Отцовское одобрение странно подействовало на Джесса: он почувствовал, будто ему жарко и холодно одновременно. Джесс не знал, как реагировать на подобный комплимент. Поэтому он просто промолчал.

– Ты меня слышал? – Голос Каллума Брайтвелла прозвучал неожиданно заботливо, и Джесс заметил нечто новое в выражение лица своего отца. Он не понял, что именно, но ему захотелось отпрянуть от отца или хотя бы вжаться в спинку стула. – Я говорю о твоем будущем, Джесс.

Джесс погасил волну внезапного беспокойства, а затем осторожно спросил:

– Какое у меня может быть будущее, если не помощь тебе в семейном бизнесе?

– Я заплатил за твое место в Библиотеке, ты будешь обучаться там.

– Вот спасибо! – От смеха Джесса выражение на лице отца, однако, не изменилось. Тот даже не помрачнел. – Ты же не серьезно. Брайтвелл. В Библиотеке.

– Вполне серьезно, мальчик мой. Если мой сын будет в Библиотеке, это может принести немало пользы всей нашей семье. Ты пару раз пронесешь тайком несколько книжек, стащишь парочку бесценных фолиантов, и мы тут же станем безмерно богаты. Ты сможешь предупреждать нас о планируемых проверках, о стратегиях библиотечных элитных стражей и полиции и так далее. К тому же в твоем распоряжении будут все книги, какие тебе только заблагорассудится прочитать.

– Ты же не серьезно? – повторил опять Джесс. – Ты хочешь, чтобы я был твоим шпионом?

– Я хочу, чтобы ты стал нашим преимуществом – или адвокатом, быть может, если в силу каких-нибудь жутких обстоятельств Брайтвеллам таковой понадобится. Библиотека управляет миром, сынок. Так что лучше нам иметь место за ее столом. Посуди сам, в тебе больше выдержки и ума, чем я готов это признать. Ты можешь стать успешным во многих делах, но ты поможешь своему брату куда больше, если будешь в Библиотеке. Может, даже однажды спасешь ему жизнь.

Стоило ожидать, что отец начнет давить на родственные чувства.

– Мне ни за что не пройти вступительные испытания.

– А зачем, по-твоему, я платил всем твоим учителям, мальчик мой? Тебе нужно будет ответить на вопросы, ответы на которые знает любой юноша, способный прочитать только кодекс. В твоей голове куча знаний, которыми без особого разрешения владеть запрещено. Оплошаешь, и с тобой поступят куда хуже, чем просто отправят с позором домой.

Отец и впрямь не шутил, и злость Джесса ослабла от осознания этого. Он никогда даже не задумывался о том, чтобы работать в Библиотеке. В какой-то степени мысль об этом его ужасала, ведь он так и не смог забыть библиотечных львов, которые раздавили своими лапами невинных людей у него на глазах. Однако в Библиотеке и впрямь хранилось то, о чем Джесс мог только мечтать. Если он окажется там, то все знания мира окажутся от него на расстоянии вытянутой руки.

Джесс так ничего и не ответил. Отец вздохнул и снова заговорил, в его голосе прозвучала нотка нетерпения:

– Считай это деловым соглашением, мальчик мой. Оно даст тебе все, о чем ты мечтал, а нам – преимущество. Подумай об этом хорошенько. Однако запомни: если ты провалишь задание и сдашься, то ничего больше не получишь от своей семьи. Ни гроша.

– А если я останусь здесь?

– Тогда я все равно не смогу позволить себе кормить и одевать никчемного идиота, не обладающего верностью и бесполезного, верно? Ты будешь работать на нас или же окажешься на улице куда быстрее, чем думаешь.

Отец выглядел серьезным и непреклонным, и было очевидно, что он не вкладывал ни капли юмора в свои слова. Сдать экзамен в Библиотеке, пройти обучение и, быть может, оказаться там на службе – или же остаться совсем одному в свои шестнадцать лет и попрошайничать на улицах. Джесс прекрасно знал, как питаются объедками на улицах бездомные. И ему совсем не нравилась подобная перспектива.

– Ты низкий человек, – сказал Джесс. – И я всегда это знал, папа.

