Когда примерно через час раздался очередной телефонный звонок, Вероника даже не шевельнулась, решив, что у нее просто нет сил разговаривать ни с Настей, ни с мужем. Телефонная трель не смолкала, и Вероника уже поднялась, чтобы отключить телефон, но почему-то, непонятно из каких соображений, все же посмотрела на дисплей, хотя из-за откуда-то неожиданно набежавших слёз не смогла рассмотреть, кто именно звонит . Когда же она, сняв трубу, услышала взволнованный Наташкин голос, то вдруг поняла, что больше не может в одиночку переживать случившееся, что ей просто жизненно необходим кто-то, с кем она сможет поговорить. Как в американских фильмах, когда героиня или герой с надрывом предлагают: «Хочешь поговорить об этом?» Как правило, никто не хочет, но все говорят. Но сейчас Веронике действительно нужно было поделиться с кем-то, нужен был хоть кто-то, кто спокойно выслушает. И желательно поговорить не с внутренним голосом, а с живым, нормально мыслящим человеком. С Наташкой, например.

– Вероника, ты меня слышишь?! – Наталья говорила торопливо, словно опасаясь, что Ника бросит трубку. – Я все знаю…

– Откуда? – вяло спросила Вероника.

– Эта стерва мне уже тоже позвонила, – Наталья пробормотала что-то еще, но Вероника не расслышала и могла только предположить, что это были слова, адресованные Насте, но воспитанная Наташка не стала произносить их громко.

– Да? И что она тебе сказала?

– Что она… – Наташка неожиданно запнулась, явно не зная, как сказать. – Что она и Игорь…

– Что она уже почти два года спит с ним? – Вероника удивилась, как легко дались ей эти слова. – Или есть еще какие-нибудь интересные сведения?

– А этих «интересных сведений» тебе что ли мало?! – изумилась Наташка.

– О-о-о! Мне этих сведений – по самое не могу! – Вероника вздохнула и тихонько всхлипнула. – Наташ, что мне делать? Ну вот что мне теперь делать?

– Я к тебе сейчас приеду, хочешь?

– Сейчас не надо, – Вероника вдруг опомнилась и решительно замотала головой, как будто подруга могла ее видеть, – завтра приезжай, когда он уйдет уже. А то мне еще вещи ему собрать надо. Наверное, постирать кое-что придется… {«Да, просто разговоры нам уже не помогут, тут специалист нужен. Психолог… или даже психиатр.»}

– Постирать?! Слушай, ты в своем уме вообще?! Постирает она ему! Вероника, ты в себя-то приди!

– Не могу… – Вероника уже несколько минут пристально рассматривала пятнышко на подлокотнике кресла и никак не могла от него оторваться.

– Не может она! Надо! – Наташка пыталась как-то расшевелить начинающую впадать в ступор Веронику. – Я же смогла!

– Ты – другое дело, – Вероника продолжала как загипнотизированная смотреть на темную точку, почти незаметную на фоне обивки, – ты сильная, ты все сама можешь.

– Ага, сильная, – Наталья вдруг всхлипнула, – как же! Выжить надо было, вот и стала сильная. И ты станешь.

– А я не хочу становиться сильной, понимаешь? – Вероника тоже шмыгнула носом и поняла, что сейчас заплачет. Но почему-то жалеть себя было очень приятно. – Не хочу!

– А кто тебя спрашивать станет? Тебе не только о себе думать надо, у тебя еще, между прочим, сын есть. Не хочет она сильной становиться! Я что ли хотела?

– Наташ, а как я без него стану жить, а? Ты не знаешь? – Вероника почувствовала, что слезы уже не скапливаются возле глаз, а текут по щекам. {«Интересный вопрос!»}

– Как жить? Да лучше ты станешь жить без этого козла, лучше, понимаешь?!

– Он не козел, – неуверенно сказала Вероника и слизнула соленую каплю, – может, он еще вернется, а? Может, они пошутили так?

– Ты сама-то веришь в то, что говоришь? – Наташка постаралась придать голосу нужную твердость. – Кто шутит такими вещами? Это раз. И потом, объясни мне тогда, что он делал у нее в пять часов утра? Шутку придумывал? Петросян, блин! Реально смотри на вещи!

– Я… я боюсь реально смотреть на такие вещи, – Вероника поняла, что действительно боится предстоящей встречи с мужем, объяснений, выяснения отношений. А еще она боится того, что будет потом, когда Игорь уйдет, и она останется одна. Совсем одна. Никитка, который на даче у свекрови – не в счет, пока он ей не помощник.

