– Ведь можно что-нибудь придумать, – не мог угомониться Лефа в предвкушении, он все же хотел попробовать – медленно, переставляя ступни, как ему представлялось, изящно двигаться на большой скорости.

Он взглянул на коньки, надетые на лапы и копыта собратьев, потом посмотрел на свои стопы, и даже для него стало очевидно, что они могли налезть только на его коготок. И это мягко было сказано, потому что мы назвали коготком то, чему больше подходит слово «когтище».

Вдруг большой куду, глядя на слона, посматривающего на их спортивный инвентарь, обратил внимание на бивни Лефы, а вернее их заостренные концы, которые, до того времени неподвижные, сливались с цветом соли и были практически невидимы. Ему тут же представилось, как Лефа падает головой вперед, а его бивни, словно плуги, врезаются в соль, сформированную столетиями в такой прекрасный плотный слой, и превращают его в рассыпчатую рыхлую массу. Повернувшись к уху страуса, большой куду в ужасе от своего воображения мог вымолвить только одно слово: «Бивни, бивни, бивни!»

Страус же, поддакивая и кивая головой, соглашаясь со всем, что говорили, вторил: «Да, бивни, бивни! А что – бивни?» – и тут же обратил внимание на остроконечные, прямо-таки загнутые бивни Лефы, и какой-то комок внутри быстро поднялся вверх до самого подбородка по всей длине его шеи и медленно стал спускаться вниз.

– Что? Что? Что мои бивни? – скосив глаза, уставился на них Лефа. – Да они мне только для защиты, вы же знаете – я никого не трогаю!

– А тебе от кого защищаться-то, Лефа? – спросил его гепард. – Ты на себя смотрел? Ты одними ушами можешь отмахиваться, но только от москитов, динозавров-то сейчас вроде нет. Кто на тебя нападет, если все разбегаются только от твоего вида, особенно когда ты шевелишь ушами!

– Точно, а зачем они мне нужны, ведь я их никогда не использую. Только, если что, для торможения, когда падаю. Вот тут на днях катился с горки, так если бы не бивни, не знаю, куда бы вообще укатился, – радостно вспомнил Лефа.

– А с горкой-то что стало? – беспокоясь, спросил геренук, по-прежнему переживая за каток.

– Да так, немножечко пыль поднялась, ну… незначительно, и все.

– О, тебе точно нужно к Жужику, там у него тоже, говорят, пыль коромыслом стоит во время тренировок, – спешно добавил страус. – По какой-то системе южноамериканской тренируется.

– Да, я же к Жужику и шел, пойду-ка к нему, там точно себя найду!

– Конечно, конечно, Лефа, ступай себе, ступай, – наперебой уговаривая, настаивали конькобежцы.

– Ладно, раз коньков нет, так и быть, пойду, проведаю… – и Лефа браво зашагал в сторону Занзибара.

Так, легким шагом Лефа дошел до восточной окраины Африки и уперся в Индийский океан. Вдалеке в синей дымке маячил Занзибар. Там, думал Лефа, наверное, Жужик, отрешившись от всех, занимается своими тренировками: «Раз он нашел себя, значит, и я себя найду». С такими мыслями слон в буквальном слове плюхнулся в воду и, подняв свой хобот, как перископ подводной лодки, поплыл в направлении своей надежды.

Через несколько часов марафонского заплыва Лефа наконец сошел на землю, но шагать почему-то у него не получалось. Ноги продолжали грести, но теперь уже воздух и землю, что со стороны выглядело забавным.

Кое-как пройдя несколько километров по суше, он встретил черепах и обезьян колобусов. На его вопросы, где тренируется Жужик, они показывали головами вглубь острова. Продвинувшись еще, он услышал где-то вдалеке истошный вопль: «Приготовсь! На раз, два, три – открывай!». С той стороны, из подлеска, откуда доносились убедительные громкие команды, внезапно и сломя голову, оглядываясь назад, бежали животные. Лефа от удивления поднял брови и заспешил в ту сторону, откуда были слышны команды… Откуда ни возьмись, в его ногу врезался незадачливый колобус.

– Что происходит? – тревожно спросил его Лефа, дружески обняв за плечи своим хоботом.

