(из цикла: жизнь без правил)
Не удалось отвертеться, Зине легче отдаться, чем отказать, напросилась таки!
Раннее утро, а она уже приехала на дачу. Обняла, погрузив всю меня без остатка в свои роскоши.
- 'Фонишь', подруга! - позавидовала я ей.
- Завтра, - сообщила.
- Что завтра?
Загадочно усмехается. Не иначе ее ждет романтическое свидание, потому и 'фонит' - источает любовные флюиды. Она много старше меня - ей хорошо за шестьдесят. Большинство женщин в ее возрасте давно позабыли, что это такое, а ей все неймется.
Странно природа распорядилась! Зину она наделила пышным верхом, а с бедрами поскупилась. Вот бы позаимствовала мне от своей необъятной груди, я бы одолжила ей от тяжеловатого низа. А ведь так с большинством женщин: если сверху изобилие, то снизу скудно, и наоборот, если бедра туго полнят одежды, то грудь едва обозначена - как бы исчерпан лимит женской плоти, отведенный на одну особь. Впрочем, немало и тех, кому вовсе нечем похвастать - ни спереди, ни сзади. А вот таких, у кого всего вдоволь: и сверху, и снизу, и спереди, и сзади, кому есть, чем зацепить мужской взгляд, совсем немного. Впрочем, в нынешние времена, когда с помощью пластической операции можно вылепить любую фигуру, количество таких женщин существенно выросло.
- Колись! - вывела я Зину из состояния таинственной загадочности.
Из несвязной ее речи поняла следующее. Познакомилась с ним она в социальных сетях, где в последнее время сидит безвылазно. Да просчиталась: на фото мачо, а как встретились? Щуплый, маленький, о таких женщины говорят: 'На себя положишь, скатывается, под себя - задыхается'. А где нынче сыщешь другого? Впрочем, бойкий, говорливый, посмотрим, на что еще способен!..
'Что в этом такого уж необычного?' - спросит недовольный читатель.
А необычно все! Приведу известный старый анекдот.
На предложение поработать на колхозном поле женщина сказалась больной. Товарки ей выговаривают:
- Как гулять с мужиками - не шибко ты и больная!
- На мне места здорового нет, единственное нашлось и то позавидовали!
Этот анекдот имеет прямое отношение к Зине. Букет болезней, нажитый ею, почти исчерпывает список возможных заболеваний. Но она не видит в этом причины, из-за чего следовало бы отказаться от радостей любви. И пусть окружающие вертят пальцем у виска - просто завидуют...
Пятнадцать лет назад Зина жила в однокомнатной квартире вдвоем с сыном-подростком Богданом (Богом данным). Жила как большинство из нас. Муж оставил их, когда сыну исполнился год, ушел, не попрощавшись.
Не впала в отчаяние, да и в мужчинах недостатка не знала. Большая, роскошная, веселая, она брала не строгостью нрава, а посылом, вполне допускающим мужские притязания, суля, если не райские наслаждения, то все, что может дать мужчине умелая женщина не слишком строгих правил. В мужскую верность, понятно, не верила, кто в нее сейчас верит? Посему подолгу ни с одним не задерживалась.
Познакомилась с ней я на одной из многочисленных организованных ею вечеринок. Там, где она, - всегда веселье: смех, вино рекой, множество 'незанятых' мужчин и терпкий запах любви. Досталось и мне с ее барского плеча, одолжила ненадолго.
Имя Зинаида, убеждала она, означает рожденная от бога. А коли божественная дочь, то и жизнь должна быть божественной.
Не иначе этим своим 'божественным' началом и прогневила судьбу. Начались несчастья у нее с невыносимых, длящихся неделями головных болей. Вначале лекарства помогали. Затем появилось двоение в глазах, случались и обмороки. Больница стала вторым ее домом. Врачи никак не могли определиться с диагнозом.
Спустя несколько месяцев, наконец, вынесли приговор: аневризма сосудов головного мозга. Требовалась срочная операция. Операция дорогостоящая. Вившиеся вокруг нее мужчины не замешкались, разбежались - кому нужна больная женщина? Да и многочисленные подруги не заторопились с помощью.
Залезла в долги, собрала деньги. Назначили день операции. Но до операции дело не дошло. Как врачи и предрекали, произошел разрыв аневризмы, приведший к кровоизлиянию в мозг, что с женщинами случается редко, инсульт - прерогатива мужчин. Отказала правая сторона тела, потеряла речь, частично память. О хирургическом вмешательстве уже не шло, быть бы живу.
В больнице Зину надолго не задержали, выпроводили домой. Довелось бедняжке привыкать к новым реалиям.
Сын, конечно же, помогал ей, как мог, да толку от подростка! Подруги разбежались, пока была здорова, отбоя не было, а залегла - ау, где вы, родненькие? Впрочем, их можно понять. С ней стало совсем непросто.
Я никогда не считала себя ее близкой подругой, да как-то зашла проведать. Дура сердобольная! Она вцепилась в меня мертвой хваткой! Довелось впрячься. Слава богу, Зина была ходячая, удерживала себя в относительной чистоте.
Речь к ней в полной мере так и не вернулась. Вначале в ее лексиконе было всего два слова: 'девотька' (девочка) и сука. Первое слово она произносила к месту и не к месту, по-видимому, напоминала себе и другим, к какому полу принадлежит, второе употребляла всякий раз, когда не понимали, чего она хочет.
После того, как в третий раз она обозвала меня этим собачьим словом, я встала и пошла к выходу. Попридержала, помотав рукой, показывая жестами, что больше не станет злоупотреблять моим терпением, в результате в ее лексиконе осталось одно слово. По жестикуляции и интонациям единственного выговариваемого ею слова я научилась понимать, чего 'девотька' хочет.
Со временем в ее лексиконе появились и другие слова. Говорят, что для успешного общения американцу вполне достает пятисот слов, ей хватило пятидесяти. В дальнейшем я стала переводчиком с ее тарабарского языка.
Надо отдать должное Богдану. До болезни матери он был абсолютно неуправляемым юношей. Да куда деваться? Обихаживал мать, готовил нехитрую еду, стирал, убирал. Не остались в стороне несколько ее соседок и я.
