Не смотря на то, что брат тщательно скрывал ситуацию, он не мог контролировать все, что говорили в замке. Слуги все чаще перешептывались о черной хвори, что расползалась по Лучезарным землям, беря свое начало у границ Зачарованных холмов. Об этой болезни Лусс читала в старинных свитках, которые нашла в библиотеке отца, после того, как ни стало матери. Желтоватый потертый по краям пергамент рассказал много интересного дочери покойного Арсенио де Карда. Сама о том не ведая, Лусс раскрыла самую темную тайну своего рода. Это знание не принесло ей ответов на все вопросы, но и не оставило в неведении. Легенды и сказания поведали многое из того, что давно позабыли смертные.

– Лусс! – послышался истеричный вопль сверху. – Немедленно заткни рты этим несносным детям! – на площадке появилась встрепанная Кармелия в одной сорочке. – Почему они постоянно плачут? У меня и так голова раскалывается.

– Вообще–то «эти дети» – твои сестры, – поднялась со своего места Лусс де Кард. – Должно быть, у малышек в комнате догорели свечи и им страшно.

– Я бы с удовольствием поменяла их обоих на одного брата, – фыркнула в ответ старшая сестра.

– Кармелия! Как ты можешь такое говорить? Отцу было бы стыдно за тебя!

– Наш отец был ни на что не способен, дорогуша, – возразила ей старшая сестра, – кроме того, как наделать кучу девчонок. И еще, ему плевать было бы на то, что я думаю обо всем этом, – повела она рукой в воздухе, желая охватить этим жестом весь замок и не только. – Иди, зажги им свечи, спой колыбельную, завяжи рты, но заставь заткнуться. Ты поняла?!

Поднявшись по застеленным ковровой дорожкой каменным ступеням, Лусс остановилась напротив сестры, пристально глядя ей в лицо.

– Чего ты уставилась? – приподняла брови Кармелия.

– Пытаюсь увидеть хоть что–то человеческое, – проговорила девушка в ответ. – Видимо, зря, – Лусс прошла мимо.

Продолжать беседу не было смысла. Кармелию уже не исправить – это не могло не расстраивать Луситу, но у нее были куда более важные дела, чем размышления о моральном облике старшей сестры.

Успокоив детей, Лусс села в кресло, что стояло возле камина. Накрыв ноги шерстяным пледом, она потянулась уже за вязанием, когда дверь тихонько приоткрылась.

– Нужна помощь, госпожа?

– Алисьента, – обрадовалась девушка и поманила дочь управляющего. – Давай, заходи. Посиди с нами, – и указала на второе кресло.

Аккуратно прикрыв тяжелую створку, Алисьента на цыпочках прошла через детскую. Стараясь ступать как можно тише, она остановилась возле стола и поставила на него большое блюдо с нарезанными яблоками и крупной смородиной, что мерцала в свете пламени свечей круглыми черными бусинами. Освободив руки, достала из кармана темно–фиолетового фартука несколько кусков вареного сахара

– Спят уже? – спросила она шепотом, кивая в сторону забранной пологом кровати.

– Да, – кивнула Лусита. – Иди сюда, – протянула руку девушке, которая за много проведенных вместе лет давно стала ей больше, чем просто подругой.

Кармелия много раз выговаривала ей за то, что Лусс водила дружбу с дочерью управляющего, мотивируя это тем, что дочь денра не должна якшаться с прислугой. Терпеливо выслушивая наставления сестры, Лусита молчала лишь из уважения, но поступала так, как считала нужным.

– Наш господин и долл Лерм снова куда–то собираются? – поинтересовалась Алисьента.

– Думаю, брат хочет просить помощи у Сарины дель Варгос, – доверительно понизив голос, сообщила Лусс. – Просто не хочет пока говорить нам об этом.

– Вы тоже считаете, что новая болезнь имеет магические корни?

– Я уверена в этом, – кивнула сестренка денра. – Надеюсь, Камиль что–то прояснит.

– Как у вас с ним? – спросила дочь управляющего. – Мне кажется, что есть проблемы.

– Эти проблемы зовут Кармелия, – вздохнула Лусс. – Она никак не желает понять, что теперь не время для гордости и вопросов крови. Нам нужен тот, кто сможет защитить наш народ, а не кисейная барышня вроде тех доллов и доэров, что метили на место нашего отца.

– Вы правы, – задумчиво ответила Алисьента. – Никто не поймет тяготы простого народа лучше, чем выходец из обычной семьи.