– Жжжужик… начинает… специальные тренировки, – ответил колобус и, смахнув с плеча хобот, побежал без оглядки дальше.

Недоумевающий Лефа продолжил свой путь к неизвестности. Не доходя до песчаных комьев, которые лежали на возвышенности среди редколесья, он резко остановился. Причиной такой остановки был раздавшийся вопль: «Открывай!!!».

Из-за комьев поднялось облако пыли, которое то удалялось, то приближалось зигзагообразно. Раздались клацанье зубов и рыкоподобные звуки, которых Лефе за свою жизнь не приходилось еще слышать. Он немного оторопел и даже привстал, навострив свои огромные уши и выставив слегка согнутый хобот вперед. В этих воплях и истошных криках он узнавал знакомые нотки голоса Жужика, но что это за другие звуки, и почему все убегают, и почему вокруг пыль? Все это не на шутку встревожило Лефу и, встрепенувшись от внезапно нашедшего ступора, он с боевым настроем и суровым выражением морды-лица, нахмурив брови, взбежал на холм и заглянул за песчаные комья, служившие, как потом стало понятно, некой преградой.

По достаточно утоптанной зигзагообразной тропе вприпрыжку, прижав уши, несся во весь опор тушканчик Жужик. Тропа поворачивала в разные стороны, иногда пересекаясь с другой тропой, образуя тем самым непонятный лабиринт. На этих виражах Жужик действительно демонстрировал чудеса эквилибристики, входя в повороты так, будто на него не действовали законы физики. Чуть дальше Лефа увидел облако пыли, которое то расходилось, то соединялось, словно так же двигалось по лабиринту. Через несколько секунд после промчавшегося мимо него Жужика выбежала стая варанов, которые разбежались на перекрестке в разные стороны ему наперерез. Когда Жужик внезапно оказывался на перекрестке с глазу на глаз с пресмыкающимся, он так ловко, какими-то неимоверными качаниями тела, на большой скорости уходил от варана, что тот смыкал свою пасть совсем в другой стороне, не там, где его впритирку огибал Жужик. Такая картина продолжалась несколько минут. Ошарашенно Лефа наблюдал за бесподобными шныряющими движениями Жужика.

Добежав до конца своего вычурного лабиринта и упершись в тупик, Жужик спрятался за валун, вытянув из-под него только свой небольшой хоботок. Сразу же подоспевшие вараны также собрались в тупике, вытягивая раздвоенные языки. Они пытались уловить запах Жужика, и природное чутье их не обманывало. Головы всех варанов были повернуты в сторону нашего ловкого спортсмена, откуда слышалось дыхание запыхавшегося бегуна. Медленными, но неуверенными шагами они потянулись к валунам, при этом осматриваясь по сторонам, как будто чего-то опасаясь. Их языки уже потянулись к тому месту, где спрятался Жужик, как вдруг, откуда ни возьмись, перед их мордами что-то свалилось. Это был какой-то зверек. Расправив свой хвост, зверь, оскалил свою пасть, и уставился на них своими скошенными глазами. На что вараны слегка только отдернули головы, и, не обращая внимания на угрожающую пантомиму, продолжили свое движение. От этого не известное ученым животное резко изменилось и, закатив глаза, распласталось в конвульсиях на камне, а затем, приоткрыв рот, испустило последний дух и замерло. У варанов, которые стали пробовать языком воздух после увиденного, тут же возник рвотный рефлекс, и они, разбегаясь в разные стороны, стали высовывать свой язык наружу, как будто очищая его, что то сплевывали и мотали головой. Словом, картина наблюдалась нелицеприятная.

Тем временем Жужик вышел из своего укрытия и спокойным шагом прошел мимо жутких рептилий, на которых было жалко смотреть. Налицо у них были признаки какого-то удивительного отравления, что не вполне укладывалось в голове Лефы. Да и Жужика было не узнать: на его голове была странная маска с длинным хоботом. Он легкими и ловкими движениями вприпрыжку взобрался на песчаный валун, около которого стоял Лефа, и сняв уже на вершине свою странную маску, с задором обратился к слону: «Здорово, брата-а-ан!» При этом он обнял своим хоботком гигантский хобот Лефы. Слон ничего не мог сказать, потому что находился в изумлении и под впечатлением от увиденного и только иногда хлопал своими ресницами.