За доцентство и равнодушие к женщинам эти пять женщин звали его «доцент-процент», именно с ударением на первых «о»: так им казалось уничижительнее, да и просто прикольнее. То же мне, женоненавистник! Это мы ещё посмотрим!
Интересная сторона вопроса заключалась в том, несмотря на то, что ко всем пяти женщинам так и «клеились» мужчины, приглашая своих пассий то погулять, то на экскурсии, в кино, рестораны, на танцы, дамы отвергали их ухаживания и почему-то интересовались Харзаном. Правда, некоторые из этих пяти женщин уже успели установить интимные отношения с мужчинами из санатория, а тридцатипятилетняя Зина, красивая, бойкая, разбитная, ждала любовника, который вот-вот должен приехать в Крым. От всех своих подруг по санаторию она отличалась ещё и своей начитанностью, любовью к литературе и поэзии, особенно хорошо знала психологию мужчин, слыла докой по этой части. Харзан, как говорится, был слеп, глух по отношению ко всем ухищрениям женщин, усиленно интересующихся его персоной. Вообще, он даже не думал, что в санатории может быть ещё какая-то жизнь, кроме лечения и его диссертации, ну и, конечно, любования природой Крыма.
Спустя две недели, как поселился Харзан в санатории, заинтересованность всех пяти женщин корпуса таким странным, «диким», одиноким, затворническим способом существующим объектом достигла такого градуса кипения, что они решили во что бы то ни стало совратить «доцента-процента», вскружить ему голову, охмурить. Это желание, словно положенные в тёплое место дрожжи, росло не по дням, а по часам. Ведь каждому человеку свойственно желание приручить к себе самое дикое, упрямое, не поддающееся воспитанию существо. Женщины восьмого корпуса хорошо знали, что Харзан и не реагирует на всякие там женские ужимки, томные взгляды, очаровательные улыбки, многозначительные прищуривания. Поэтому совращение «доцента-процента» было невозможно без заранее продуманного и тщательно разработанного плана. Зина сказала, что прежде всего нужно найти слабые, «мягкие» места «доцента-процента». Женщины сошлись на том, что самым слабым местом в характере их «жертвы» должна быть любовь к танцам. Затем была учтена его преданность науке, которую тоже можно было как-то использовать в реализации плана пяти гурий. Кроме того, выяснилась его любовь к природе, деревьям, птицам, зверькам. По Зининому плану, женщина, умеющая толково общаться с ним на эти темы, несомненно, должна привлечь внимание «доцента-процента». По второму пункту Зининого плана следовало узнать, в каких областях знаний «жертва» не сильна или вовсе бессильна. Одна из дам во время обеда с «доцентом-процентом» за пять минут выяснила, что тот довольно слаб в литературе, особенно беспомощен в поэзии. После этого Зина велела своим «девочкам» выучить хотя бы по одному из модных ныне стихотворений: это нужно было, чтобы вытащить «жертву» из сухого безбрежья металлов, кристаллов, жидкостей, грязей, кислот, щелочей и разных формул в прекрасный мир романтики.
По стратегическому плану искусниц сначала предполагалось завоевать доверие «жертвы», используя его любимые привычки, вообще, всё, что он любит и обожает, а потом соблазнить его, вовлекая в неведомый ему поэтический, романтический мир. После этого «доцент-процент» якобы само собой должен заинтересоваться пикантными дамочками, а потом, по замыслу Зиночки, останется пара шагов, то бишь трепетных телодвижений до интимных отношений. Но до того как претворить этот план в жизнь, уже возникли немалые препятствия. Дело в том, чтобы вызвать неукоснительное доверие «домогаемого мужчины», дамочкам самим неплохо бы хотя бы в азах освоить те науки, в которые влюблён и в которых поднаторел объект их вожделения. Но среди пятерых любвеобильных гурий не было, да и не могло быть той, чьи знания, а попросту говоря, абсолютная безграмотность в геологии и вообще во всех сферах знаний, оставляли желать лучшего. Поэтому, когда они говорили с «жертвой», избрали тактику, достойную самой царицы египетской Нефертити: не лезть на рожон, деликатно увиливать от его научных «словоблудий» и творческих замыслов, поскольку у наших прекрасных дамочек вообще не было в голове представления о какой-либо науке, тем более геологии. Поэтому они решили при разговорах с «жертвой» вообще не касаться научных тем, а если он сам затронет эту тему, следует ловко уводить беседу в другое русло. Что касается танцев, в этом вопросе дамы промаха не дадут: все они знали по несколько танцев и вальсов. Главный удар в атаке на «доцента-процента» приходился именно на танцы. Нужно было только каким-нибудь образом заманить, то бишь пригласить его на танцы, проходящие каждую субботу вечером на одной из летних площадок санатория.
