Грозно взглянув на него, отвечал Диомед нестрашимый: "Смолкни, о бегстве ни слова! к нему ты меня не преклонишь! Нет, не в породе моей, чтобы вспять отступать из сражений Или, робея, скрываться: крепка у меня еще сила! 255 Мне даже леность всходить в колесницу; но так, как ты видишь, Пеш против них я иду; трепетать не велит мне Афина. Их в колеснице обратно не вынесут быстрые кони; Оба от нас не уйдут, хоть один и укрылся бы ныне. Молвлю тебе я иное, а ты сохрани то на сердце: 260 Ежели мне Тритогения мудрая славу дарует Их обоих поразить, быстроногих ты собственных коней Здесь удержи, затянувши бразды за скобу колесницы; Сам, не забудь, Капанид, на Энеевых коней ты бросься И гони от троян к ополчениям храбрых данаев. 265 Кони сии от породы, из коей Кронид громовержец Тросу ценою за сына, за юного дал Ганимеда; Кони сии превосходнее всех под авророй и солнцем. Сей-то породы себе у царя Лаомедона тайно Добыл Анхиз властелин, из своих кобылиц подославши: 270 Шесть у Анхиза в дому родилося породы сей коней; Он, четырех удержав при себе, воспитал их у яслей; Двух же Энею отдал, разносящих в сражениях ужас. Если сих коней похитим, стяжаем великую славу!"

Тою порой, как на месте герои взаимно вещали, 275 Близко враги принеслися, гонящие коней их бурных. Первый к Тидиду воскликнул блистательный сын Ликаонов: "Пламенный сердцем, воинственный, сын знаменитый Тидея! Быстрой моею стрелой не смирен ты, пернатою горькой; Ныне еще испытаю копьем, не вернее ль умечу". 280 Рек он - и, мощно сотрясши, послал длиннотенную пику, И поразил по щиту Диомеда; насквозь совершенно Острая медь пролетела и звучно ударилась в броню.

Радуясь, громко воскликнул блистательный сын Ликаонов: "Ранен ты в пах и насквозь! и теперь, я надеюсь, не долго 285 Будешь страдать; наконец даровал ты мне светлую славу!" Быстро ему, не смутясь, отвечал Диомед благородный: "Празден удар, ты обманут! но вы, я надеюся, оба Прежде едва ль отдохнете, доколе один здесь не ляжет Кровью своею насытить несытого бранью Арея!"

290 Так произнес - и поверг; и копье направляет Афина Пандару в нос близ очей: пролетело сквозь белые зубы, Гибкий язык сокрушительной медью при корне отсекло И, острием просверкнувши насквозь, замерло в подбородке. Рухнулся он с колесницы, взгремели на падшем доспехи 295 Пестрые, пышноблестящие; дрогнули тросские кони Бурные; там у него и душа разрешилась, и крепость.

Прянул на землю Эней со щитом и с огромною пикой В страхе, да Пандаров труп у него не похитят ахейцы. Около мертвого ходя, как лев, могуществом гордый, 300 Он перед ним и копье уставлял, и щит круговидный, Каждого, кто б ни приближился, душу исторгнуть грозящей Криком ужасным. Но камень рукой захватил сын Тидеев, Страшную тягость, какой бы не подняли два человека Ныне живущих людей, - но размахивал им и один он; 305 Камнем Энея таким поразил по бедру, где крутая Лядвея ходит в бедре по составу, зовомому чашкой; Чашку удар раздробил, разорвал и бедерные жилы, Сорвал и кожу камень жестокий. Герой пораженный Пал на колено вперед; и, колеблясь, могучей рукою 310 В дол упирался, и взор его черная ночь осенила.

Тут неизбежно погиб бы Эней, предводитель народа, Если б того не увидела Зевсова дочь Афродита, Матерь, его породившая с пастырем юным, Анхизом. Около милого сына обвив она белые руки, 315 Ризы своей перед ним распростерла блестящие сгибы, Кроя от вражеских стрел, да какой-либо конник данайский Медию персей ему не пронзит и души не исторгнет, Так уносила Киприда любезного сына из боя.

Тою порою Сфенел Капанид не забыл наставлений, 320 Данный ему Диомедом, воинственным сыном Тидея: Коней своих звуконогих вдали от бранной тревоги Он удержал и, бразды затянув за скобу колесницы, Бросился быстро на праздных Энея коней пышногривых, И, отогнав от троян к меднолатным дружинам ахеян, 325 Другу отдал Деипилу, которого сверстников в сонме Более всех он любил, по согласию чувств их сердечных, Гнать повелев к кораблям мореходным; сам же, бесстрашный, Став в колеснице своей и блестящие вожжи ослабив, Вслед за Тидидом царем на конях звуконогих понесся, 330 Пламенный. Тот же Киприду преследовал медью жестокой, Знав, что она не от мощных богинь, не от оных бессмертных, Кои присутствуют в бранях и битвы мужей устрояют, Так, как Афина или как громящая грады Энио. И едва лишь догнал, сквозь густые толпы пролетая, 335 Прямо уставив копье, Диомед, воеватель бесстрашный, Острую медь устремил и у кисти ранил ей руку Нежную: быстро копье сквозь покров благовонный, богине Тканный самими Харитами, кожу пронзило на длани Возле перстов; заструилась бессмертная кровь Афродиты, 340 Влага, какая струится у жителей неба счастливых: Ибо ни брашн не ядят, ни от гроздий вина не вкушают; Тем и бескровны они, и бессмертными их нарицают. Громко богиня вскричав, из объятий бросила сына; На руки быстро его Аполлон и приял и избавил, 345 Облаком черным покрыв, да какой-либо конник ахейский Медию персей ему не пронзит и души не исторгнет. Грозно меж тем на богиню вскричал Диомед воеватель: "Скройся, Зевесова дочь! удалися от брани и боя. Или еще не довольно, что слабых ты жен обольщаешь? 350 Если же смеешь и в брань ты мешаться, вперед, я надеюсь, Ты ужаснешься, когда и название брани услышишь!"

Рек, - и она удаляется смутная, с скорбью глубокой. Быстро Ирида ее, поддержав, из толпищ выводит В омраке чувств от страданий; померкло прекрасное тело! 355 Скоро ошуюю брани богиня находит Арея; Там он сидел; но копье и кони бессмертные были Мраком одеты; упав на колена, любезного брата Нежно молила она и просила коней златосбруйных: "Милый мой брат, помоги мне, дай мне коней с колесницей, 360 Только достигнуть Олимпа, жилища богов безмятежных. Страшно я мучуся язвою; муж уязвил меня смертный, Вождь Диомед, который готов и с Зевесом сразиться!"

Так изрекла, - и Арей отдает ей коней златосбруйных. Входит она в колесницу с глубоким крушением сердца; 365 С нею Ирида взошла и, бразды захвативши в десницу, Коней стегнула бичом; полетели послушные кони; Быстро достигнули высей Олимпа, жилища бессмертных. Там удержала коней ветроногая вестница Зевса И, отрешив от ярма, предложила амброзию в пищу. 370 Но Киприда стенящая пала к коленам Дионы, Матери милой, и матерь в объятия дочь заключила, Нежно ласкала рукой, вопрошала и так говорила: "Дочь моя милая, кто из бессмертных с тобой дерзновенно Так поступил, как бы явно какое ты зло сотворила?"