– Не бойся, – Наташка вздохнула, всхлипнула и еще раз вздохнула. – Когда этот гад приезжает?

– Он не гад… – начала Вероника.

– Гад, гад! – перебила ее Наташка. – И какой еще гад! Таких поискать так не вдруг и найдешь! Так когда?

– Вечером, а когда точно, я не знаю.

– Значит, ты целый день будешь сидеть и ждать, – сделала вывод Наташка, – знаешь, давай-ка я все-таки приеду, иначе ты свихнешься, по себе знаю.

– Ладно, – вдруг согласилась Вероника, представившая себе, как она одна целый день будет бродить по квартире, собирать вещи мужа (Вероника почему-то не могла себя заставить назвать его по имени) и пытаться найти ответ на вопрос «за что?» – приезжай, Натуся. Может, хоть ты мне сможешь объяснить, что происходит.

– Отлично. Около восьми я отзвонюсь в контору и решу кое-какие технические вопросы, а потом к тебе сразу приеду. Договорились?

– Да, конечно, договорились… – Вероника положила трубку и посмотрела на часы. Неужели прошло всего два часа?! Интересно, как за два часа может измениться жизнь… Еще совсем недавно все казалось благополучным, стабильным, надежным. И вдруг – один звонок, несколько фраз – и у тебя уже совсем другая жизнь. Непонятно, хуже или лучше, – просто совсем другая.

И вдруг Вероника почувствовала, что боль уже не сжимает сердце так сильно, как несколько минут назад, и сквозь боль начинает пробиваться ну абсолютно неуместное в данной ситуации чувство… облегчения. Как будто в конце тоннеля появился свет. {«Какого тоннеля?! Ты свихивайся не так быстро, а то я не успеваю следить за событиями!»}

Вероника прошла в комнату, остановилась возле разложенного дивана, стала складывать одеяло, чтобы убрать постельное белье в шкаф и собрать диван, и вдруг бессильно опустилась на пол. Неужели они больше никогда не будут вместе спать на этом диване? За прошедшие годы Вероника так привыкла почти каждую ночь видеть на соседней подушке темноволосую голову мужа, слышать его дыхание. Она привыкла засыпать, уютно устроившись на его плече. Правда, в последнее время у него все чаще находились причины спать на диванчике в гостиной: то Вероника устала, и ей нужно выспаться, то голова после дежурства раскалывается (после дежурства?), то насморк, и Ника может заразиться. Раньше ей казалось, что это – исключительные проявления заботы, и Вероника даже гордилась в глубине души тем, что у нее такой заботливый муж. А сейчас, сидя в обнимку с одеялом на полу, она спрашивала себя, а забота ли это была? Может быть, он просто не хотел быть вместе с ней? Не мог ложиться в одну постель, только что выбравшись из другой? От такой мысли стало плохо, но Вероника, перебирая похожие ситуации одну за другой, в ужасе понимала, что, видимо, так оно и было. С трудом затолкав белье в шкаф, она собрала диван и подошла к большому зеркалу.

Включив лампу, стала внимательно рассматривать свое отражение, пытаясь найти причину того, что муж бросил ее. Бросил? Что ж, надо называть вещи своими именами. Муж ушел от нее к другой женщине. Бог мой! Как банально! Веронике всегда казалось, что такая ситуация может произойти с кем угодно, но только не с ней. Так бывает в романах, в кино, в сериалах. Так бывает у знакомых чьих-то знакомых, но чтобы такое произошло с ней?! Такого просто не может быть! Чтобы ее муж, с которым она прожила больше десяти лет и который никогда не давал ни малейшего повода для ревности, вдруг ушел к другой? Да не просто к другой, а к близкой подруге! «Санта-Барбара» какая-то, а в ее, Вероникиной, жизни такого просто не может быть! Ника снова посмотрела на свое отражение. Да, она никогда не была признанной красавицей, но ее всегда считали и называли хорошенькой. Невысокая блондинка с голубыми глазами и вполне приличной фигурой. Не фотомодель, конечно, но и не… как там Настя сказала? – «курица»? Это она – «курица»? Неужели муж в последние годы тоже видел в ней «курицу»? Какой ужас! Конечно, она проигрывает рядом с яркой, феерической Настей с ее темно-каштановыми кудрями и зелеными глазами. Вероника почувствовала, что боль окончательно сдала позиции, уступив место нарастающей ярости. Да как он посмел променять ее на какую-то… Вероника не смогла подобрать слово, хотя услужливый внутренний голос предложил массу вариантов, среди которых приличного не было ни одного.