Литмир - Электронная Библиотека

Вот и теперь эта винтовка пробудила в Гумере азарт стрелка, снайпера. Он попросил у служащего эту винтовку, проверил оптический прибор, мушку, прижал тяжёлый приклад к плечу, всмотрелся через оптический прибор в левый глаз жестяного петуха и, удостоверившись в хорошем состоянии оружия, купил десять пуль и одну мишень. Не хотелось ему стрелять из такого серьёзного оружия в какие-то безобразно вырезанные побрякушки.

Старый смотритель тира прикрепил мишень в середине стенда, отсыпал в прибитую гвоздём жестянку десяток пуль и снова уселся на свой скрипучий стул. Гумер снял с себя плащ, фуражку, повесил их на вешалку, загнал в ствол первую пулю, прижал приклад к плечу, бережно положил винтовку на левую ладонь, правой рукой взял винтовку за то место, где дуло соединяется с прикладом, нащупал пальцем курок, опёрся на левый локоть и замер, готовясь поразить цель. Эти точные и заученные, даже немного артистичные движения, которые мог выполнить только настоящий стрелок, доставили Гумеру истинное удовольствие. Точность, чистота, аккуратность движений пробудили в душе Гумера уверенность снайпера и даже чувство мужской гордости, силы. Он прильнул правым глазом к резиновому кружку, прикреплённому по краям ствола оптического прибора, снова пригнал приклад к плечу. В эту минуту он представлял собой единое целое с винтовкой, слился с ней, стал чувствовать её каждой клеточкой своего тела. Через оптическое стекло он нашёл мушку, посмотрел через эти два кружка – на круги мишени, которая была сделана специально для оптических винтовок. С первого по восьмой круги были белыми, девятый круг – чёрным, «десятка» – снова белой.

Итак, Гумер сначала нашёл мишень, потом его девятый круг и «десятку», после чего затаил дыхание… Пропорцию всех кружков – оптического, мушки и мишени, – и как всегда перед нажатием на курок посчитал про себя заветное, как заклинание: «Раз… Два… Три… Четыре…» Указательный палец правой руки плавно стал нажимать на курок.

В это мгновение старик-служащий вдруг схватил дуло винтовки своими волосатыми лапами, отчего тщательно собранные Гумером в надлежащий порядок все кружки словно разлетелись в разные стороны.

– Извините, – сказал старик, – я забыл вас предупредить: винтовка при выстреле бьёт немного вниз и немного влево, учитывайте это при стрельбе.

Гумер выдохнул задержавшийся в лёгких воздух и выругался про себя. Этот дед остановил его в самую сладкую для настоящего стрелка минуту, словом, испортил весь кайф. Но Гумер понимал, что не следует давать волю своему раздражению. Стрелять без настроения – всё равно что не стрелять, как если бы ты прикладом истреблял крапиву. И вообще, если мужчина не в настроении, он не должен брать в руки оружие, потому что в таком состоянии никогда не попадёт в «десятку». И опозорит тем самым и винтовку, и мишень, и, конечно, самого себя.

«Спасибо, что вовремя сказали, иначе первой же пулей я испортил бы мишень», – сказал Гумер прежде всего для того, чтобы успокоить себя. И действительно. Через минуту к нему вновь вернулось холодное спокойствие снайпера. Он даже обрадовался: «Вместо десяти удовольствий от прицеливания будет одиннадцать таких приятных, сладостных минут. А одно удовольствие, говорят, продлевает жизнь на несколько дней».

Гумер снова прицелился, на этот раз с учётом дефекта винтовки. Затем снова затаил дыхание и вместо счёта произнёс про себя: «Рожь… Пшеница… Овес… Ячмень…» И плавно нажал на курок.

Верно говорил старик! И вовремя! В самом центре «десятки» красовалась аккуратная, размером с копейку, чёрная дырочка.

Гумер торжествовал, но старался не демонстрировать свои чувства при этом угрюмом полусонном старике-служащем. Хвальба, открытая радость или торжество – чувства, не свойственные настоящему стрелку, не умещающиеся в рамки его морали. И всё-таки, следя за предельно хладнокровными движениями Гумера, можно было догадаться о его внутреннем состоянии. На этот раз в движениях явно просматривался артистизм…

Перед нажатием на курок Гумер стал считать: «Курица… Цыплёнок… Утка… Гусь!» Ура! Снова «десятка»!

«Шешме… Волга… Кама… Вятка…» – «десятка»!

«Уран… Метан… Пропан… Бутан…» – «десятка»!