«Стратегический» план женщин начал успешно претворяться в жизнь, причём не без помощи самого Харзана. Ему, вот уже две неделю писавшему диссертацию на свежем морском воздухе, немного поднадоел такой монотонный распорядок дня, и он решил в субботу сходить в кино. Сеанс начинается в восемь часов вечера. Все пять прекрасных «охотниц» весь день не спускали с него глаз. Узнав, что «жертва» собирается в кино, они упросили одного знакомого мужчину в корпусе разговориться с Харзаном так, чтобы он непременно опоздал на сеанс. Так и получилось: когда Харзан подошёл к клубу, билетные кассы уже закрылись. Опоздавший махнул в сердцах рукой и решил медленным, прогулочным шагом возвращаться в корпус. Именно в это время перед ним и возникли пятеро нарядных, накрашенных и прекрасных «незнакомок». Дамы шли по узкой тропинке. О чём-то весело переговаривались и будто бы в шутку перегородили Харзану дорогу. От дамской шутливой выходки Харзан растерялся, даже покраснел, как-то глупо улыбаясь и не зная, что сказать. Одна из дам со смехом спросила:
«Хелло, юноша! Что с вами случилось? Вы такой пасмурный…»
«Да вот… в кино опоздал», – промямлил Харзан.
«Это не беда, – нежно промурлыкала Зина, беря в свои руки осуществление «стратегического» плана. – Зато сегодня на летней площадке танцы будут. И оркестр вполне приличный. От имени женского коллектива восьмого корпуса мы приглашаем вас на танцы».
Харзан был человеком воспитанным и культурным. Ему неловко было отказать женщинам, и он с лёгкостью согласился пойти с ними на танцы. Конечно, он мог отказаться, сославшись, например, на неумение танцевать, но Харзан попросту не умел лгать. В конце концов, он всё равно сегодня вечером собирался в кино, так какая разница, если он пойдёт на танцы? Тем более ему как поклоннику танцев давно хотелось окунуться в мир музыки, ритма и пластики.
Дамы с облегчением вздохнули – удалась самая важная часть их стратегического плана.
Площадка для летних игр была окружена величественными кипарисами, пальмами, мимозами. Вдоль всего решётчатого ограждения вились лианы, какие-то другие ползучие растения. А над головой сияли южные звёзды.
Оркестр заиграл вальс. Харзан, деликатно склонив голову, пригласил на танец одну из дам. По взаимной договорённости, никто из пятерых дам-обольстительниц не должен был танцевать с другими мужчинами. Всё внимание – только на одного Харзана.
Первым вальсом Харзан остался не очень-то доволен. Во-первых, он ещё не переборол до конца смущение, робость и волнение, во-вторых, движения партнёрши были не совсем точны. На второй танец он пригласил Зину, и после первых же тактов почувствовал чуткость, гибкость и точность её движений. Руки женщины удобно лежали на его плечах, ножки скользнули легко и плавно, гибкая талия изгибалась в такт. Танцевать с ней было легко и приятно. Давно он не танцевал с таким удовольствием. Будучи искусным танцором, Харзан был весьма чувствителен к партнёрше. Редко, очень редко доводилось танцевать с дамами, не уступавшим ему самому в искусстве танца. И вообще, за последнее несколько лет он танцевал лишь с женой. Но Рамизу никак нельзя было назвать достойной партнёршей.
А Зина танцевала превосходно. Вернее, не только танцевала, но и умело, изящно подчинялась движениям ведущего партнёра, что и является одним из основных законов истинного танца. Партнёрша, умеющая полностью подчиняться воле партнера, считается одной из лучших танцовщиц.