Каллум улыбнулся в ответ. Его глаза походили на два ледяных, сухих камешка, когда он произнес:

– Это я только что услышал, что ты согласен?

– А у меня действительно есть выбор?

Отец подошел и сжал плечо Джесса так сильно, что наверняка оставил синяк.

– Нет, сынок, – сказал он. – Поэтому-то я и успешен в своем деле. Посмотрим, станешь ли ты успешным в своем.

Обучение в Библиотеке стоило чрезвычайно дорого. Большинство семей не могли даже мечтать о подобном; это было привилегией гнусных богачей и аристократов. Брайтвеллы же были достаточно богаты, но даже им собрать подобную сумму было непросто.

Джесс теперь не мог перестать думать о том, что его будущее куплено за древний труд Архимеда, проглоченный в темной карете, когда ему было десять лет. Это еще одна мысль, которую он не осмеливался записать в своем личном журнале, хотя и заполнил в очередной раз страницы аккуратным почерком, описал свои чувства по поводу этой ситуации, то, что на него давила необходимость добиться успеха в новом задании. То, как одновременно радовался дарованной ему отцом возможности и ненавидел ее.

Отец заплатил вступительный взнос, и теперь все зависело лишь от Джесса. Первое, и по многим причинам самое сложное, что нужно было сделать, – это явиться в лондонский серапеум на вступительный экзамен. Джесс избегал этого места со дня встречи с каменными львами и не испытывал желания ступить на эту территорию снова. К облегчению Джесса, его довезли на паровой карете до самых входных дверей западного крыла. Там тоже было несколько статуй, но они располагались на высоких пьедесталах, так что Джессу не пришлось смотреть им в глаза.

Он чувствовал себя в относительной безопасности, пока не заметил автоматизированную копию королевы Анны, устремившую немигающий взгляд на тех, кто поднимался по лестнице. В левой руке у нее была держава, а в правой золотой скипетр, указывающий вниз, на головы проходящих мимо ее пьедестала.

Она выглядела пугающе реалистичной. Джессом овладело ощущение беспокойства, потому что, точно как и те львы, она выглядела беспощадной, и на миг Джесс даже представил, как ее глаза загораются кроваво-красными огнями, скипетр тяжело опускается ему на голову и раздаются слова: «Ты недостоин службы здесь».

Однако она не шелохнулась, и Джесс поспешил последовать за другими воодушевленными кандидатами, прибывшими на экзамен в серапеум.

Экзамен проходил в читальном зале, на клиросе, где обычно располагался хор, и служительница серапеума в черной мантии с серебряным поясом раздала сдающим экзамен тонкие листки бумаги, когда все расселись. Джесс подсчитал, что их было около пятидесяти человек. Большинство выглядели испуганными, однако боялись ли они пройти тест или провалить его, оставалось под вопросом. Скорее всего, провалить. Все были одеты богато, и, без сомнений, их будущее зависело от того, как они покажут себя сегодня. «Сегодняшний богатенький младший сын, а завтра бездомный бродяжка», – всегда говорил отец.

На листе на столе перед Джессом сам собой появился текст. Он был написан старинным библиотечным шрифтом, которому полагалось быть красивым и витиеватым, так что даже прочесть его было не самой легкой задачей… Однако Джесс видел в своей жизни тексты куда более сложные и куда менее приятные. Первые вопросы, хотя и были нацелены на проверку эрудиции кандидатов, оказались смехотворно простыми.

Джесс немного успокоился, но, как оказалось, рано, потому что, когда на странице появился второй раздел вопросов, они оказались гораздо сложнее, и очень скоро Джесс начал по-настоящему переживать и потеть от волнения. Разделы алхимии и механики заставили Джесса думать на пределе возможностей, и он вовсе не был уверен в том, что правильно ответил на вопросы о медицинских снадобьях, хотя все же надеялся на это. Зря он думал, что легко сдаст экзамен.

Джесс долго колебался перед тем, как написать свое имя и оставить подпись в конце, после чего он уже не имел права ничего изменить в своих ответах. Текст на странице тут же исчез, и элегантные строки, появившиеся следом, сообщили ему, что результаты экзамена будут скоро, а пока он может покинуть серапеум.