• недостаточное введение в научный оборот источников по теме, особенно это касается «партизанских документов». На территории Белоруссии за все послевоенное время не издано ни одного сборника документов, посвященных разведывательной и контрразведывательной деятельности партизан. В начале 2000-х гг. в России было опубликовано несколько объемных сборников документов, посвященных советским органам госбезопасности, что позволило укрепить документальную составляющую новых исследований. С другой стороны, это привело к такому явлению, как «переписывание» сюжетов, которые «кочуют» из одного исследования в другое;

• недостаточное изучение, анализ и ввод в научный оборот «низовых» документов по теме, то есть источников, которые сформировались в партизанских соединениях, руководящих районных, межрайонных, областных и других центрах, а также в оперативных спецгруппах НКВД/ НКГБ. В первую очередь исследователи работали с отчетной документацией руководящих органов партизанского движения, в которой приводятся итоговые цифры и данные, но не давался анализ этих документов на предмет их достоверности. Не прослеживался путь разведданных из партизанского отряда или даже от агентурного сотрудника (нижнее звено) до штаба партизанского движения и далее (верхнее звено). Дело в том, что значительная часть разведданных, в том числе и по школам, не доходила до БШПД и отсеивалась (из-за сомнительности разведданных, незначительной оперативной ценности, невозможности перепроверить и уточнить сведения и др.). Следовательно, в итоговых отчетах, сводках и обзорах эта информация не встречалась и при ее введении в научный оборот «выпадала». В результате этого сформировалось ошибочное утверждение в исторической науке об общем количестве разведывательно-диверсионных школ на территории БССР в годы войны и количестве подготовленных в них агентов[107]. Изучение и введение в научный оборот «низовых» документов существенно дополняет, а по некоторым вопросам исправляет данные о деятельности немецких разведывательно-диверсионных учебных центров.

В большинстве сборников опубликованных документов тема деятельности немецких разведывательно-диверсионных школ отражена фрагментарно[108]. Обычно это упоминания о наиболее крупных школах (борисовских, минских и др.) и эпизоды разоблачения агентуры. Отметим научную обработку и публикацию белорусскими историками Стенограммы совещания высшего руководства Генерального округа «Белоруссия»[109], которое проходило 8—10 апреля 1943 г. Отдельно выделим сборники документов и публикации, посвященные истории органов государственной безопасности[110]. В первую очередь отметить фундаментальный многотомный сборник «Органы государственной безопасности СССР в Великой Отечественной войне», в который вошли более 2440 новых документов. Большинство из них снабжено археографическими комментариями. В сборнике опубликованы материалы, касающиеся истории деятельности Бобруйской, Борисовской, Витебской, Гомельской, Минской, Тростенецкой школ, шпионской организации «Русское объединение» и других учебных центров. Отдельные документы касаются вопросов использования детей и женщин в разведывательно-диверсионной работе. Именно этот сборник составляет основу большинства исследований по истории противостояния спецслужб в годы войны.

Одним из негативных последствий издания большого количества документов органов госбезопасности стал перекос в сторону мнения о решающей роли чекистов в вопросе выявления немецких школ и готовившейся агентуры (при этом мы нисколько не умаляем роль советских чекистов в этом вопросе. – Авт.). Это справедливо в отношении агентуры, которая была заслана в части Красной армии и тыл Советского Союза. Однако основная часть школ и курсов, действовавших в годы войны на территории БССР, готовила шпионов и диверсантов в первую очередь для антипартизанской работы[111]. Поэтому сложилась ситуация «недооцененности» работы партизанской контрразведки. Приведем несколько примеров.

18 января 1944 г. была подготовлена шифротелеграмма наркома госбезопасности Л. Цанавы, в которой он сообщает о деятельности в Бресте «шпионско-террористической организации» «Русское объединение», которая готовила агентуру для засылки в партизанские соединения и тыл Красной армии. Цанава поручает сориентировать партизанское командование на поимку и разоблачение этих шпионов [112](напомним, документ датирован 18 января 1944 г. – Авт.). А вот, что говорят нам «партизанские документы»: в августе 1943 г. были разоблачены два агента этой организации, попытавшиеся внедриться в один из партизанских отрядов. В ходе допросов и очных ставок были получены установочные данные на 2/3 членов «Русского объединения», установлено руководство организации. Один засланный агент был расстрелян, второй – перевербован и направлен обратно в Брест с заданием внедриться в организацию, но уже как советский шпион. Там он был разоблачен и в конце сентября 1943 г. убит на конспиративной квартире. 9 сентября 1943 г. БШПД отчитался об этой организации в разведывательной сводке БШПД № 52[113]. Таким образом, к моменту подготовки Цанавой шифротелеграммы, о деятельности «Русского объединения» было хорошо известно по «партизанской линии». Вместе с тем в некоторых исследованиях первенство в разоблачении организации присваивается Цанаве и органам госбезопасности, что формирует у читателей ошибочное представление о действительности [114].

В отношении одной из школ в Минске также можно привести несколько примеров. Так, в докладной записке НКГБ БССР в НКГБ СССР, составленной не позднее 4 февраля 1944 г., говорится о дислокации школы разведки напротив Дома Правительства[115]. Однако эта же информация использовалась в БШПД уже в октябре – ноябре 1943 г[116]. 1 июня 1944 г. в сообщении 4-го управления НКГБ № 4/8-4142 в НКГБ СССР сообщались данные о деятельности в Минске по ул. Шорной разведывательной школы противника, прибывшей из Борисова[117]. Аналогичные сведения были переданы начальнику Особого отдела группы № 13 майору С. Жукову от начальника особого отдела партизанской бригады им. Рокоссовского[118], то есть «по партизанской линии», еще 25 мая 1944 г. Аналогичные примеры можно привести и по некоторым другим школам. Ни в коем случае не преуменьшая и не ставя под сомнение масштабы работы советских чекистов, укажем на то, что роль партизан и значение их контрразведывательной деятельности объективно недооценено.

Поскольку документы партизанских формирований и их руководящих органов до настоящего времени недостаточно опубликованы и введены в научный оборот, обратимся в первую очередь именно к ним. Согласно классификации И. Д. Ковальченко, документальные источники по разведывательной и контрразведывательной деятельности партизан можно отнести к письменным, а основу комплекса материалов БШПД и подчиненных ему формирований составляют документы делопроизводства. Представляется корректным использование функциональной классификации делопроизводственных документов по данной проблеме, когда можно выделить следующие основные виды документов: организационно-распорядительные (приказы, указания и рекомендации по ведению разведки, инструкции), планово-отчетные (отчеты, разведывательные и оперативные сводки, донесения, опросные листы, разведданные и др.), судебно-следственные (протоколы допросов, следственные дела) и справочно-информационные (справки, обзоры, аналитические и докладные записки).