«Яблоко… Вишня… Черёмуха… Рябина» – «десятка»!

«Десятка»… «Десятка»…

Настроение Гумера поднялось до наивысшей точки. Через столько лет и так стрелять! Он уже не артистичными, а по-снайперски точными движениями снова зарядил винтовку, со вкусом прицелился.

«Луна… Солнце… Цветок… Фалина…»

Что это? Едва он мысленно произнёс последнее слово, как рука дрогнула, и все кружки в оптическом приборе словно заплясали, закричали. Но курок уже был потоплен, и пуля ударилась в мишень.

«Чёрт побери!» Гумер положил винтовку на стол и вгляделся в мишень. Но кроме чёрных точек, отчётливо видных на белом кружочке «десятки», никакой другой отметины видно не было. «Ну вот, – опечалился Гумер. – Пуля попала в чёрную чёрточку девятого круга и поэтому отметина на черном фоне не видна».

Старик тоже почувствовал волнение Гумера, надел очки, посмотрел на мишень и сказал: «Не беспокойтесь, все пули – в «десятке».

«А вы подойдите поближе, – сказал удручённый Гумер, – одна пуля попала в «девятку».

Старик кряхтя сполз со стула, подошёл к мишени, присмотрелся и глухим голосом произнёс:

«Да, одна – в «девятке».

В голове Гумера пронеслось: «Фалина, милая, зачем же ты так?»

Однако у него ещё оставались два выстрела, и оба окончились «десяткой». Старик принёс Гумеру мишень. Пуля «Фалины» пробила чёрное кольцо «девятки», сделав аккуратное треугольное отверстие. Да, при имени Фалины сжалось сердце Гумера, рука невольно дрогнула. И вот – результат.

Гумер поцокал языком, словно сожалея о неудачном выстреле. И в этот момент за его спиной раздался чей-то мужской голос:

«Не беспокойся, Гумер, ты хорошо стреляешь. Девяносто девять возможностей из ста – это вовсе не плохо».

Услышав своё имя, он удивился и обернулся. В дверях тира стоял, покуривая сигарету, его знакомый Юра.

С этим душевным, открытым якутским парнем Гумер познакомился дня три назад в главном корпусе санатория, когда они ждали своей очереди к врачу. Юра привёз в Крым жену и трёхлетнюю дочку. Они сняли домик по соседству с корпусом, где жил Гумер. Юра в санаторий приходил только для того, чтобы принимать лекарства и показываться врачу. В ожидании своей очереди к врачу Юра, узнав, что Гумер приехал из Казани, обрадовался, будто увидел земляка, и рассказал, что в Якутии живёт много славных татарских джигитов. Они разговорились, и Юра позвал его в гости. Но Гумер понял это приглашение как жест вежливости и не посчитал нужным без всякой причины беспокоить семью, приехавшую в Крым отдыхать.

Юра давно уже пришёл в тир и наблюдал за стрельбой Гумера.

«Хорошо стреляешь», – повторил Юра.

«Да нет, это я так… от нечего делать…»

«Не набивай себе цену», – Юра погрозил Гумеру пальцем. Потом он взял в руки оптическую винтовку и сказал: – «Я думал, что из этой винтовки в Алупке стреляю только я да моя жена Лариса. Оказывается, есть ещё третий – ты. Очень даже хорошо, начнём между нами соревнование».

«Нет», – возразил Гумер. – «Я зашёл сюда так… нервы успокоить. Я вообще не стрелок, не снайпер, не спорт-смен и не охотник. Так, стреляю при случае… для души…»

«Если не считать девятой пули, ты классный стрелок».

«Пуля Фалины», – подумал Гумер.

А Юра уже купил у старика десять пуль и мишень, снял верхнюю одежду и приготовился стрелять.

«Девятая пуля – психологическая, – продолжил он разговор, заряжая винтовку. – Одна психологическая пуля из десяти – это не много. У меня, например, обычно бывают две такие психологические пули из десяти, иногда – даже три».

«Что это? Значит, у Юры три несчастных любви», – забавлялся своими мыслями Гумер.

«А ты не беспокойся, – продолжал Юра, прилаживая винтовку к плечу. – У каждого стрелка есть свои психологические пули, даже у мастеров международного класса. Мужчину вообще может вывести из равновесия любая мелочь. Скажем, начал нажимать на курок и вдруг вспомнил, что у тебя сигареты кончились, или припомнил, как тебя жена когда-то обругала. Даже вид этого сонного старика, смотрителя тира, может выбить тебя из колеи».

5
{"b":"759348","o":1}