приклеенных к рукам... я даже как-то захромал ото всей этой нелепости.

   Миновав проезжую часть, мы вошли на просторную, обрешёченную территорию на

  другой стороне улицы. Я всё никак не мог догнать маленькую врачиху; белый

  халат её мелькал среди стриженных, выгоревших газонов. Какие-то дети,

  слоняющиеся по территории, стали дразнить меня вдогонку: "дурик! дурик!

  дурик!", - неслось отовсюду. "Мелкие уроды!", - подумал я.

   Врачиха полезла по каким-то полуразвалинам и скрылась за дверью наверху.

  "Какой-то недострой", - думал я, карабкаясь вверх, стараясь побыстрей

  отделаться от назойливых детей и не потерять врачиху.

   За дверью, куда я вошёл, оказалось просторное помещение с высоченным

  потолком, разделённое на две неравные части. В большей из них, располагался

  ринг, на полу которого, вместо татами, были какие-то светло-коричневые

  диванные подушки. Откуда-то слева вышло несколько полувзрослых субъектов.

   - Давай на ринг, - сказал мне один из них.

   - Я не буду драться, - ответил я.

   - Смотрите, он струсил! - засмеялся тот же субъект.

   - Я не буду делать то, чего не хочу, - сказал я и пошёл искать маленькую

  врачиху.

   Соседняя часть помещения была завалена какой-то рухлядью. Болтливый

  субъект догнал меня и схватил за руку. Я стал вырываться. Двое других пытались

  бить меня спереди и сзади. Я отпихивал их ногами. Какой-то очкарик начал

  тыкать в меня палкой - всё это уже начинало надоедать. Из груды сломанных

  ящиков я выхватил доску с торчащими гвоздями и, ударив очкарика сверху по

  голове, проткнул ему гвоздём череп. Меня отпустили.

   - Лучше его не трогать, - сказал болтливый субъект, когда я повернулся в его сторону.