– Очень верные слова, моя дорогая, и… – в этот момент со стороны кровати послышалось сопение, потом шорох одеяла и тихий писк. – Все хорошо, мы здесь, – оказавшись возле постели, Лусита отдернула полог и взяла сестренку на руки. Вернувшись к камину, девушка села и, устроив малышку у себя на коленях, накрыла ее пледом.

Та продолжала кукситься, хлопая длинными ресницами. Сонные глазки бездумно блуждали по свечам в канделябрах, лишенной огней люстре и камину.

– Смотри, что у меня есть, – наклонилась вперед Алисьента, протягивая девочке кусок вареного сахара на раскрытой ладони. Вознагражденная радостной улыбкой ребенка, откинулась на спинку. – Мария не проснулась?

– Нет, – качнула головой Лусита. – Это мы плохо засыпаем и любим липнуть к рукам, да? – погладила по голове малышку, что самозабвенно грызла сладость. – Как чувствует себя твой батюшка, Алисьента?

– Он совсем плох, – вздохнула дочь управляющего. – Почти не встает с постели и не выходит из комнаты.

– Нужно пригласить кого–то из чаровниц, – задумчиво проговорила Лусита. – Пусть сделает какой–то отвар или… не знаю.

– Нет лекарства, которое лечит от старости, – тихо сказала Алисьента.

– Дядюшка Вард теперь умрет, да? – спросила вдруг Луна, отстранившись от старшей сестры и взглянув той в лицо. – Он хороший и добрый. Я не хочу, чтобы дядюшка умер.

– Ну, что ты, милая, – погладила ее по голове Лусс. – Батюшка Алисьенты еще проживет долгие годы.

– Долл Марвис уезжает и вы потухли… – словно между прочим заметила Алисьента, снова возвращаясь к прежней теме.

– Все так не просто, – вздохнула Лусс, качая ребенка на коленях. – Я очень боюсь, что брат узнает о нас. От отца было легче скрывать нашу… дружбу. Камиль не такой, как отец. Он слишком внимателен, чтобы не заметить этого.

– Может, вы напрасно переживаете? – пожала плечами дочь управляющего. Перебросив на плечо длинные темные волосы, Алисьента принялась перебирать пряди пальцами. – Я не думаю, что господин станет осуждать любовь.

– Марвис старше меня и он…

– Что вас тревожит, моя госпожа?

– Я хотела бы не замечать этого, но не могу, – пожаловалась Лусита. – Как бы я не любила его, но рядом с Марвисом мне всегда… не могу описать это чувство. Наверно, он просто такой человек в любви – требует слишком многого.

– Боги! – прижала руки к груди Алисьента.

– Нет, что ты?! – поспешила успокоить ее Лусита, догадавшись, о чем могла подумать подруга. – Долл Лерм – сама учтивость. Он очень терпелив и добр со мной, но… – девушка замолчала, мучительно выдохнув. – Иногда мне кажется, что если он захочет, сможет внушить мне все, что угодно. Я сделаю для него такие вещи, которым противится все мое существо. Умом я понимаю, что Марвис никогда не попросит меня ни о чем дурном, но сердце все равно предостерегает.

– Я не понимаю вас…

– Это сложно объяснить, Алисьента, – ответила сестренка денра.

– Вы боитесь его?

– Нет, я бы не назвала это чувство страхом, – возразила Лусита. – Скорее, нежный ужас…

– Вы говорите странные вещи, моя госпожа, – заключила Алисьента. – Возможно, следует поговорить с ним об этом. Кто знает, вдруг ваши страхи беспочвенны?

– А если нет?

– Послушайте, – подалась вперед дочь управляющего. – Я не смогу помочь вам, если вы не скажете всего, что вам тревожит. А вы, я чувствую, вы о чем–то умалчиваете. Я не прошу откровенности, но прошу вас быть осторожной, если вы по каким–то причинам не можете сказать мне то, что прячете глубоко в душе.

Уложив в постель уснувшую Луну, Лусс подоткнула со всех сторон одеяло. Решив оставить полог открытым, она выпрямилась и повернулась к камину. Кресло, в котором сидела до этого Алисьента, было пусто. Сестренка денра грустно улыбнулась, думая, что никто не понимал ее лучше дочери управляющего. Пожалуй, она могла поучить учтивости самых изысканных господ, которые понятия не имели, когда следует поставить точку в беседе.