он умолял их, тоскующий, он расстилался по праху, 415 Он говорил, называя по имени каждого мужа: "Други, пустите меня одного, не заботясь, пустите Выйти из града! Один я пойду к кораблям мирмидонским; Буду молить я губителя, мрачного сердцем злодея. Может быть, лета почтит он, над старостью, может быть, дряхлой 420 Сжалится: он человек, отца он такого ж имеет, Старца Пелея, который его породил и взлелеял К горю троян и стократ к жесточайшему горю Приама! Сколько сынов у меня он похитил во цвете их жизни! Но обо всех сокрушаюсь я менее, чем об едином! 425 Горесть о нем неутешная скоро сведет меня к гробу, Горесть о Гекторе! О, хоть на сих бы руках он скончался! Мы бы хоть душу насытили плачем над ним и рыданьем, Я, безотрадный отец, и его злополучная матерь!" Так говорил он, рыдая; и с старцем стенали трояне. 430 Но меж троянок Гекуба плачевнейший вопль подымает: "Сын мой, мне, злополучной, почто еще жить для страданий, Все потерявшей с тобою! Моею и дни ты и ночи Славою был в Илионе, всеобщей надеждою в царстве Жен и мужей илионских! Тебя, как хранителя бога, 435 Всюду встречали они; величайшею был ты их славой В жизни своей и тебя, нам бесценного, смерть обымает!" Плакала мать. Но еще ничего не слыхала супруга В доме об Гекторе; вестник еще не являлся к ней верный Весть объявить, что супруг за вратами в поле остался. 440 Ткала одежду она в отдаленнейшем тереме дома, Яркую ткань, и цветные по ней рассыпала узоры. Прежде ж дала повеленье прислужницам пышноволосым Огнь развести под великим треногом, да будет готова Гектору теплая ванна, как с боя он в дом возвратится. 445 Бедная! дум не имела, что Гектор далеко от дома Пал под рукой Ахиллеса, смирен светлоокой Афиной. Вдруг Андромаха услышала крики и вопли на башне, Вздрогнула вся и челнок из руки на помост уронила; Встала и к двум говорила прислужницам пышноволосым: 450 "Встаньте, идите за мной; посмотрю я, что совершилось? Слышу почтенной свекрови я крик: подымается сердце, Бьется, как вырваться хочет; колена мои цепенеют! Близкая, верно, беда Дарданида сынам угрожает? .. О! удалися от слуха подобная весть! Но от страха 455 Я трепещу... Не бесстрашного ль Гектора богу подобный В поле, отрезав от стен, Ахиллес одинокого гонит? Боги! уже не смиряет ли храбрость его роковую, Коей он дышит? В толпе никогда не останется Гектор: Первый вперед полетит, никому не уступит в геройстве!"

460 Так произнесши, из терема бросилась, будто менада, С сильно трепещущим сердцем, и обе прислужницы следом; Быстро на башню взошла и, сквозь сонм пролетевши народный, Стала, со стен оглянулась кругом и его увидала Тело, влачимое в прахе: безжалостно бурные кони 465 Полем его волокли к кораблям быстролетным ахеян. Темная ночь Андромахины ясные очи покрыла; Навзничь упала она и, казалося, дух испустила. Спала с нее и далеко рассыпалась пышная повязь, Ленты, прозрачная сеть и прекрасноплетеные тесмы; 470 Спал и покров, блистательный дар золотой Афродиты, Данный в день оный царевне, как Гектор ее меднолатный Из дому взял Этиона, отдавши несметное вено. Вкруг Андромахи невестки ее и золовки, толпяся, Бледную долго держали, казалось, убитую скорбью. 475 В чувство пришедши она и дыхание в персях собравши, Горько навзрыд зарыдала и так среди жен говорила: "Гектор, о горе мне, бедной! Мы с одинакою долей Оба родилися: ты в Илионе, в Приамовом доме, Я, злополучная, в Фивах, при скатах лесистого Плака, 480 В доме царя Этиона; меня возрастил он от детства, Смертный несчастный несчастную. О, для чего я родилась! Ты, о супруг мой, в Аидовы домы, в подземные бездны Сходишь навек и меня к неутешной тоске покидаешь В доме вдовою; а сын, злополучными нами рожденный, 485 Бедный и сирый младенец! Увы, ни ему ты не будешь В жизни отрадою, Гектор,- ты пал! - ни тебе он не будет! Ежели он и спасется в погибельной брани ахейской, Труд беспрерывный его, бесконечное горе в грядущем Ждут беспокровного: чуждый захватит сиротские нивы. 490 С днем сиротства сирота и товарищей детства теряет; Бродит один с головою пониклой, с заплаканным взором. В нужде приходит ли он к отцовым друзьям и, просящий, То одного, то другого смиренно касается ризы, Сжалясь, иной сиротливому чару едва наклоняет, 495 Только уста омочает и неба в устах не омочит. Чаще ж его от трапезы счастливец семейственный гонит, И толкая рукой, и обидной преследуя речью: - Прочь ты исчезни! не твой здесь отец пирует с друзьями! Плачущий к матери, к бедной вдовице дитя возвратится, 500 Астианакс мой, который всегда у отца на коленах Мозгом лишь агнцев питался и туком овец среброрунных; Если же сон обнимал, утомленного играми детства, Сладостно спал он на ложе при лоне кормилицы нежном, В мягкой постели своей, удовольствием сердца блистая. 505 Что же теперь испытает, лишенный родителя, бедный Астианакс наш, которого так называют трояне, Ибо один защищал ты врата и троянские стены, Гектор; а ныне у вражьих судов, далеко от родимых, Черви тебя пожирают, раздранного псами, нагого! 510 Наг ты лежишь! а тебе одеяния сколько в чертогах, Риз и прекрасных и тонких, сотканных руками троянок! Все их теперь я, несчастная, в огненный пламень повергну! Сделал ты их бесполезными, в них и лежать ты не будешь! В сонме троян и троянок сожгу их, тебе я во славу!" 515 Так говорила, рыдая; и с нею стенали троянки.